От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Фернан Кайзергрубер cтр.№ 43

Ночью меня разбудили рвотные позывы. Пришлось, пока не поздно, вскочить, чтобы меня не вырвало на товарищей прямо в палатке. Спим мы совершенно голые, завернувшись в одеяла, дабы не чесаться из-за вшей. Я понимаю, что рискую простудиться, поскольку, хоть в палатке и сыро, это не идет ни в какое сравнение с слякотью и холодом долины. Пригибаюсь и выскакиваю из палатки в чем мать родила и извергаю из себя все содержимое желудка. Интересно, что такого могло оказаться в нем, если мы толком не ели целых восемь дней! Мне не холодно, а температура кажется вполне нормальной. И тут раздается голос! Это мой командир.

– В чем дело?

Очень темно, и я смутно различаю его силуэт.

– Это я, мой командир. Кайзергрубер.

– Вы с ума сошли? Немедленно вернитесь в палатку!

– Я не сошел с ума, мой командир. Мне не холодно, и я боялся испачкать товарищей!

«Немедленно вернитесь!» Коротко и ясно. Остается только подчиниться! Возвращаюсь в палатку, но остаюсь поближе ко входу, готовый ко всяким неожиданностям, но моментально засыпаю, даже несмотря на мучающую меня жажду. Когда утром я просыпаюсь, то чувствую голод и жажду, но больше всего жажду!!! Сухарный мешок пуст, во фляжке ни капли. Однако я замечаю какие-то бочки с горючим, некоторые из которых стоят вертикально и в которых, благодаря бортикам, скопилось на 2–3 сантиметра воды. Вода чистая, если не считать нефтяных разводов на поверхности. Жажда настолько сильна, что я не мешкая втягиваю в себя воду губами, стараясь, насколько возможно, избегать нефтяных разводов. Мои товарищи делают то же самое. Пожилой русский ординарец одного из наших офицеров неизвестно где раздобыл пару пригоршней какой-то муки, и в соседней палатке, где во фляжках осталось немного воды, принимаются готовить crêpes – оладьи. Даже это примитивное подобие оладий кажется нам божественным угощением, когда его приносят нам. Какими же бережливыми нужно быть, чтобы сохранить содержимое своих фляжек; но это же умудренные опытом старые солдаты, а мы… мы просто бесшабашная ребятня. Наступает такой же дождливый день, как и все предшествующие дни и прошлая ночь. Этой ночью мне тоже не придется идти в караул. Утром наши желудки просыпаются одновременно с нами. Возможно, это как раз они будят нас. Голод и жажда скручивают наши внутренности, но ничего не подвозят; рационов не предвидится! Дождь наполнил наши «поилки», и мы, как можем, утоляем жажду. Затем с ужасом обнаруживаем, что лошади сгрызли треть оглобли от повозки! Бедных животных кормят не лучше нашего. Еще они объедают нижние ветви ближайших деревьев. Возчики рубят дерево и делают новую оглоблю. Мы с товарищами собираем желуди. Их не так много. Совсем недавно мы вспоминали о пирожных пралине и вот – пожалуйста! – едим желуди, совершенно счастливые оттого, что нашли их.

Около 11:00 к нам приближается небольшая группа из долины. Ура! У них за спиной термосы. Мы спасены! Термосы еще не сняли с плеч, а мы уже окружили их. Какое разочарование! Это не суп, а всего лишь кофе. Мы крайне нелестно отзываемся о поваре, даже не зная, было ли ему из чего готовить! Но по крайней мере, кофе горячий, и это не может не радовать. Каждому достается по небольшому глотку. Ближе к полудню мы отправляем разведывательный дозор, а поскольку я не стоял две ночи в карауле, в него попадаю и я. Чувствую себя неплохо, но в моей голове такая же пустота, как и в желудке. Словно овца, бреду за остальными, не видя и не ведая, где и куда, из-за чего часто спотыкаюсь – по меньшей мере раз двадцать. Не знаю, как долго мы шагали до тех пор, пока, наконец, не остановились за горным хребтом, на небольшом уступе, с которого в отдалении можно разглядеть очень широкую долину. Но нужно быть осторожными, поскольку тут Feindeinsicht – место в поле зрения неприятеля. Похоже, на горизонте виден Туапсе, то ли в 7, то ли в 17 километрах от нас по прямой – не измерял, не знаю ^[49]. Я разочарован, поскольку там вряд ли намного лучше, чем здесь. Особо ничего не разглядеть, потому что небо серое и довольно туманно. Мы слышим звук самолетов, а затем приглушенные разрывы. Теперь можно различить более плотные, чем туман, разрастающиеся до впечатляющих размеров клубы дыма. Нам даже кажется, будто мы видим огонь. Это Stukas (нем. Stuka – Sturzkampfflugzeug, пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87»), бомбящие цистерны с горючим в Туапсе. Вдоволь насмотревшись, возвращаемся тем же путем, что и пришли. Когда мы выходим к нашим передовым позициям, кто-то наливает в наши котелки какую-то бурую жидкость, немногим гуще эрзац-кофе. Когда тот, кто наливает мне, ловит мой вопросительный взгляд, он спрашивает:

