О героях и могилах - читать онлайн книгу. Автор: Эрнесто Сабато cтр.№ 78

Процедура открывания замка заняла у него не более полуминуты, после чего я сказал, что ему придется возвращаться во Флоресту одному, потому как я в этом доме задержусь надолго. Он еще больше взбесился, но я все же его утихомирил, объяснив, что речь идет об очень важном для меня деле и что на площади Кабильдо он легко поймает такси. Ф. гордо отказался от предложенных мною денег на такси и удалился, не попрощавшись.

Должен признаться, что, пока я ехал на грузовике во Флоресту, меня стал мучить один вопрос: почему, когда я в первый раз поднялся на площадку, замка не было? Ну конечно, логически рассуждая, это понятно – ведь вошли-то лишь те два человека, и они не могли, войдя, снаружи навесить замок. Но если этот вход, как по всему можно предположить, столь важен, то как объяснить, что его оставили открытым? Потом я подумал, что маленький человечек мог, войдя, запереть дверь на защелку или засовом.

Как и следовало ожидать, в доме царили непроглядная темнота и мертвая тишина. Дверь открылась с оглушительным, как мне показалось, скрипом и визгом. Я осветил фонариком внутреннюю поверхность двери и с удовлетворением отметил, что там есть задвижка, задвижка из латуни, причем не потемневшая – значит, ею пользовались.

Моя догадка о внутреннем запоре подтвердилась, а с нею и гипотеза (ужасная!), что дверь ни на миг не оставляли открытой.

Много времени спустя, размышляя обо всем этом, я спрашивал себя: если та дверь была так для них важна, почему же ее запирали висячим замком, который Ф. сумел открыть менее чем за полминуты. Этот довольно странный факт имел одно объяснение: они старались придать квартире самый заурядный вид, вид обычной квартиры, которая по каким-то причинам не заселена.

Хотя я был убежден, что там внутри нет никаких жильцов, вошел я осторожно и принялся освещать фонариком стены первой комнаты. Я не трус, но ведь любой на моем месте испытывал бы такой же страх в те минуты, когда я медленно и с опаской шел по пустой – без мебели и с голыми стенами – квартире, утопающей во мраке. И примечательный факт – я шел, постукивая по стенам своею белой палкой, как настоящий слепой! Признаюсь, я сейчас впервые задумался над этим тревожным признаком, хотя всегда полагал, что невозможно долгие годы сражаться с могущественным врагом и в конце концов чем-то не уподобиться ему; так, если враг изобрел пулемет, то рано или поздно, коль мы не хотим быть уничтоженными, мы тоже должны его изобрести и применить, а то, что справедливо для военного вооружения, предмета грубого, материального, так же верно, но по основаниям более глубоким и сложным, для вооружения психологического, духовного: гримасы, улыбки, манера двигаться и лукавить, обороты речи, характер восприятия, образ жизни; вот почему так часто муж и жена в конце концов становятся похожими.

Так я постепенно приобретал многие недостатки и достоинства этого проклятого племени. И, как обычно бывает, исследование их мира стало – это я также лишь теперь понял – исследованием темного мира собственной моей души.

Водя фонариком, я быстро убедился, что в первой комнате никого нет: не было там ни мебели, ни забытой тряпки, всюду пыль, полы выщерблены, стены облуплены, на них висят сгнившие клочья старых, когда-то нарядных обоев. Этот осмотр несколько успокоил меня – он соответствовал тому, что я предвидел, находясь на площади: квартира необитаема. Тогда я пошел уверенней и быстро осмотрел остальные помещения – мое первое впечатление лишь подтвердилось и укрепилось. Тут-то я понял, почему с входной дверью не надо было принимать особых мер предосторожности: если бы какой-то вор случайно открыл замок, он бы весьма скоро удалился несолоно хлебавши.

Со мною было по-другому – я-то знал, что эта фантасмагорическая квартира не цель, а средство.

Иначе мне пришлось бы допустить, что маленький человечек, явившийся за Иглесиасом, просто какой-то псих, который привел испанца в подобную дыру, где совершенно темно и даже негде присесть, и проговорил с ним битых десять часов о чем-то таком, о чем, как оно ни жутко, он мог бы Рассказать в комнате наборщика.

Надо было искать выход в другое место. Первая, самая простая мысль – надо искать дверь, видимую или потайную, сообщающуюся с соседним домом; вторая, уже не такая простая (но все же не менее вероятная – а собственно, почему она должна быть простой, когда дело идет о столь чудовищных существах?), итак, вторая мысль была, что видимая или потайная дверь должна вести в переход к подземельям или к каким-то более дальним и опасным вертепам. В любом случае сейчас моей задачей было искать потайную дверь.

Прежде всего я проверил все видимые двери: все они без исключения соединяли разные комнаты и подсобные помещения. Искомая дверь, как, впрочем, и следовало ожидать, была невидима или по крайней мере невидима с первого взгляда.

Я припомнил схожие ситуации в фильмах или приключенческих романах: каждый прямоугольник на стене или рама портрета может быть потайной дверью. Но так как в этой пустой квартире портретов не было, нечего зря терять время.

Я осмотрел облупившиеся стены каждой комнаты, ища, не затаилась ли где-нибудь в углу, под карнизом или у плинтуса кнопка потайного механизма или еще что-нибудь в этом роде. Нигде ничего.

С величайшей тщательностью я обследовал два помещения, которые, в силу своего назначения, имеют некие особенности: туалет и кухню. Они, конечно, были в полном беспорядке, однако действительно открывали богатые возможности для поисков, не то что жилые комнаты. Унитаз без крышки не представлял особого интереса, и все же я попробовал подвигать старые петли несуществующей крышки; потом дернул за цепочку, открыл бачок, ощупал и повертел разные трубы, попытался приподнять старую ванну и так далее. Такой же осмотр я произвел в кухне – и столь же безрезультатно.

Я так добросовестно и дотошно все осмотрел, что если бы не знал, что те двое были здесь совсем недавно, я бы отказался от своей затеи.

В полном унынии сел я на старую газовую плиту. По предыдущему своему опыту я знал, что, зайдя в тупик, не надо повторять прежние умозаключения: в мозгу образуется как бы наезженная колея, из которой трудно вырваться.

Вдруг я спохватился, что жую шоколад – вот было бы комичное зрелище для какого-нибудь скрытого, невидимого для меня наблюдателя. Я сам едва не засмеялся, представив себе эту сценку вчуже, и вдруг меня пронзила мысль: а чем я гарантирован, что и в самом деле КТО-ТО не наблюдает за мной, оставаясь невидимым?

В доме была дырявая крыша, ветхие стены, в которых могли оказаться незаметные отверстия – сквозь них можно вести наблюдение из соседнего дома. Меня снова охватил ужас, и я на несколько минут погасил фонарь, словно эта запоздалая предосторожность могла чем-то помочь. Прислушиваясь в темноте, ловя малейший шорох и пытаясь угадать его смысл, я все же сохранил достаточную ясность ума, чтобы понять – предосторожность моя не только идиотизм, но еще и усугубляет опасность, без света я более беззащитен. Итак, я снова включил фонарик и, правда уже в более нервном состоянии, попытался думать о тайне, которую должен разоблачить.

Мысль об отверстиях для наблюдения не покидала меня, и я пошел по пустынной квартире, шаря лучом фонаря по потолкам; то были простые беленые потолки, местами штукатурка действительно отвалилась от деревянных перекрытий, виднелись дыры, трещины. Разумеется, сквозь подобные отверстия могли вести наблюдение и один, и несколько человек, но, во всяком случае, я и на потолках не заметил ничего похожего на ход наверх. Вдобавок для этого понадобилась бы лестница, а таковой в квартире не было. Разве что лестницу убирали наверх, когда она была не нужна – может, то была веревочная лестница.