Бес смертный - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Рыбин cтр.№ 43

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Бес смертный | Автор книги - Алексей Рыбин

Cтраница 43
читать онлайн книги бесплатно

Тот шагнул было к заговорившему артисту, но я вскочил и встал между ними.

– Не бейте его, он случайно, – сказал я.

Броневой был отличным бас-гитаристом и имел большой опыт игры в ночных клубах. Я называл его «битлом», памятуя концерты «Битлз» в Швеции. Броневой тоже иной раз играл рок-н-роллы по четыре-пять часов без перерыва. Иногда он засыпал прямо на сцене, но этого никто не замечал. В конце отделения гитарист будил Броневого, и тот спускался в зал передохнуть и треснуть рюмочку-другую. При этом, в каком бы состоянии ни находился Броневой, в долю он попадал всегда. Барабанщик мог съехать, а железный, Броневой бас-гитарист – никогда.


– Ну и чем все закончилось? – спросил Кирсанов.

– Да ничем. Дал я им двести рублей, ну, типа, штраф за то, что Броневой в нетрезвом виде… А потом у него же в «тысячу» отыграл. Таможенники отвалили. Им же денег нужно было, им по фигу, что мы везем, и вообще, кто что в поезде везет. Их задача – содрать со всех по максимуму.

– А Броневой – это тот, которого в Финляндии в тюрягу посадили?

– Да. Он впервые ехал в Америку. Очень волновался. Мне звонил три дня подряд – записывал адреса музыкальных магазинов на Сент-Маркс-плейс.

На Сент-Маркс, говорил я, можно купить такие пластинки, которые здесь нам могут только присниться. Еще Джон Леннон утверждал, что на Манхэттене, если покопаться как следует, можно купить любую вещь из произведенных на этой Земле. А возможно, если копнуть глубже, то и не только на Земле…

Броневой записывал адреса, вздыхал, предвкушая визит на родину рок-н-ролла, и булькал пивом.

Через день после вылета он позвонил мне.

– Ну, как Нью-Йорк? – спросил я, радуясь за товарища.

– Да я дома, – ответил товарищ.

– Как это?

– Да так… В Хельсинки нас арестовали с Крепленым. Посадили в тюрягу. Потом депортировали…

– А гастроли? Штаты? Ё-моё, вот не повезло!

– Херня, – сказал Броневой. – Завтра мы с Крепленым летим из Москвы прямым рейсом. Правда, билеты пришлось за свой счет покупать.

Финны – очень странные люди. За что сажать в кутузку известных музыкантов? Ну, выпили в самолете, подумаешь, большое дело. А то финны не пьют? Сели музыканты в аэропорту под табличкой «No smoking». Закурили по забывчивости. Поставили на стеклянный столик бутылку «Джек Дэниелз», вытянули усталые артистические ноги, стали выпивать, никого не трогали и вообще через полчаса собирались отвалить в Нью-Йорк. И не видела бы их больше никогда сырая Финляндия. За что же в кутузку?

Нас хватали уже при социализме за длинные волосы, за пацифики на куртках, за концерты, которые мы сами себе и фактически сами для себя устраивали.

Потом стали хватать за узкие брюки и короткие волосы. Слишком короткие для «приличного вида», для вида, «не оскорбляющего чести и достоинства советского человека».

В общем, нам было все равно, хотя и не знали мы тогда, что хватают везде – в любой стране. Хватали, хватают и хватать будут.


– Меня вот тоже недавно прихватили, – сказал Кирсанов. – Замели в вытрезвитель. Неудобно как-то, на старости лет. Спросили, где работаю…

– И чего?

– Ну, я сказал… Главный, говорю, редактор. Издательство назвал. Покивали головами, похихикали.

– Хорошо, не отпиздили.

– Ну да, не отпиздили! Еще как отпиздили. Это они потом спросили, где я работаю, а сначала отпиздили за милую душу. Деньги все забрали.

– А ты как хотел? Чтобы и деньги оставили?

– Просидел у них полночи, – продолжал вспоминать Кирсанов. – Потом разрешили позвонить, приехал один приятель, забрал меня… Я же без штанов был.

– То есть?

– И без ботинок. Уснул, понимаешь, в подворотне. Наверное, ждал кого-то. Сел на приступочек и уснул. А проснулся – ни штанов, ни сумки, ни ботинок. Деньги, правда, в рубашке у меня были, в кармане таком, на пуговке. Вот, смотри.

Кирсанов выпятил грудь и показал мне карман на пуговке.

– Хороший карман.

– Очень, – увлеченно подхватил Кирсанов. – Отличный карман. Он меня сколько раз выручал. В штанах-то деньги тоже были, вот на них и позарились. А в рубашку не полезли. Штаны на мне новые были, ботинки тоже новые. Только купил. Не успел изгваздать… Но от ментов и карман не спас. Вскрыли мой карман…

– От ментов ничто не спасет.

– Спасет. – Кирсанов встряхнул кудрями. – Вот что нас спасет.

Мы стояли перед входом в подвал, над которым кривыми буквами было написано слово «Достоевский». Здесь продавали пиво и водку, подавали закуски и вечерами почему-то играли рок-н-ролл исключительно в английском и американском его вариантах. Логичнее было бы назвать бар, ну, к примеру, «Диккенс», если уж хозяева стремились продекларировать свою любовь к изящной словесности, или же «Хемингуэй». Однако получилось у них – «Достоевский».

– Идем. – Кирсанов взял меня за рукав. – Перед концертом надо как следует заправиться.

И мы вошли в «Преступление и наказание».

Бедные люди

Отец Вселенной не позвонил и не приехал. Я, честно говоря, не особенно-то его и ждал. Дел навалилось столько, что мне было совершенно не до Коли Соловьева, к тому же, как оказалось, подлого стукача и деревенщины.

Утром после тайного совещания я поставил четвертый «Цеппелин» и сел за письменный стол. Карл попросил меня набросать замечания по уставу клуба. Я набросал.

«Сильно пьяных на сцену не пускать», – написал я. Еще написал: «Никого не пускать в гримерки». Это такая достача, когда в гримерку перед концертом лезут люди – милые, в общем, в быту люди, но перед концертом своих знакомых превращающиеся в тупых и назойливых зануд, путающихся под ногами, без конца выпивающих и наливающих артисту, орущих друг на друга и подозрительно косящихся на незнакомых им знакомых несчастного хозяина гримерки.

Написал, что «время от времени музыканты – члены клуба должны играть благотворительные концерты для сирот, больных и всяких малоимущих», хотя что такое «малоимущие», я не знаю.

Я сам всю жизнь был малоимущим. И есть малоимущий. Малоимущим и помру. У меня нет счета в банке, я урываю куски и тут же проедаю их. Здесь наварил, там наварил, иногда мало, иногда много, но все уходит – в компакт-диски, в инструменты, в желудок. Не остается ничего. Остановись я на неделю, придет полная нищета. Так кто я – имущий? Голодранец я в сапогах за сто баксов и куртке за пятьсот. Настоящий голодранец с двумя тысячами компакт-дисков и хорошим проигрывателем.

Карл намекал, что на моей новой работе я смогу прибарахлиться, да это и понятно. Клуб – это своя бухгалтерия, а где бухгалтерия, там и неучтенка, там и необналиченные или обналиченные «в черную» деньги, которые я и буду делить с бухгалтером и, надо думать, с Карлом Фридриховичем. Идеология идеологией, а кушать хочется всем – и политически грамотным в том числе.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению