Госдачи Кавказских Минеральных Вод. Тайны создания и пребывания в них на отдыхе партийной верхушки и исполкома Коминтерна от Ленина до Хрущева

Корпус № 3 правительственного санатория «X лет Октября», построенный по проекту М. И. Мержанова в 1929 г.

При необходимости архитектурно-проектная документация закрытых объектов печаталась небольшим тиражом на ротапринте и на нее ставились два штампа: «СЕКРЕТНЫЙ ОТДЕЛ УПРАВЛЕНИЯ делами СНК СССР» с архивным номером, а также «КОПИЯ ВЕРНА» с номером копии и датой ее исполнения. Чтобы не быть голословным, я прошу читателей взглянуть на представленную их вниманию ротапринтную копию плана второго этажа дома отдыха «Морозовка» Управления делами СНК СССР, который в настоящее время принадлежит ПАО «Газпром» и находится по адресу: Московская область, Солнечногорский район, г. п. Менделеево, деревня Льялово.

Госдачи Кавказских Минеральных Вод. Тайны создания и пребывания в них на отдыхе партийной верхушки и исполкома Коминтерна от Ленина до Хрущева

План второго этажа дома отдыха «Морозовка» Управления делами СНК СССР со штампом секретного отдела УД СНК СССР

До октября 1930 года архивно-проектная документация построенных санаторно-курортных объектов Управления делами СНК СССР могла храниться в региональных строительных трестах, ранее возводивших данные здания по техническому заданию АХУ УД СНК Союза ССР. Но в связи с проводившейся реорганизацией секретного отдела УД СНК СССР и его переездом из здания со Старой площади в октябре 1930 года^[97] в Московский Кремль, точнее, в корпус № 1, известный как здание рабоче-крестьянского правительства (ранее Сенатский дворец), УД СНК СССР было принято решение об изъятии архивно-проектной документации из трестов и передаче ее в местное управление ОГПУ. Могу заверить читателя, что по сей день вся архивно-проектная документация зданий и сооружений санатория «Жемчужина Кавказа» ВМУ ФСБ РФ, ранее являвшегося санаторием «X лет Октября» УД СМ СССР, имеет грифы «Для служебного пользования» и «Секретно»^[98].

Изучая историю санатория № 15 «X лет Октября» в мемуарной советской и зарубежной литературе, я неожиданно обнаружил, что кроме сотрудников центрального аппарата СНК СССР в данном закрытом для обычных смертных учреждении отдыхали представители наших славных органов госбезопасности и военной разведки, зачастую, как я предполагаю, под чужими фамилиями и документами, обеспечивающими необходимую подходящую легенду. Вот, например, что повествует очень известный перебежчик, сотрудник Разведуправления РККА С. Г. Гинзберг, больше известный под оперативным псевдонимом Вальтер Кривицкий, о своем отдыхе в санатории № 1 «X лет Октября» в мемуарах под лаконичным названием «Я был агентом Сталина»:

«…Я осознал губительные последствия этой слежки в связи с делом А. И. Рыкова, одной из центральных фигур на третьем показательном процессе в марте 1938 года. Я видел его при обстоятельствах, которые позволяли догадаться о том, какая судьба его вскоре постигнет. Осенью 1932 года я отдыхал в Кисловодске, в санатории им. Десятилетия Октября, в котором обычно отдыхают высшие партийные и государственные руководители СССР. Там в отдельном коттедже отдыхал и А. И. Рыков с женой. Преемник В. И. Ленина на посту Председателя Совета Народных Комиссаров, А. И. Рыков был одним из основателей партии большевиков и одним из тех, кто совершил социалистическую революцию. При Ленине и Троцком Рыков возглавлял ВСНХ. Будучи противником сталинского рывка в коллективизации, он был понижен в должности. Однако, когда я познакомился с ним, он еще оставался членом правительства и занимал пост наркома связи. Что более важно, официально он еще числился членом ЦК.

Я часто видел А. И. Рыкова на прогулках в окрестностях санатория. Если он не был с женой, то гулял один. Я никогда не встречал рядом с ним кого-нибудь из деятелей партии и правительства. Часто перед ваннами в нашем санатории выстраивалась очередь. Обычно люди помоложе уступали свою очередь более старшим товарищам. Для А. И. Рыкова, попавшего в опалу, этого никогда не делалось, хотя номинально он был рангом выше всех отдыхавших в Кисловодске в то время. Все старались держаться от него подальше. В осведомленных кругах партии А. И. Рыков был уже политическим покойником. Наступила годовщина Октября. В тот вечер в зале санатория было организовано празднование. Произносились речи, восхвалявшие И. Сталина как «отца народов», «гения из гениев рабочих мира». Было очень много выпивки. К полночи атмосфера стала вполне праздничной.

Вдруг один из товарищей за моим столиком с презрением воскликнул:

– Смотрите, Рыков!

Как всегда небрежно одетый, вошел Рыков, на его красивом лице была вымученная улыбка. Его одежда была поношенной, галстук завязан неровно, волосы растрепаны, большие темные глаза смотрели на веселую толпу как бы сквозь туман. Будто внезапно возникло привидение. Это была тень героического периода революции, тень человека, боровшегося вместе с Лениным и Троцким и одержавшего победу, которая отмечалась в этом зале.

Насмешку моего соседа тут же подхватили другие. Бюрократы громко обменивались издевательскими замечаниями о А. И. Рыкове. Никто не предложил ему сесть. Организатор праздника метался от одного столика к другому, не обращая на Рыкова ни малейшего внимания. Через некоторое время несколько стопроцентных сталинистов подошли к нему и начали насмехаться. Одним из них был секретарь парторганизации Донецкого угольного бассейна (это был С. А. Саркисов, секретарь Донецкого обкома КП (б) Украинской ССР. – Авт.). Он хвастался АИ. Рыкову показателями добычи угля в своем регионе:

– Мы делаем большие дела, мы строим социализм. Долго вы и вам подобные будут продолжать будоражить партию?

Рыков не нашелся что ответить на эту стереотипную фразу, часто произносимую в Кремле. Он сказал что-то уклончивое и попытался переменить тему. Было ясно, что ему хотелось найти какое-то взаимопонимание с собравшимися на праздник. Я присоединился к небольшой группе около него. В зале было немало таких, кто хотел бы поговорить с А. И. Рыковым, но не отваживался. Их сразу же взяли бы на заметку как оппозиционеров. А. И. Рыкову, прислонившемуся к стене, даже не предложили ни стула, ни бокала. Он ушел, как и пришел, в одиночестве и продолжал оставаться в тени в течение ряда лет, пока И. Сталину не потребовалась его жизнь»^[99].