Белки в Центральном парке по понедельникам грустят - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Панколь cтр.№ 71

— У меня с собой бутылка воды…

— Но зачем?

— А вдруг нам пить захочется?

— Если нам пить захочется, мы зайдем в кафе! Ну ты и удумала!

— Я еще подумала, что после антикварных магазинов мы можем доехать до университета… Мне надо взять одну папку, чтобы подготовиться к конференции. Нужно же оправдывать мою зарплату…

— Тридцать первого декабря? Но ведь все закрыто…

— Нет… Это недалеко от «Швейцарской деревни». Та же линия метро…

Ширли пожала плечами и сказала «ладно».

Жозефина почувствовала облегчение.

— Зато я могу сфотографировать твое место работы, — добавила Ширли, улыбаясь.

— О! Там не то чтобы очень красиво…

— Мне хоть будет чем заняться… Гэри одолжил мне фотоаппарат, надо его использовать.

— Ну что, подождешь меня здесь? Я мигом…

— А мне можно пойти с тобой?

— Лучше не надо…

Ширли была заинтригована. Она посторонилась и пропустила Жозефину, проследила взглядом, как та проходит через холл факультета, загроможденный досками с объявлениями и расписаниями, столами и стульями, мусорными баками, горшками с чахлыми комнатными растениями. Жозефина обернулась и махнула ей рукой, как бы отпуская ее. Ширли отступила, сфотографировала стеклянный фасад. Потом вернулась, проскользнула в холл, поискала глазами Жозефину, но не увидела. Что она затеяла? К чему такая таинственность? У нее любовное свидание? Она не хочет никому о нем рассказывать?

Крадучись, Ширли прошла через холл и вдруг резко остановилась.

В дальнем углу она увидела Жозефину, сидящую на корточках над каким-то растением в горшке. Дохлый кустик с пожухлыми листьями. Жозефина достала из сумки ложку и прорыла канавку вокруг ствола, что-то при этом тихо приговаривая. Ширли не слышала, что она говорит, видела только, как двигаются ее губы. Жозефина осторожно сорвала несколько сухих листиков, раздвинула остальные, еще живые, протерла их платочком, поправила палку, поддерживающую ствол, проверила, крепко ли они связаны, и непрерывно при этом говорила. Так возмущалась бы хозяйка по поводу небрежного обращения с ее растением. Потом она достала из кармана плаща бутылку, медленно вылила ее в горшок, стараясь, чтобы почва основательно пропиталась, подождала, пока лопнут последние пузыри и земля сыто вздохнет.

Жозефина выпрямилась и почесала поясницу. Ширли решила, что та собралась уходить, и спряталась за бетонной колонной. Но Жозефина все сидела на корточках. Поскребла горшок. Встала. Пробормотала что-то неразборчивое. Опять присела. Пощупала пальцем землю, достаточно ли влажная. Чуть передвинула горшок, чтобы растению досталось хоть немного тускло-серого декабрьского света. Радостно и удовлетворенно поглядела на дело своих рук. На ее губах играла улыбка сестры милосердия. Улыбка человека, который только что принес кому-то пользу.

Ширли навела объектив на лицо подруги. Сделала несколько снимков этой невнятной, расплывчатой улыбки, дарящей свет, озаряющей лицо кротким достоинством первосвященника. Убрала аппарат, тихо перебежала холл и встала как ни в чем не бывало на улице.

Когда Жозефина вышла, в руках у нее ничего не было, шишки под пальто тоже.

— Что, не нашла папку?

— Нет…

— А бутылку по дороге потеряла?

— О! — воскликнула Жозефина, став пунцовой, как бегония, и захлопала по карманам, словно в поисках бутылки.

— Я дико замерзла. Знаешь какое-нибудь место с горячим чаем и пирожными?

— Можно зайти в «Каретт», на Трокадеро. У них лучший горячий шоколад в мире, потрясающие пальмы… И маленькие белые лампочки, которые горят, словно свечки, таким радостным светом…

Они опять пересекли Марсово поле, прошли по Йенскому мосту, перешли через площадь Варшавы, прошли сквозь сады Трокадеро. Желтые ковры пожухлых, замерших от зимнего холода газонов истоптаны безжалостными подошвами вечно спешащих туристов. Картонные стаканчики, банки из-под колы, сигаретные окурки пестрели на гравии аллей, забытый свитер сиротливо свисал с края скамейки, вокруг носились дети, то гоняясь друг за другом с криками диких апачей, то хвастаясь рождественскими подарками родителей, ожидающих в обмен послушания. Крики эхом отдавались в пустом лесу, дети налетали друг на дружку, визжали, ругались как извозчики, строили зверские рожи, пугая друг друга.

Ширли то и дело останавливалась: ей нужно было сфотографировать кавказскую лещину, медвежий орех, тюльпанное дерево, вирджинскую магнолию, сибирский приземистый вяз, японскую софору, индийский конский каштан…

Жозефина смотрела на нее с открытым ртом:

— Откуда ты знаешь названия всех этих деревьев?

— Это отец… Когда я была маленькая, он водил меня по паркам и садам и учил, как называются деревья… Он рассказывал о гибридах, о скрещивании, об отростках и отводках, о вершках и корешках, о листве и хвое. Я это никогда не забуду. Когда Гэри научился ходить, я, в свой черед, потащила его по лондонским паркам. Я рассказала ему, как называются деревья, научила обнимать стволы и набираться сил. Открыла: когда на душе тяжело и смутно, вековые деревья выслушают тебя, утешат, нашепчут добрые советы и отгонят мрачные мысли… Потому он так любит гулять по паркам. Стал настоящим лесным человеком…

Они сидели за столиком в «Каретт», перед ними стояли горячий шоколад и тарелочки с разноцветными пирожными, вокруг росли пальмы и горели маленькие белые фонарики, льющие теплый радостный свет. Ширли положила фотоаппарат на стол, подперла лицо ладонью и молча наблюдала за худенькими угрюмыми официантками, которые сновали туда-сюда, записывая заказы. Жозефина захотела посмотреть фотографии, которые сделала Ширли, и они воспроизвели весь ход прогулки, комментируя каждый кадр, охая и ахая, пихая друг друга локтями при виде забавной детали.

— А это еще что? — спросила Жозефина, увидев на фото спину женщины, сидящей на корточках.

— Сейчас увидишь…

Ширли показала следующий снимок, еще один, еще…

Жозефина раскрыла рот и тут же покраснела.

— Это я…

— Это ты со мной в прятки играешь!

— Ну, я просто…

— Просто испугалась, что я сочту тебя клушей?

— Что-то вроде того…

— Это вполне в твоем духе, Жози! Проехать пол-Парижа, чтобы полить несчастный кустик!

— Просто, понимаешь, именно на это растение никто не обращает внимания. Его не помыли, когда мыли остальные, а поливают когда в голову взбредет, а иногда и вовсе не поливают. Особенно в каникулы… Каждый раз, когда хожу в университет, я подхожу к нему и поливаю…

— Знаешь, Жози, именно за это я и люблю тебя до жути!

— А я боялась, что ты примешь меня за умственно отсталую. А другие фотографии посмотрим? Которые делали Гэри с Гортензией? Думаешь, можно?