Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - читать онлайн книгу. Автор: Макс Хейстингс cтр.№ 165

К сожалению для доктора Треплина, в Европе уже полным ходом велась работа над усовершенствованием примитивных способов бомбардировки с воздуха, что позволяло поражать цели в стране противника вдали от любого поля боя. Первые эксперименты проводились еще до войны – французский аэроклуб Michelin устроил соревнования по сбрасыванию бомб. Рудольф Мартин, немецкий апологет и проповедник воздушных бомбардировок, доказывал в 1908 году, что цеппелины и летательные аппараты могут преодолеть островную изоляцию Британии и «подготовить почву» для вторжения {969}. К тому же, подчеркивал он, постройка 80 цеппелинов обходится в ту же сумму, что и один дредноут. Промышленная мощь Германии позволяла построить 100 000 самолетов, каждый из которых мог перевезти в Англию двух пехотинцев под покровом ночи не дольше чем за полчаса. Мартин верил, что воздушный флот великой Германии станет серьезным стратегическим препятствием для ее врагов. Как и многие пророки, он правильно оценил значение новой технологии, но почти на целое поколение просчитался с тем, сколько времени понадобится, чтобы она созрела и набрала нужную для исполнения его стратегических замыслов разрушительную силу.

Германия начала экспериментальные воздушные бомбардировки в 1910 году, однако два года спустя результаты, согласно отчету, оставались «весьма неудовлетворительными» – даже при сбрасывании бомб с высоты около 100 м {970}. В 1914 году была создана тайная бомбардировочная эскадрилья под конспиративным названием Brieftaubenabteilung Ostende – «Остендская почтово-голубиная часть». Позже ее расформировали, поскольку уверенных попаданий добиться так и не удалось, однако война сильно подстегнула развитие как летательных аппаратов, так и техники бомбометания. 18 сентября офицер Королевского летного корпуса майор Масгроув провел первый в Британии эксперимент по сбрасыванию бомбы с самолета. «Она взорвалась, – лаконично отмечал наблюдатель, – но не совсем там и так, как предполагалось» {971}. Три недели спустя немецкий самолет сбросил первую бомбу на летное поле Королевского корпуса – безуспешно. В декабре российская армия сформировала эскадрилью из бомбардировщиков «Илья Муромец», первых в мире четырехмоторных бипланов, которые пусть и неэффективно, но регулярно атаковали немецкие и австрийские позиции.

К зиме 1914 года все воюющие стороны, за исключением британцев, успели организовать (пусть и скромные) налеты на досягаемые города противника. Кроме того, срочно осваивалось боевое применение самолетов в качестве корректировщиков, указывающих цели артиллерии. За последующие четыре года одним из важнейших тактических новшеств станет корректировка артиллерии по радио. В виде рождественского подарка немцы устроили британцам первую воздушную атаку – немецкий биплан сбросил небольшую бомбу на Дувр. Ущерба она не нанесла, однако намек был ясен: появилась новая возможность поставить под удар гражданское население, и враг не остановится ни перед чем, чтобы ее осуществить, как только позволят ресурсы. На следующий день – в Рождество – Королевская военно-морская авиация атаковала на гидропланах ангары с новыми цеппелинами у Куксхафена. Налет не удался, три гидроплана пришлось оставить в море на обратном пути. Однако Эрскин Чайлдерс, который летел на одной из машин наблюдателем, восторгался: «Нам повезло стать свидетелями этого выдающегося события, которое пока выступает лишь предвестником полной революции в ведении войны» {972}. В 1914–1918 годах гораздо важнее оказалось наблюдать с высоты за передвижениями и действиями противника, чем пытаться производить разрушения. Однако, несмотря на то, что со времен первого управляемого полета прошло чуть больше десятилетия, эпоха массированных бомбардировок была уже не за горами.

В середине октября в Бельгии, в то время как армия короля Альберта отступала из Антверпена, дальше к западу союзные и немецкие войска накатывали волнами и рассыпались по стране, как обычно плохо представляя расположение друг друга. Жоффр сомневался, стоило ли соглашаться на требование сэра Джона Френча перебросить экспедиционные войска на левый союзный фланг: в случае нового стратегического провала близость к морю может побудить британцев переправиться домой, как еще с августа жаждал сделать главнокомандующий. Однако, если на Эне ждать существенного продвижения не приходилось, то на северо-востоке сильная британская кавалерия могла принести большую пользу, а снабжать экспедиционные войска из Англии, через порты на Ла-Манше, было бы гораздо легче. Поэтому Жоффр согласился на перенос фронта. Британская континентальная армия провела вторую неделю октября в переброске во Фландрию. Пехота перебиралась поездом, а кавалерия совершила увеселительную недельную прогулку по осенней Пикардии, останавливаясь в гостеприимных французских селениях. Год спустя уцелевшие вспоминали этот переход как последнюю возможность насладиться относительным уютом и покоем, прежде чем грозная тень поглотит их окончательно.

13 октября немцы вошли в Лилль, распевая «Стражу на Рейне» под аккомпанемент полковых оркестров, и опешили, увидев как ни в чем не бывало громыхающие рядом трамваи. Жоффр впоследствии затаил на британцев обиду за потерю этого крупного промышленного центра: если бы железные дороги не были заняты удовлетворением их прихоти, французы могли бы подтянуть подкрепление и отстоять Лилль. Однако это маловероятно, а экспедиционные войска прибыли на север как раз вовремя, чтобы внести существенную лепту, хотя главнокомандующий об этом даже не подозревал. Сэр Джон в очередном оптимистическом порыве убедил себя, что немцы на северо-западе Бельгии слабы, а значит, его три корпуса смогут, проведя стремительное наступление, захватить Брюгге и двинуться к Генту.

Помимо иллюзий армия полнилась слухами. Один из дивизионных командиров Френча Чарльз Монро, который мог бы проявлять поменьше наивности, утверждал с уверенностью: «Крупное российское подкрепление уже в пути, русские высадились на севере Англии». Младший офицер Лайонел Теннисон, 11 октября заглянувший краем глаза в газету, высказывался осторожнее: «Мы слышали, что Антверпен сдан, но французы и русские по-прежнему одерживают победы. Об этом сообщают теперь так часто, что уже перестаешь верить» {973}. Однако бурный оптимизм главнокомандующего британскими экспедиционными войсками разделяли и журналисты – завсегдатаи парижского Café Napolitain, излюбленного места для обмена сплетнями. Корреспондент New Statesman сообщал с террасы: «Месяц назад всеми владело уныние и озабоченность, сегодня же все радуются. В воздухе витает запах победы. Нет, мы не склонны торжествовать преждевременно, однако невольно проникаешься мыслью, что все идет на лад» {974}.

На самом же деле немцы сосредоточивали к северу от реки Лис – на пути экспедиционных войск – более пяти корпусов. Фалькенхайн формировал еще одну новую армию – 4-ю, под командованием герцога Вюртембергского, которой предстояло сражаться по правую руку от кронпринца Рупрехта. Многие части этой армии набирались из едва обученных резервистов под командованием старых ветеранов. В октябре в одном из таких полков командира и всех трех батальонных скосили вовсе не ранения, а обычные болезни. Некоторые из этих «пенсионеров» ничего не смыслили в современных военных действиях, а зеленые юнцы еще не набрались опыта. Снаряжение во всех формированиях было никудышным: несколько частей получили форму и амуницию образца 1871 года, не хватало лопат и полевых кухонь. К отчаянию артиллеристов, мало кто из них представлял, как управлять орудийной упряжкой. Однако немецкая армия в данном случае брала числом, наваливаясь массой на союзные войска.