Алексей Орлов - читать онлайн книгу. Автор: Нина Молева cтр.№ 107

Карман и книжка розовые объяринные стеганые

Старого золотого узенького позументу аршин с шесть.

Четыре рисунка лайковых наподобие фрака.

Три плана о победах, российским флотом над турецким приобретенных.

На медной доске, величиною в четверть аршина, живописный Спасителев образ.

Книги:

Четыре географических

Шестнадцать, видно, исторических на иностранных языках

Один лексикон на французском, немецком и российском языках.

Ящичек туалетный, покрытый лаком, с разными мелкими к нему принадлежащими вещами, в том числе серебряный ароматничек.

Ящик с разными каменными табакерками, с томпаковою оправою и без оправы в одних дощечках.

В ящике одни перловые браслеты с серебряными замками; подвеска на склаваж с осыпью; двои пряжки, из коих одна с хрусталями, а другие стальные; серьги в футляре преловые; два небольших сердолика, из коих один красный, а другой белый; да пятнадцать маленьких хрустальных красных камешков. Серебряный чеканный футлярец для карманного календаря; старая голубая кавалерская лента; чернильница с прибором дорожная; огатовый ящичек в томпаковой оправе с перлами; в ящичке восковая фигура, означающая двух мужчин.

Чепраки:

Немецкий суконный зеленый с шелковою желтою тесьмою.

Гусарский суконный красный шитый серебром, ветхий.

Три камышевые тросточки; две тоненькие, а одна обыкновенная с позолоченною оправою; вместо темляка серебряной снурок и две кисточки.

Несколько аршин лакейского синего сукна, с гарусными под цвет пуговицами.

В чемодане семь пар пистолетов, в том числе одни маленькие.

Солонка, ложки столовая и чайная, ножик и вилка столовые, серебряные с позолотою.

Опись вещей женщины, привезенной на корабле контр-адмирала Грейга из Ливорно. 1775

Ваше императорское величество!

Наконец находясь при смерти, я исторгаюсь из объятий смерти, чтобы у ног вашего императорского величества изложить мою печальную участь.

Ваше священное величество, меня не погубите, а наоборот того прекратите мои Страдания. Вы увидите мою невинность. Я собрала слабый остаток моих сил, чтобы написать отметки, которые я вручила князю Голицыну. Мне говорят, что я имела несчастие оскорбить ваше императорское величество, так как этому верят, я на коленях умоляю ваше священное величество выслушать лично все — вы отмстите вашим врагам и будете моим судьей.

Не в рассуждении вашего императорского величества хочу я оправдываться. И знаю мой долг, и ваша глубокая проницательность так известна, что я не имею нужды разбирать мелочи.

Мое положение таково, что природа содрагается. Я умоляю ваше императорское величество во имя вас самих благоволить меня выслушать и оказать мне вашу милость. Бог имеет к нам милость. Не мне одной откажете ваше священное величество в своем милосердии. Да смягчит Господь ваше великодушное сердце в рассуждении меня, и я посвящу остаток моей жизни вашему высочайшему благополучию и вашей службе.

Остаюсь вашего императорского величества нижайшая и покорная и послушная с преданностью к услугам

Елизавета

«Русская княжна» — Екатерине II. Равелин Петропавловской крепости

— Когда ж по твоему делу решение выйдет, Алеша? И наград ты за принцессу не получил, и благоволения тебе не высказали. Ровно бедный родственник ко двору ездишь. О чем наша государыня думает? Какую интригу затевает?

— Сам дивлюсь, сударушка папенька. Мало что холодно таково приняла, едва не распекать стала, так и дальше голову воротит. Вроде липшие ей Орловы стали, глаза колют. Ну, Потемкин, известно, все про нас наплести мог. Как-никак ночная кукушка денную завсегда перекукует. Да ведь и его сплетнями не прикроешь дела. Сидит же ненавистница государынина в крепости да еще со своей свитой.

— Постой, постой, Алеша, а ты сам как про Елизавету эту понимаешь. Самозванка она или как?

— Погодите, братцы, я тут такое услыхал: будто государыня князя Александра Михайловича Голицына от следствия отстранила.

— Ну, и что тебе, Дунайка, в том дивного показалося?

— Сказывают, раздумывать стал. Обронил ненароком, мол, таких кровей человека в каземате держать грех. Не то чтобы напрямую выразился, а намеком. Государыня влет поняла и всех следователей отменила.

— Как это всех? А до правды дознаться теперь как же?

— А может, и дознаваться нечего? Может, правда и так всякому понятна.

— Думаешь?

— А тут думай не думай. Она государыне письма на изысканнейшем французском диалекте пишет, иначе как Елизаветою не подписывается, фамилии не имеет, жених царственный государыню допросами донимает — помолвленную невесту обратно получить хочет. При всей Европе-то! А государыня велела ее из пражских трактирщиц производить. Оно, может, и соблазнительно, да ведь неубедительно. Кто поверит!

— Со своего голоса поешь?

— А мне чужие сплетни не указ. Своя голова на плечах есть — сам разберусь. Трактирщицу как ни обучай, все едино кухаркой останется. Как наша, прости Господи, государыня Екатерина Первая.

— Тут бы как раз великую благодарность Орлову-Чесменскому выразить, по-царски его одарить.

— Или дело замять. Как это государыня тебе, сударушка папинька, писала: «все бывшее забвению придать».

— Не выйдет! Я вот вам показать хочу, посоветоваться — письмо написал. Чтоб напомнить.

«Всемилостивейшая государыня!

Во все время счастливого государствования вашего императорского величества службу мою продолжал, сколько сил и возможностей моих было, а ноне пришел в несостояние, расстроив все мое здоровье и не находя более себя способным, принужденным нахожусь пасть к освященнейшим стопам вашего императорского величества и просить от службы увольнения в вечную отставку вашего императорского величества. Всемилостивейшей моей государыни всеподданнейший раб Алексей Орлов». Ведь ноябрь на исходе, а обо мне и не вспоминают.

— Не боишься, Алеша, — отправит она тебя сгоряча в вечную отставку? Говорят, на каждую пору дня лихо не дремлет, а у нас Потемкин день и ночь, как лихо поганое, бдит?

— Да ты что, Дунайка? Орлова-Чесменского в отставку? Это в сорок-то лет?

— Сам же написал о болезнях.

— Так это для блезиру. Для нелепости, коли хочешь. Прочтет — сразу намек поймет.

— А если не прочтет? Если по нонешним временам один Потемкин по всем делам судит и рядит, государыне же только в двух словах доложит, а она возьмет да подмахнет?