Шпион трех господ: невероятная история человека, обманувшего Черчилля, Эйзенхауэра и Гитлера - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Мортон cтр.№ 7

Как он сказал Маунтбеттену: «Думаю, мне придется совершить этот роковой прыжок, хотя я постараюсь отложить его, насколько это будет возможно, так как это меня уничтожит».

Как и многие мужчины того поколения, он был застенчив, когда дело касалось женских форм – «непристойные и отвратительные», так он описывал голых проституток, позирующих в борделе в Кале – и несведущ о самом акте соития. Истории о его двойственной, если не сказать запутанной, сексуальной ориентации преследовали его всю жизнь. Его бывший личный секретарь Энн Сигрим считала, что его сексуальная амбивалентность проникла в самое сердце его сущности. Краеугольным камнем его характера была «фундаментальная неопределенность в своей сексуальной ориентации и неуверенность в своей гетеросексуальности. По сути, он боялся женщин».

В июле 1917 года, благодаря усилиям его конюших, французская проститутка Полетт помогла ему преодолеть его страхи. Последующий шестимесячный роман с парижской куртизанкой по имени Маргарита Алибер подарил принцу здоровый аппетит к сексу, что не соответствовало его мальчишескому, почти женственному лицу. Как грубо заметила леди Диана Купер, с тех пор на принце «постоянно были женские ноги». Эти ноги чаще всего были замужем.

В 1917 году его первой любовью на родной земле стала Марион Кук, жена виконта «Томми» Кука, наследника графа Лестера. Принц проводил так много времени в ее компании, что в конце концов ее муж потребовал держаться от нее подальше. Но это не остановило Эдуарда, он предложил ей навестить его в Париже. Она была на 12 лет старше Эдуарда, который выглядел моложе своих лет, она отклонила его безрассудное приглашение, которое бы не только разрушило ее брак, но и принесло позор в глазах общественности.

Он также ухаживал за лучшей подругой своей сестры леди Сибил «Поршей» Кадоган, одной из пяти дочерей графа Кадогана. Многие думали, и в первую очередь его сестра, что его ухаживания за Поршей, которые совпали по времени с его увлечением Марион Кук, вели его к алтарю. В июне 1917 года когда Порша отправила родителям телеграмму, в которой говорилось «Помолвлена с Эдуардом», они посчитали, что в их семье теперь есть будущая королева. На самом деле, она оборвала связи с принцем и приняла предложение руки и сердца университетского друга принца, лорда Эдуарда Стэнли, у которого в тот месяц был двойной праздник, еще он выиграл дополнительные выборы от консервативной партии. Позднее он стал министром доминионов.

Отвергнутый одной потенциальной невестой принц мог выбирать из большого количества других амбициозных молодых английских леди, список которых был расширен благодаря указу короля. И когда принц прибыл в столицу в марте 1918 года – тогда он находился в отпуске – то согласно писательнице Синтии Асквит, там царило «дикое волнение». Она заметила: «Ни одна девушка не имела права уехать из Лондона… у каждой матери наблюдалось учащенное сердцебиение».

Всплывали различные имена в качестве возможных невест, но чаще всего говорили о леди Розмари Левесон-Гауэр. Признанная красавица, портрет которой написал художник Джон Сингер Серджент, дочь герцога Сазерленда, впервые встретила принца летом 1917 в Кале, где она работала в качестве медсестры Красного креста в госпитале под руководством своей матери Милисенты, герцогини Сазерленд. Принц прибыл с официальным визитом с королем и королевой и был сфотографирован с опущенной головой за беседой с аристократической медсестрой. В газете Illustrated London News ее описали «щедрой, веселой и доброй, готовой к любого рода активностям, особенно экспедициям на открытом воздухе», казалось, леди Розмари стала его утешением сразу после того, как его бросила леди Порша Кадоган.

После скоротечных ухаживаний принц, согласно леди Виктор Паже, одной из близких подруг Розмари, попросил ее выйти за него замуж. Оба родителя были против этого, королева Мария объясняла, что в одной из ветвей семейства Левесон-Гауэр текла «плохая кровь» – сумасшествие.

В то время психическая устойчивость была первостепенным фактором для короля и королевы. Тогда резко ухудшилось психическое состояние младшего брата принца Эдуарда Джона, который страдал аутизмом и был склонен к сильным приступам эпилепсии. Его держали в изоляции в Сандрингеме, несколько месяцев спустя, в январе 1919 года, он умер после очередного приступа.

Принц чувствовал «горечь и ярость» по отношению к родителям, он не мог принять их осторожности, он был раздражен тем, что они не давали ему следовать зову сердца. Леди Паже сказала писателю Майклу Торнтону: «Не думаю, что он простил своего отца. Мне также казалось, что с этих пор он передумал заключать брак, чтобы угодить семье».

Даже после того, как Розмари вышла замуж за Уильяма Уорда, виконта Эднама, позднее ставшего 3-м графом Дадли, в марте 1919 года в церкви Святой Маргариты в Вестминстере, принц продолжал находиться рядом с ней. Он в частном порядке навещал бывшую возлюбленную у нее дома на окраине Дадли в Мидлендс. Он был крестным отцом ее старшего сына Билли, который стал 4-м графом Дадли. Всю свою жизнь Билли забавляла возможность того, что принц мог быть его отцом.

Последняя размолвка принца с родителями, казалось, положила конец его традиционному поиску невесты. С тех пор он разрывался между великой страстью и случайными романами, неизменно с замужними женщинами. Крайности в романтических отношениях совпадали с его постоянными перепадами настроения, которые колебались от эйфории до отчаяния.

Во многих отношениях его следующая любовница Фрида Дадли Уорд, наполовину американка, жена члена Парламента и вице-камергера королевского двора, была, если не считать ее замужества, в высшей степени подходящим выбором для него. Его семья и друзья прагматично признали, что Фрида – дочь производителя кружева из Ноттингема, – которую он случайно встретил в конце войны, была «чем-то хорошим» в его жизни. Она была больше, чем любовница, она становилась его доверенным лицом, его слушателем и матерью, безопасным убежищем, где он мог выплеснуть свое разочарование.

Его преданность своей любовнице была видна даже обычному наблюдателю. Когда Уинстон Черчилль, который относился к принцу как к сыну, поехал в Ноттингем с парой, он сразу увидел, что Эдуард обожает возлюбленную. «Было жалко смотреть на принца и Фриду. Его любовь была столь явной и очевидной».

Фрида, которую кузен Черчилля Шейн Лесли назвал «ангельской находкой», была воплощением спокойствия в моменты, когда принцем овладевала буря эмоций, она успокаивала и держала в рамках его истерзанную душу. «Не просто красивая и очаровательная, а уютная и теплая, – заметил Маунтбеттен. – Она была ему матерью, утешала его и давала советы, а он в своей любви был слеп к тому, что говорят окружающие».

Временами их отношения перерастали в отношения матери и ребенка, и это было даже не клише, когда незрелый мужчина ищет в возлюбленной подобие матери. «Я спятил, я готов умереть с тобой, если мы не сможем жить вместе», – один пример детского лепета, вышедшего из-под его пера. Эдуард полностью признал истину в словах Макса Бирбома о короле Георге IV: «Для королевской семьи он действительно был еще ребенком, он никогда не сталкивался с реалиями жизни, оставался инфантильным дольше, чем могут себе позволить остальные люди». Он утверждал, что правду о его предках можно применить в такой же степени и к нему самому. Он писал Фриде Дадли Уорд: «Никто лучше меня не понимает, насколько это актуально в моем случае».