Русский флот на чужбине - читать онлайн книгу. Автор: Никита Кузнецов cтр.№ 48

Несколько слов необходимо сказать об инициаторе и издателе бизертинского «Морского сборника» — капитане 2-го ранга Несторе Александровиче Монастыреве. Он родился в 1887 г. в Московской губернии. Первоначально Монастырев учился в Московском университете, но в 1909 г. он стал юнкером флота и, сдав положенные экзамены, через три года получил чин мичмана. Его служба в основном проходила на Черном море. В 1914 г. Монастырев окончил Офицерский класс подводного плавания и Великую войну прослужил на действующих кораблях, в том числе на подводном минном заградителе «Краб». В составе его экипажа Монастырев участвовал в минных постановках у Босфора. За одну из них, в результате которой подорвался германский легкий крейсер «Бреслау», Монастырев удостоился Георгиевского оружия (хотя в действительности «Бреслау» подорвался на одной из мин, поставленных в декабре 1914 г. отрядом минных заградителей контр-адмирала Н.Г. Львова).

Февральскую революцию Монастырев встретил, командуя подводной лодкой «Нерпа». С последовавшим затем развалом флота силами Временного правительства он, как патриот и монархист, естественно, согласиться не мог. Октябрьский переворот 1917 г. застал Монастырева в должности командира подводной лодки «Скат». Чудом избежав смерти во время массовых убийств офицеров, он был вынужден покинуть флот. С началом антибольшевистской борьбы он вновь возвратился к своей основной специальности. В белом Черноморском флоте он первоначально служил минным офицером подводной лодки «Тюлень», затем — командиром подводной лодки «Утка», на которой и пришел в Бизерту.

После расформирования эскадры Монастырев остался жить в Тунисском протекторате, переехав вместе с супругой (которая была первой женщиной — морским врачом) в город Табарка, где и скончался в 1957 г.

В эмиграции проявился подлинный литературный талант Монастырева. Он выпустил девять книг, посвященных истории русского флота, часть которых была переведена на европейские языки. Некоторые его работы и часть воспоминаний так и остались в рукописях. В конце 1990-х гг. они вернулись в Россию и в настоящее время хранятся в архиве-библиотеке Российского фонда культуры. Нельзя не отметить и еще одно достижение Монастырева. В Табарке он основал домашний морской музей, посвященный славе русского флота. В этом музее были представлены модели кораблей (подводных лодок, на которых служил Монастырев, а также участвовавших в географических исследованиях), кормовой флаг подводной лодки «Утка», ордена, кортик, погоны, большая коллекция книг о флоте и другие предметы и документы. Все модели, а также оборудование экспозиции сделал лично Монастырев вместе со своим товарищем, имя которого, как иногда случается в истории, не сохранилось. Также Монастырев построил парусно-моторную яхту «Рюрик», на которой он выходил в Средиземное море, — увы, уже не под Андреевским флагом… Любопытно, что созданные Монастыревым модели сохранились до наших дней. Они выставлены в качестве рекламы в одной из табачных лавок Табарки. Обнаружил их энтузиаст истории флота П.И. Науменко из города Трехгорный Челябинской области. В настоящее время он ведет работу по возвращению этих реликвий на Родину.

13 июля 1921 г. на эскадру прибыли вице-адмирал М.А. Кедров и капитан 1-го ранга В.И. Дмитриев, Адмирал произвел смотр и подробный осмотр всех судов эскадры и через восемь дней отбыл в Тунис, а затем в Париж.

26 сентября морскому префекту Бизерты поступила телеграмма от Морского министерства в Париже с требованием сократить личный состав эскадры до минимума, а «излишек» списать в лагеря. Первоначально на кораблях французское командование планировало оставить 200 человек, потом — 348, затем (благодаря усилиям Дмитриева и Кедрова в Париже) — 700 человек, но только в качестве временной меры. Из-за столь массового сокращения пришлось закрыть курсы подводного плавания.

В связи со значительным сокращением личною состава командующий эскадрой вице-адмирал Кедров 11 ноября 1921 г. писал председателю Совещания российских послов в Париже: «… Не говоря уже о тяжелом положении Эскадры, остающейся с ничтожным числом сторожей, я в высшей степени обеспокоен судьбой этих отборных офицеров и матросов. В поисках насущного заработка они неминуемо рассеются по всему миру, потеряют всякую связь с Эскадрой и навсегда будут потеряны для Русского Флота.

Озабочиваясь сохранением необходимого минимального ядра офицеров и матросов-специалистов на случай эвентуальной [50] мобилизации, я прошу Ваше Высокопревосходительство принять зависящие меры, дабы подобно тому, как было поступлено с частями армии, списываемые ныне с Эскадры офицеры и матросы, в виде отдельной части (полка), были бы переведены в Сербию или Болгарию и где, подобно частям армии, сохраняя внутреннюю связь и дисциплину, они ожидали бы момента, когда будут призваны исполнить свой долг перед Родиной» [51] . Однако предложениям Кедрова не было дано осуществиться. Сокращение личного состава продолжалось и в дальнейшем, а средства к существованию морякам приходилось искать самыми разными способами.

Несмотря на тяжелое и неопределенное положение русских моряков и кораблей, в этот период многие высшие руководители белых армий верили, что борьба за освобождение России от большевиков может быть продолжена. 14 марта 1921 г. начальник штаба Русской армии генерал П.Н. Шатилов указывал в письме, адресованном Кедрову: «Все получаемые Главнокомандующим сведения указывают на скорое падение Советской власти». В связи с этим Шатилов задавал Кедрову ряд вопросов: как быстро могут быть отремонтированы корабли; какой срок необходим для перевода их в Константинополь; какие корабли и суда находятся под французским флагом [52] ? Ясно было, что сухопутное командование рассчитывало использовать корабли в случае возможных десантных операций.

В сентябре 1921 г. В.И. Дмитриев получил телеграмму от командующего Сибирской флотилией контр-адмирала Старка (через морского агента в Японии и Китае контр-адмирала Б.П. Дудорова). В ней Старк писал: «Прошу передать адмиралам Кедрову и Беренсу: Правитель Приамурья генерал Дитерихс поручил мне выяснить возможность срочного перевода во Владивосток: Морского корпуса, крейсера „Генерал Корнилов“, канонерских лодок „Грозный“, „Всадник“, „Гайдамак“, „Илья Муромегц“, транспорта „Якут“ с личным составом, а также о присылке орудий 30 и 75 мм, пулеметов, винтовок, снаряжения и патронов, находящихся на эскадре. Телеграфируйте срочно Ваши соображения для совместных хлопот» [53] . Понятно, что уже ни о каких десантах и «совместных хлопотах» в это время не могло идти и речи, т. к. перед Дмитриевым и командованием эскадры стояла задача хоть как-то упрочить положение русских моряков на французской земле. О продолжении борьбы с большевиками на данном этапе думать не приходилось.

Еще с начала июня с транспорта-мастерской «Кронштадт» стали поступать сведения о массовой гибели крыс (первоначально думали, что они съели запас серных спичек). Но затем обнаружилась эпидемия чумы. К 3 июля заболели девять человек. «Кронштадт» изолировали и отвели в гавань Сиди-Абдала для дезинфекции и дератизации (уничтожения крыс). Также в карантин отправили буксир «Голланд» и посыльное судно «Китобой». 30 июля адмирал Беренс получил письмо от морского префекта Бизерты, в котором сообщалось, что «Кронштадт» отправят для окончательной дезинфекции в порт Феруль (близ Марселя). При этом, по требованию французов, на судне не должно было находиться ни одного русского, а все оборудование следовало оставить на своих местах. Как говорилось в регулярно выходившем «Обзоре жизни русской эскадры в Бизерте», «по тону личной беседы с Префектом Адмирал понял, что „Кронштадт“ уводится совсем». 4 августа, после того как с «Кронштадта» выгрузили принадлежавшее эскадре имущество, он был уведен на буксире в базу французского флота Тулон. Впоследствии «Кронштадт» служил по своему прямому назначению во французском флоте под названием «Вулкан».