Сталин. Наваждение России - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 108

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Сталин. Наваждение России | Автор книги - Леонид Млечин

Cтраница 108
читать онлайн книги бесплатно

К выступлению готовился Алексей Владимирович Снегов. Он в тридцатые годы работал в аппарате ЦК компартии Украины, заведовал орготделом Закавказского крайкома, был секретарем Иркутского горкома. Снегова арестовали в июле 1937 года, следствие затянулось, и худшее его миновало. Дело передали в суд в момент ослабления репрессий. В январе 1939 года — невиданный случай! — его признали невиновным и освободили из-под стражи. Но по личному указанию Берии он был вновь арестован и сидел до 1954 года.

Никита Сергеевич беседовал со Снеговым и был потрясен его рассказом о том, как действовала машина репрессий. Снегов прислал Хрущеву текст своего выступления. Но решили, что о сталинских преступлениях можно говорить только на закрытом заседании. Дескать, страна еще не готова все это услышать.

Принято считать, что хрущевский доклад был импровизацией. Это ошибка. Он был запланирован заранее. Накануне открытия XX съезда, 13 февраля 1956 года, в три часа в Свердловском зале Кремля собрался пленум ЦК. Обсуждался регламент съезда.

— Есть еще один вопрос, о котором нужно сказать, — объявил Хрущев. — Президиум Центрального комитета после неоднократного обмена мнениями и изучения обстановки и материалов после смерти товарища Сталина считает необходимым поставить на закрытом заседании съезда доклад о культе личности. Видимо, этот доклад надо будет сделать на закрытом заседании, когда гостей никого не будет. Почему, товарищи, мы решили поставить этот вопрос? Сейчас все видят, чувствуют и понимают, что мы не так ставим вопрос о культе личности, как он ставился в свое время, и это вызывает потребность получить объяснение, чем это вызывается. Нужно, чтобы делегаты съезда все-таки больше узнали и почувствовали, поняли бы больше, чем мы сейчас делаем через печать. Иначе делегаты съезда будут чувствовать себя не совсем хозяевами в партии…

Почему секретный доклад был прочитан после избрания руководящих партийных органов, что считается завершением работы съезда? Обычно говорят, что Хрущев решился выступить против Сталина в последний момент, чтобы его никто не остановил. Это не так. Причина другая.

Ворошилов удрученно сказал, что после такого доклада никого из них не выберут в ЦК, делегаты не проголосуют за людей, которые участвовали в преступлениях против собственного народа. Члены президиума ЦК решили не рисковать: пусть сначала нас выберут, потом узнают правду. Так что доклад вовсе не был неожиданностью. Шоком стало то, что люди узнали.

На четвертый день работы съезда Поспелов и Аристов представили Хрущеву проект выступления. Хрущеву текст не понравился — слишком сухой, неинтересный. Он обратился за помощью к секретарю ЦК по идеологии Дмитрию Трофимовичу Шепилову, самому грамотному и образованному в партийном руководстве. Увидев своими глазами секретные материалы из архивов госбезопасности, Шепилов столь же искренне стал осуждать Сталина, как прежде восхищался им.

— Начались прения, — вспоминал Шепилов, — подходит Хрущев: «Дмитрий Трофимович, выйдем на минутку». Пошли в кулуары, где всегда закусывали, и он говорит: я хочу выступить о Сталине. Поможете? Я говорю — помогу.

Шепилов поработал над текстом и принес новый вариант Хрущеву. Никита Сергеевич в чем-то обострил текст, в чем-то смягчил. В докладе комиссии говорилось о том, что никакой оппозиции вообще не было — все эти мнимые троцкистские и зиновьевские блоки и центры придумала госбезопасность. Хрущев это вычеркнул. Не решился сказать, что внутреннего врага вообще не было, что все это ложь.

