Если очень долго падать, можно выбраться наверх - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Фаринья cтр.№ 40

— Не знаю, в любое время, когда сможешь. У тебя ведь школа, так? Тогда после.

— Может, поужинаем у тебя? Это ведь твое жилье, правда? Где мы только что были?

— Конечно. Немножко долмы. Фаршированные виноградные листья. Яично-лимонный соус. Тебе рецина понравилась?

— Да, очень.

— Ага. — Он улыбнулся.

— Ты чем-то недоволен?

— Кто, я? Что ты, малыш?

— У тебя слишком серьезный вид, даже когда улыбаешься.

— Все фасад, все роль. Знаешь, пара складок на лбу добавляет суровости.

Он водит пальцами по лямкам рюкзака, смотрит на дворники, всегда любил электрические, предсказуемый ритм, есть на что опереться.

— Тебе надо уходить, это очень напрягает. — Огибая руль, чтобы увидеть ее лицо. — Обычно мне все равно, иначе я не стал бы тебе этого говорить, меня почти никогда не цепляет. Но сейчас, черт… сейчас напрягает. Что я могу сказать?

— Прости.

— Да, какого черта. — Он снова вгляделся в ее лицо, надеясь рассмотреть подвох, но она выглядела очень серьезной. И все равно красивая. Медного обруча больше не было, и волосы свободно падали на щеки. Потрогай их старик, в чем дело, она ж не дева Мария.

Но почему-то нельзя.

— Я пойду, — сказала она.

— Эй, погоди. — Набрасывая ей на плечи парку перед короткой пробежкой до общежитского крыльца. На мгновение Кристин прижала рукой его пальцы, потом выскочила из машины, и они вместе помчались к дверям. Мигал фонарь, толпились парочки, прижимались, шептались, вздыхали, мычали прощальные слова. Белые плащи, разноцветные клеенчатые накидки, кепки для гольфа, шотландские береты, отутюженные джинсы, вельветовые штаны, красно-белые форменные шарфы. Они поискали сухое место, на котором можно было бы задержаться, но так и не нашли. У стойки очередь из только что отпровожавшихся студенток с несчастным видом расписывается в регистрационной книге.

— Напрягает, — согласилась она. — Это правда.

— Завтра, Пятачок, — ответил он, уходя со сцены. — В любое время.

— У меня семинар, — крикнула она ему в спину, но Гноссос был уже в дверях и лишь махнул рукой, что все в порядке.

Во дворе общежития пробка из студенческих машин, бестолковое перемигивание фарами, тревожное гудение клаксонов — под кипение тормозной жидкости водители спешат заесть дешевыми лакомствами вечерние разочарования. Варенье с арахисовым маслом на ржаных тостах. Теплый яблочный пирог. Пицца-бургер с острым соусом из Гвидовой кухни. Домой, к прикнопленной под потолком красотке из «Плейбоя». Мастурбация в двойной «клинекс».

Он подрезал белый «линкольн-капри» с откидным верхом, и возмущенный водитель лег грудью на клаксон.

— Иди на хуй! — не оборачиваясь, проревел Гноссос.

Вдруг наступила тишина, несколько машин заглохло, словно чье-то проклятие заставило притихнуть их маленькие железные сердца в распределителях зажигания. Среди этого замешательства Гноссос вывернул «англию» с проезда, зарулил на газон и помчался напрямик по лабиринту дорожек и сонным зимним клумбам. Полицейский свисток относился к нему и ни к кому больше, но Гноссос не прореагировал; он несся на сорока пяти милях в час прямо по тротуару, лишь поглядывая, как пешеходы, точно перепуганные жирафы, отскакивают в стороны. На улицу он попал, протиснувшись между двумя вязами и ободрав кору обеими дверными ручками, затем под два жестких удара перелетел через поребрик и по встречной полосе рванул на другой берег ручья Гарпий.

У необитаемой «Снежинки», он выключил мотор, и «англия» по инерции вкатилась на прежнее место. Почти все разъехались, остались только несколько машин, мотоцикл и две «ламбретты». Возможно, «англию» уже ищут по всей программе, и легавые прочесывают шесть соседних штатов. Интересно будет посмотреть, как они ввалятся со своими фонариками в берложку Моджо: хи-хо, а это что у нас такое? Но чердак почти пуст, студентки благополучно разбрелись по домам, и в качестве потенциальных партнерш остались одни вампирицы. Волосатый уродец с наргиле, громко сопя в паузах, выдувал посреди комнаты восьмитактовый блюз, но на него не обращали внимания. Хуан Карлос Розенблюм валялся в отключке на покрытом мешковиной тюфяке, не чувствуя, как вампирица проверяет на зуб золото медали Святого Христофора и поглаживает блестки его матадорской рубахи. Трезвый Дрю Янгблад читал в углу «Ежеквартальник внешней политики»; когда Гноссос ввалился в комнату, он оторвался от журнала. Пространство заполнял едкий желтый туман — витая меж дымными струями, как сульфид водорода или еще какой бодрый реагент. Из-за потайной железной дверцы у дальнего края кирпичной стены доносился приглушенный шепот и стоны. Обычная маленькая Гоморра.

— Где ж ты пропадал, золотко? — пропела одна из вампириц. Зрачки ее носило по морям покрасневших белков, — здесь столько всего было, пока тебя не было…

— Разговаривал с зеркалом, старушка, никогда не пробовала?

— Не прикалывайся ко мне.

— Когда-нибудь просечешь. Потренируешь язык.

— Чего ты ко мне прикалываешься?

— Научишься петь под фанеру как не фиг делать. А теперь будь паинькой и принеси мне «Красную Шапочку», а? И что это за уродский кот с банкой?

— Локомотив. Сам бери свое долбаное пиво.

Гноссос притянул ее к себе, захватив трико между большим и указательным пальцами, и прошипел:

— Твоя жизнь в опасности. — В эту же секунду Янгблад махнул ему рукой, а Локомотив запел:

М — это метедрин, что ты дала мне

А — это анаша для нас двоих…

— Что слышно? — Гноссос.

— Да так, ничего особенного. Разве что звуки вон из той комнаты.

— Точно, да, но они же соображали, кого звать.

— Похоже на то. Хорошо, что ты вернулся, мы как раз хотели с тобой поговорить.

— Погоди, послушай, эта девушка, которую я увел, Кристин — ты что-нибудь о ней знаешь?

— В каком смысле?

— В прямом.

— Кажется, они с Джек подруги. А что?

— Ничего, старик. — Появилась вампирша с подносом, на котором стояли открытые «Красные Шапочки», картофельные чипсы и миска с густым соусом. Она опустила поднос рядом с обдолбанным Локомотивом — тот все тянул свою песню: воротник рубахи распахнут, грудь как медвежья шкура, толстые нелепые линзы таращатся в пол.

— Все, что осталось, — робко сказала она.

— Выпей на дорожку, Янгблад, — изрек великодушный Софокл.

— Чего еще тебе хочется, золотко? — Вампирица меняет курс, усаживается рядом с ними и смаргивает с глаз потекшую тушь.

— А старина Розенблюм, — спросил Гноссос, не обращая на нее внимания.

— У него тоже своя история? Имена такие себе.

— Я свободна, — сказала вампирша своему амулету.