Правда - читать онлайн книгу. Автор: Максим Чертанов, Дмитрий Быков cтр.№ 78

Он не успел метнуться к дверям — Пуришкевич приблизился к нему и, положив руку на плечо, сказал проникновенным голосом:

— Вы совершили настоящий подвиг, пан Станислав. Вы — герой. Позвольте же мне обнять и облобызать вас!

«Нет, они просто обычные жулики и не хотят мне платить, — успокаиваясь, подумал Дзержинский. — И что за отвратительная привычка у русских все время лизаться!» Он попытался отстраниться, но Пуришкевич уже держал его в объятиях. Хватка у него была железная, медвежья. «Почему только он отворачивает голову?» И в этот момент Юсупов, появляясь из-за ширм со штативом в руках, сказал с адской улыбочкой:

— А сейчас отсюда вылетит птичка...

Вспышка ослепила Дзержинского; он заморгал, пытаясь вырваться, но бесполезно: Пуришкевич не давал ему даже шевельнуться. «Он отвернулся, чтоб лица его на фото не было видно... А я — без грима, но в женском платье! Какие негодяи!»

Когда снимки были сделаны, Пуришкевич выпустил свою жертву. Дзержинский отряхнулся и сказал, стараясь сдерживать бешенство:

— Так вы — шантажисты! Вы меня обманули!

— Извините нас, пан Станислав, — оправдывался Пуришкевич. — Мы всего лишь желаем немного обезопасить себя. Со своей стороны мы обещаем вам, что в наших мемуарах ни единым словом не упомянем о вашем участии в деле.

— И о моем, — встрепенулся доктор Павлов.

— Me too... — слабо прошептал английский шпион.

— Да, да, конечно... Так вот, пан Станислав: если вдруг у вас когда-нибудь возникнет желание с кем-либо пооткровенничать — вспомните о фотографиях...

— А с чего вы, собственно, взяли, что эти фотографии могут мне навредить? Я — человек маленький и даже не женат. Кого заинтересует компромат на мою скромную персону?

— Я говорил вам, дорогой Станислав, о своем предчувствии, — ответил Юсупов. — Мне по-прежнему сдается, что вы не такой уж маленький человек, каким хотите казаться. Возможно, вы сделаете большую карьеру — как знать?

— Чорт с вами, — сказал Дзержинский почти добродушно: лестное предсказание князя было приятно ему. «Знал бы ты, татарская рожа, насколько большую карьеру я сделаю!» — Так что насчет моего гонорара?

— Как уговаривались: когда избавимся от трупа.

— Ну, так давайте скорей избавляться, psya krev!.. Что вы тут расселись?!

Пристыженные заговорщики засуетились. Напялили на доктора распутинскую шубу и отправили его вместе с князем Дмитрием на вокзал, к санитарному поезду Пуришкевича, чтобы там уничтожить одежду бедняги Григория. Другие остались сидеть в креслах, куря сигары, потягивая коньяк и изредка перебрасываясь незначительными словами. Англичанин лежал на диване, укрытый теплым пледом, и тихо всхлипывал. Дзержинский делал вид, что не таит злобы против своих мучителей. «Они от меня так просто не отделаются... Фотографии я как-нибудь попытаюсь у них выкрасть или выманить хитростью...» Они о чем-то спрашивали, он машинально отвечал, продолжая думать, как обвести их вокруг пальца

И вдруг у него холодок прополз по шее: он испытал странное чувство, будто что толкнуло его в спину... Этот психический толчок был необычайно силен... Черные глаза Ванды проплыли перед его внутренним взором, она вскрикнула: «Стреляй, стреляй!» В ужасе он вскочил и бросился к двери.

— Куда вы, Станислав?

— Мне дурно...

Скатившись вниз по лестнице — проклятые юбки страшно мешали ему, — он рванул дверь и увидал безобразную, омерзительную картину: Распутин, извиваясь всем своим громадным телом, полз к дивану... Дзержинский застыл на месте, не зная, что делать: кинжал остался в кабинете князя, а о револьвере, по-прежнему спрятанном в рукаве, он, шокированный, даже не вспомнил... А Распутин обернул голову; серые пронзительные глазки в изумлении уставились на убийцу.

— Фе... Феликс... — прохрипел он.

Дзержинский закрыл лицо руками, но было поздно: сделав отчаянное усилие, Распутин поднялся на ноги.

— Феликс, это ты, Феликс... Узнал я глазы-то твои... Повесят тебя... Феликс, Феликс! Все царицке расскажу...

Дзержинский был растерян, ошеломлен, дух его сломлен; никогда еще он не чувствовал себя таким слабым.

— Это не я... — жалко залепетал он, сам не понимая, что говорит. — Я не Феликс... То есть Феликс не я... Это все он... Я не хотел...

— Кровавыми слезами умоешься, Феликс, сволочь... На виселицу пойдешь... Все, все расскажу царицке!

С этими словами Распутин кинулся на Дзержинского; завязалась борьба... Слабеющим голосом Дзержинский крикнул:

— Пуришкевич, сюда! Помогите! — и на краткий миг лишился сознания. Это была самая ужасная и постыдная минута в его жизни.

Придя в себя — руки Распутина уже не сжимали его горло — он встал и, шатаясь, побрел к двери. То, что он увидал, выглянув на улицу, могло показаться сном: Распутин, которому он собственноручно час тому назад выстрелил в сердце, рысью несся по двору, проваливаясь в снег, не переставая издавать свои ужасные крики: «Феликс, Феликс!»; Пуришкевич гнался за ним с револьвером и тоже что-то кричал... Выстрел — промах! Другой — опять промах!

Дзержинский зажмурился. Григорий уже у самых ворот — уйдет, спасется... Кольцо, эта тварь будет владеть кольцом... И тут он наконец вспомнил о револьвере. В одно мгновение он собрался, тщательно прицелился и выстрелил. Даже в таком безумном состоянии его рука оказалась тверже и глаз верней, чем у Пуришкевича.

Эти декабрьские дни он всегда вспоминал как дикий и мрачный кошмар. Тогда, наутро, уже у себя дома, он бессильно повалился на постель; ему было невыносимо плохо. Он вспоминал, передергиваясь от омерзения, как снова и снова бил Распутина гирей... Как глупо, бестолково, по-русски все вышло! Сперва они с Пуришкевичем подбежали к мертвецу; тот лежал с далеко вытянутыми вперед руками, скребя снег и будто желая ползти вперед на брюхе; но продвигаться он уже не мог и только лязгал и скрежетал зубами... Во двор высыпались Юсупов с англичанином... тут же подъехал автомобиль, из него выскочили доктор и великий князь... Образовалась толпа... Под ногами крутилась и лаяла рыжая лохматая дворняга... Из-за забора, вытягивая шеи, глазели какие-то солдаты...

— Что же делать? — спросил князь Дмитрий. — Они слышали выстрелы!

— А вот что! — сказал доктор Павлов, кровожадно вращая глазами, и выстрелил в собаку.

— Это же Бози, моя любимая собака! — вскричал Юсупов, хватаясь за голову. — Доктор, вы — зверь!

Бедное животное завизжало и издохло; британский шпион упал в обморок... Затем, кое-как собравшись с духом, втащили тело Распутина в переднюю... Дзержинский заскрипел зубами от унижения, припомнив, как стоял истуканом, весь дрожа, и шептал: «Феликс... Феликс... Феликс...», а Юсупов нежно обнимал его за талию и успокаивал, как ребенка... Потом, кажется, его рвало в клозете... Все смешалось тогда в его голове: он смутно помнил, что в какой-то момент Пуришкевич позвал солдата и стал произносить речь...