Будда из пригорода - читать онлайн книгу. Автор: Ганиф Курейши cтр.№ 9

Анвар был толще папы, и обладал заметным брюшком и круглым лицом. Во всякую фразу он непременно вставлял пару крепких словечек, и питал слабость к проституткам, которые ошивались в Гайд-Парке. Они прозвали его Пупсик. Он был также не слишком вежлив, когда папа, получив ежемесячную материальную помощь из дома, отправлялся на Бонд-стрит покупать галстуки-бабочки, бутылочного цвета жилеты и клетчатые носки, после чего ему приходилось одалживаться у Пупсика. Днем Анвар учился на авиаинженера в Северном Лондоне, а папа пытался сконцентрировать внимание на учебниках по правоведению. Ночевали они в кабинете доктора Лала среди зубопротезного оборудования, Анвар спал прямо в кресле. Однажды ночью, взбешенный бегающими вокруг мышами, а также, вероятно, долгим отсутствием сексуальных отношений и нещадно кусающейся маминой майкой, папа надел бледно-голубой смокинг Анвара, взял самое жуткое на вид сверло и напал на спящего друга детства. Открыв глаза и увидев будущего гуру с зубным сверлом наперевес, Анвар закричал. Эта игривость, эта манера ничего не принимать всерьез сказывалась на папиной учебе. Он просто не умел сосредоточиваться. Он раньше никогда не работал, это и теперь было ему не по душе. Анвар начал поддразнивать папу:

— Харуна каждый день призывают в Бар [24] — в двенадцать утра и в шесть-тридцать вечера.

Папа защищался:

— Я хожу в паб предаваться размышлениям.

— Ты ходишь не размышлениям предаваться, а надираться, — отвечал на это Анвар.

По пятницам и субботам они посещали танцы и блаженно крутили любовь под Гленна Миллера, Каунта Бейси и Луи Армстронга. Здесь-то папа впервые и положил глаз (и руки) на красивую девушку из рабочей среды, девушку с окраины, девушку по имени Маргарет. Мама говорила, что полюбила его, своего коротышку, с первого взгляда. Он был милым и добрым, и вид у него был потерянный, а это вызывает у женщин желание немедленно придать ему вид найденный.

У мамы была подруга, с которой гулял Пупсик, и не только гулял, между прочим, но Анвар был уже женат на Джите, принцессе Джите, чьи родственники приехали на свадьбу верхом. Свадьба проходила на старой английской высокогорной станции в Мюррее, на севере Пакистана. У брата Джиты висело на плече ружье, и Анвара сразу потянуло в Англию.

Вскоре принцесса Джита приехала к Анвару и стала моей тетушкой Джитой. Тетушка Джита была ничуть не похожа на принцессу, и я дразнил её, потому что по-английски она говорила с ошибками. Она была очень стеснительной, и жили они в грязной комнатушке в Брикстоне. Эти далеко не хоромы примыкали задней стеной к железнодорожной станции. Однажды Анвар совершил серьезную ошибку, заключив пари и выиграв кучу денег. И взял в краткосрочную аренду магазин игрушек в Южном Лондоне. Полный крах был бы неминуем, если бы принцесса Джита не превратила магазин в бакалейную лавку. Дело пошло. Народ повалил валом.

Папа, в отличие от друга, карьерой своей не занимался. Родственники перестали слать ему деньги, узнав от своего осведомителя — доктора Лала что их сына «призывают в Бар» только ради нескольких кружек терпкого портера и коричневого эля, и носит он исключительно шелковые галстуки-бабочки и зеленые жилеты.

Кончилось тем, что папа устроился клерком в государственное учреждение за три доллара в неделю. Жизнь его, некогда бьющая ключом, полная юношеских развлечений, пляжей и крикета, насмешек над англичанами и кресла в кабинете зубного врача, вошла в тесные берега, ограниченная отныне железным расписанием и бесконечными дождями. Ежедневные поездки в метро и грязные пеленки, лопающиеся от январских морозов трубы парового отопления и растапливание угольной печки в семь утра: таковы результаты преобразования любви в семейную жизнь в двухэтажном домике, имеющем общую стену с соседями и расположенном на окраине Южного Лондона. Так судьба наказывала его за то, что порхал по жизни невинным младенцем, которому все давалось без труда. Однажды мама оставила меня с ним на целый день, и когда я обкакался, он пришел в полное замешательство. Поставил меня голого в ванну, принес таз воды и издалека, — как будто у меня чума или моровая язва, — плескал мне на ноги одной рукой, другой зажимая нос.

Не знаю, как все это началось, но когда мне было лет десять-одиннадцать, он вдруг увлекся Лье Цзы, Лао Цзы и Чуанг Цзы, будто их никто раньше не читал, будто они писали исключительно для него.

Мы продолжали ходить в гости к Пупсику и принцессе Джите по воскресеньям, — единственный день, когда их магазин не работает. Папина дружба с Анваром держалась, главным образом, на конно-крикетно-боксерскотеннисных интересах. Когда папа вошел к ним в дом с бесплатной газетой под названием «Тайна золотого цветка», Анвар схватил её, поднес к глазам и засмеялся.

— Это что ещё за чертовщина? Что за игры ты затеял?

Папа немедленно завел свою бодягу:

— Анвар, да ты не представляешь, какие великие тайны мне открылись! Я так счастлив, что постигаю суть жизни!

Анвар прервал папу, ткнув его скатанной в рулон газетой.

— Чертов китаеза! Читаешь всякую дрянь, а я в это время делаю деньги. Я ведь уже выплатил этот паршивый залог!

Папе было настолько важно, чтобы Анвар понял, что он прямо-таки затрясся.

— Плевать мне на деньги! Только и слышу — деньги, деньги! Я должен узнать эти тайны.

Анвар закатил глаза и взглянул на маму, которая сидела и скучала. Они оба понимали папу, и любили, но из-за этих его причуд к любви примешивалась жалость, словно он совершает некую трагическую ошибку, как, например, если бы он взял да присоединился к свидетелям Иеговы. Чем больше он толковал про инь и янь, космическое сознание, про китайскую философию и Путь, тем растеряннее становилось мамино лицо. Он, казалось, уплывает в открытый космос, оставляя её одну; она была девушкой с окраины, тихой и доброй, жизнь с папой и двумя детьми и без того давалась ей нелегко. Однако, была некая доля гордости в её отношении к папиным восточным открытиям, благодаря которым он сейчас громил Анвара.

— Круг твоих интересов сводится к туалетной бумаге, сардинам в томате, гигиеническим пакетам и турнепсу, — говорил он Анвару. — Но в небе и на земле существует множество других вещей, не связанных с твоими упоительными мечтами посреди супермаркета.

— Мне мечтать некогда! — прервал его Анвар. — И тебе бы не следовало. Очнись! Лучше попытайся получить повышение, чтобы Маргарет могла купить себе какую-нибудь обновку. Ты же знаешь женщин.

— Дождешься от белых повышения, как же, — сказал папа. — Только не для индийца, пока по земле ходит хоть один белый. Им кажется, что у них весь мир в кармане, а там и двух пенни не найдется. Попробуй с ними договориться.

— Тебя не повышают, потому что ты лентяй, Харун. Как будто тебя кто щипцами за яйца держит. Думаешь о какой-то китайской чепухе, вместо того чтобы думать о королеве!

— К черту королеву! Слушай, Анвар, неужели ты никогда не чувствовал стремления познать себя? Не чувствовал, что ты для себя полнейшая загадка?