Странствие Бальдасара - читать онлайн книгу. Автор: Амин Маалуф cтр.№ 73

Хотя это вовсе не кажется чем-то невозможным, меня удивляет, что мой венецианец так открыто говорит об этом человеку, с которым он только недавно познакомился. Решительно, это — настоящий болтун, но я был бы не прав, упрекая его в этом, тогда как благодаря ему я узнал столько нового, а единственная причина его нескромности — проявленные им ко мне дружеское расположение и доверие.

Я не спал всю ночь, раздумывая над планами французского короля, и они не могут меня радовать. Конечно, если бы судьба его оружия сложилась счастливо и ему удалось бы надолго овладеть островами, Проливами и странами Леванта, мне не стоило бы жаловаться. Но если он в союзе с венецианцами бросится в некое безрассудное предприятие, лишенное будущего, месть султана обрушится на меня и мне подобных, — да, на нас, европейских торговцев, обосновавшихся в этих странах. Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что такая война сразу же стала бы подлинным бедствием для меня и моих близких. Да не попустят Небеса, чтобы она когда-либо началась!

Я только что перечитал последние строки и те, что были написаны раньше, и внезапно спросил себя, не опасно ли писать о таких вещах и высказывать подобные пожелания. Разумеется, я все записываю собственной «тарабарщиной», которую не сможет понять никто, кроме меня. Так я скрываю свои личные записки от своих родных и от любопытных глаз случайных проныр, любящих совать нос не в свои дела. Но если бы однажды захотели вмешаться власти, если бы какой-нибудь вали, паша или кади вбил себе в голову выяснить, что я заношу в дневник, и стал бы угрожать мне казнью на колу или пытками, чтобы я снабдил его ключом, разве мне удалось бы устоять перед ним? Я бы открыл ему тайну своего шифра, и тогда он смог бы прочесть, что меня бы очень устроило, если бы король Франции отправился завоевывать страны Леванта.

Быть может, стоило бы разорвать эту страницу в тот день, когда я вернусь на Восток, и даже постараться в будущем не писать о подобных вещах. Я, вероятно, проявляю здесь излишнюю осторожность: никакой вали или паша не станет рыться в моих записках. Но когда вот уже столько лет ты живешь в чужой стране, постоянно опасаясь публичного унижения и доносов, осторожность становится не просто линией поведения, осторожность — это глина, из которой ты слеплен.

14 мая.

Сегодня я обменялся несколькими словами с персом, которого прозвали здесь принцем. Я до сих пор не знаю, принц он или купец, он мне этого не сказал.

Он совершал свою обычную ежедневную прогулку, а я оказался на его пути. Он улыбнулся мне, и я увидел в этом приглашение к разговору. Как только я сделал шаг в его направлении, его люди встревожились, но он жестом велел им утихомириться и поздоровался со мной легким поклоном. Тогда я произнес по-арабски несколько приветливых слов, а он обратился ко мне с таким же любезным ответом.

За исключением священных формулировок, известных каждому мусульманину, этот человек говорит по-арабски с трудом. Но нам уже удалось назвать друг другу свои имена, и, думаю, при случае мы смогли бы побеседовать. Он сказал, что его зовут Али Эсфахани и он едет по делу. Сомневаюсь, чтобы это было его настоящее имя. Али у них имя самое распространенное, а Исфахан — их столица. По правде говоря, этот «принц» не слишком-то много рассказал мне о себе. Но теперь мы знакомы, и мы еще поговорим.

Что касается Джироламо, моего венецианского друга, он продолжает нахваливать мне Москву и царя Алексея Михайловича, к которому испытывает огромное уважение. Он описывает его как государя, заботящегося о судьбе своих подданных и желающего привлечь в свое царство торговцев, ремесленников и ученых людей. Но не все в России смотрят на иноземцев с такой доброжелательностью. И если царь, кажется, искренне рад тому, что совершается в его столице, которая до недавних пор была всего лишь большой угрюмой деревней, если он охотно позирует художникам, интересуется самыми последними диковинами и желает иметь собственную труппу комедиантов, как у французского короля, то даже в самой Москве, а тем более в остальной части этой страны слышен недовольный ропот тысяч священников, видящих во всех этих нововведениях печать Антихриста. То, что происходит в Немецкой Слободе, выглядит в их глазах распутством, казнокрадством и нечестивым богохульством: все это знаки, указывающие на неминуемое наступление Царства Зверя.

Джироламо рассказал мне об одном интересном происшествии. Прошлым летом в Москву прибыла неаполитанская труппа — выступить в доме двоюродного брата царя. Там были актеры, музыканты, жонглеры, чревовещатели… Во время представления один актер по имени Персиваль Грассо разыграл чрезвычайно впечатляющую сцену: полишинель — кукла с волчьей головой — сначала лежала на полу, а когда ее заметили, начала говорить, петь, ходить вразвалочку и, наконец, танцевать, причем рук человека, который оживляет ее, стоя на скамеечке, спрятанной за занавесью, не было видно ни одной секунды. Все присутствующие казались совершенно покоренными. И вдруг поднялся какой-то поп и начал вопить, что видит пред своими очами самого демона; он припомнил стихи из Апокалипсиса, те, в которых говорится, что дана ему власть оживлять образ зверя, чтобы образ этот говорил [52] . Потом вытащил из кармана камень и швырнул его на сцену. Несколько человек, пришедших вместе с ним, сделали то же самое. Затем они принялись изрыгать проклятия на неаполитанцев, на иноземцев и на тех, кто хоть как-то потакает тому, что они почитают сатанинским и нечестивым делом. И объявили, что конец света неотвратим и грядет время последнего Суда. Зрители стали разбегаться один за другим, даже брат царя не решился противоречить этим взбесившимся безумцам, и неаполитанской труппе пришлось выехать из Москвы на рассвете следующего дня.

Пока мой друг расписывал мне все это в красочных подробностях, я вспомнил о посетителе, пришедшем ко мне в Джибле несколько лет назад и принесшим книгу, которая назначала конец света как раз на этот самый год — 1666-й. Его звали Евдоким. Я рассказал о нем Джироламо. Его имя ничего ему не говорило, но он прекрасно знал про «Книгу о Вере единой, истинной и православной», так как не проходило ни одного дня без того, чтобы при нем не упоминали о ней. Сам он принимает все предсказания с легким сердцем, твердя о непроходимой глупости, невежестве и суевериях, что меня очень ободряет; но добавляет, что там большинство людей в это твердо верят. А некоторые даже торопят предсказанное число. Они утверждают, основываясь на каком-то неизвестном мне церковном календаре, что мир не переживет дня святого Симеона, который попадает на первое сентября, а именно в этот день для них наступает Новый год.

15 мая 1666 года.

Кажется, сегодня я добился доверия исфаханского «принца» или, скорее, сумел его заинтересовать.

Мы случайно столкнулись на прогулке и немного прошлись вдвоем, я перечислил ему разные города, через которые проехал в эти последние месяцы. Он вежливо кивал головой при упоминании каждого города, но стоило мне упомянуть Смирну, как я заметил, что взгляд его изменился. Чтобы побудить меня и дальше рассказывать, он повторил тоном человека, который что-то припоминает: «Измир, Измир», что, как известно, является турецким названием этого города.