– Ну что, похоже на суп?

– Ну да! – Я не нахожу, что еще сказать, и проглатываю чуть теплый, сваренный одиннадцать часов назад бульон! Поскольку я совсем отощал – как и мои товарищи, – то, учитывая сильный ветер, бульон добавляет мне немного балласта. И все равно мы умудряемся смеяться, даже самые слабые из нас.

После очередной ночи наступает новый день, и из-за вновь начавшегося жара мне подниматься еще тяжелее. Очевидно, я вспотел в дозоре, а потом переохладился, наблюдая за фейерверком над Туапсе с того открытого всем ветрам уступа. Боже правый, меня бьет озноб и дышать тяжело! Когда только закончится этот день! Как мне хочется спать! Наконец наступает ночь, но из-за боли в спине сплю беспокойно и урывками.

Вскоре после побудки узнаю, что мы возвращаемся в долину, оставленную нами ради горы Пшеха (входит в Фишт-Оштенский горный массив на Западном Кавказе, образованный тремя вершинами: Фишт (2867 метров), Пшеха-Су (2744 метра) и Оштен (2804 метра). Какое счастье! Нужно, не откладывая в долгий ящик, показаться военному врачу. Спустившись вниз, мы присоединяемся к своим товарищам, которых оставили там пять или шесть дней назад. Они обустроили огневые позиции и живут в «бункерах», отрытых на склоне горы, однако сбегающая сверху вода вынуждает периодически вычерпывать ее из землянок, даже ночью, так как рано или поздно она затапливает хворост, которым выстланы полы их убежищ. Заглянул к друзьям, они явно считают, что выгляжу я хуже некуда и страдаю от недоедания. Эмиль М. и Раймон П. предлагают мне единственное фирменное домашнее блюдо – приличный кусок филе конины. Я не в том состоянии, чтобы скромничать, и с радостью принимаю приглашение к столу! И все же отворачиваюсь, когда вижу, как они срезают куски мяса с того самого трупа лошади, который валялся здесь еще на прошлой неделе и который я видел, поднимаясь на позиции. На данный момент дождь прекратился. Даже пробиваются лучи солнца, и все те, кто спустился с гор, устраиваются где только можно, чтобы немного поспать. Поскольку здесь есть вода, все утоляют жажду, однако командир решает отправить отряд, чтобы любой ценой раздобыть еды, потому что продолжать в том же духе больше невозможно – за многие дни наши желудки буквально съежились. Существует опасность, что люди будут умирать как мухи, а наши ряды и без того здорово поредели! Ну вот, готово! Раймон предлагает мне «стейк», только что поджаренный Эмилем. Он не более привлекательный, чем все другие куски мяса, которые я ел в последние месяцы. Кусок мяса целиком заполнил всю крышку моего котелка. Когда я принимаюсь за еду, то заставляю себя думать о чем-то постороннем и не поглядывать в сторону останков лошади, снабдившей нас этим мясом. Однако, вопреки моей воле, она то и дело притягивает мой взгляд. Я предпочитаю пересесть, чтобы сидеть спиной к ней. Не помогает: меня преследует образ лошади или, скорее, того, что осталось от нее, от ее несчастного остова, поедаемого всеми, кусок за куском, кому какая часть приходится по вкусу. Безуспешно пытаюсь думать о чем-то другом, пока изо всех сил терзаю ножом жесткую плоть! Скажи мне правду, Эмиль! Ты, случайно, не ошибся, отрезав этот кусок от седла или упряжи? У меня такое ощущение, будто ты забыл распрячь животное, прежде чем произвести над ним хирургическую операцию! И все же я прилагаю все усилия, дабы приняться за этот кусок кожи! Мясо хорошо прожарено – видимо, мои друзья поднаторели в этом деле. Запах мертвечины не слишком сильный. И что самое важное, моему желудку будет что переваривать!