Пытаясь объяснить, как стали возможными массовые репрессии, Хрущев сделал акцент на личных качествах вождя:

— Сталин стал капризным, раздражительным, физически слабым, тогда в большей степени проявились подозрительность, болезненная мания преследования. Он чуть ли не в каждом видел врага. Ему следствие не нужно было, потому что человек с таким характером, с таким болезненным состоянием сам себя считал гением, сам себе навязал мысль, что он всеведающий, всезнающий и ему никакие следователи не нужны. Он сказал — и их арестовали. Он сказал надеть кандалы — так и будет. Он сам вызывал следователя, сам его инструктировал, сам ему указывал методы следствия, а методы единственные — бить.

Хрущев разослал проект доклада всей партийной верхушке. Члены президиума, секретари ЦК проект одобрили. Поправки Хрущев учел.

23 февраля окончательный текст был готов.

24 февраля делегаты съезда выбирали членов ЦК.

25 февраля утром, на двадцатом по счету заседании съезда, председательствующий Булганин предоставил слово Хрущеву.

«Съезд выслушал меня молча, — вспоминал Никита Сергеевич. — Как говорится, слышен был полет мухи. Все оказалось настолько неожиданным. Нужно было, конечно, понимать, как делегаты были поражены рассказом о зверствах, которые были совершены по отношению к заслуженным людям, старым большевикам и молодежи. Сколько погибло честных людей!..

Считаю, что вопрос был поставлен абсолютно правильно и своевременно. Не только не раскаиваюсь, как кое-кто может думать, но доволен, что правильно уловил момент и настоял, чтобы такой доклад был сделан. Ведь людей держали по-прежнему в тюрьмах и лагерях».

Надо заметить, что недовольство секретным докладом, разоблачением сталинских преступлений возникнет в среде партийно-государственной бюрократии позже. Тогда, на съезде, большая часть аппарата, как ни странно это звучит, поддержала Хрущева.

Разумеется, первые секретари обкомов не хотели никакого либерализма в духовной жизни и боялись послаблений в идеологической сфере, но еще больше они боялись возвращения к сталинским временам, когда никто не был гарантирован от ареста. Никита Сергеевич, во-первых, создавал стабильность для аппарата и, во-вторых, открывал молодому поколению дорогу наверх, освобождая руководящие кабинеты от прежних хозяев. Его речь, вызвавшая шок, завершилась под аплодисменты зала. Но зал был ошеломлен. Даже те, кто уже знакомился с документами госбезопасности, были потрясены.

«Мы тогда никак еще не могли освободиться от идеи, что Сталин — отец народа, гений и прочее, — вспоминал Хрущев. — Невозможно было сразу представить себе, что Сталин — убийца и изверг. Мы создали в пятьдесят третьем году, грубо говоря, версию о роли Берии: дескать, Берия полностью отвечает за злоупотребления, которые совершались при Сталине. Мы находились в плену этой версии, нами же созданной: не бог виноват, а угодники, которые плохо докладывали богу, а потому бог насылал град, гром и другие бедствия. Здесь не было логики, потому что Берия пришел уже после того, как главная мясорубка сделала свое дело, то есть Сталин все сделал руками Ягоды и Ежова. Не Берия создал Сталина, а Сталин создал Берию».

Булганин предложил прений не открывать. Он зачитал короткий, всего в одну фразу, проект постановления XX съезда и добавил:

— Имеется в виду, что доклад товарища Хрущева и принятое съездом постановление «О культе личности и его последствиях» не публикуется в настоящее время, но эти материалы будут разосланы партийным организациям.

1 марта текст доклада был готов. В него включили пассажи, которые произнес Хрущев, отвлекаясь от текста. А кое-что вычеркнули. Через месяц после XX съезда, 28 марта 1956 года, в «Правде» появилась передовая статья «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?». Главная партийная газета впервые критиковала Сталина. И только через четыре месяца после съезда, 30 июня 1956 года, появилось постановление ЦК «О преодолении культа личности и его последствий».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию