Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Мишаненкова cтр.№ 45

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! | Автор книги - Екатерина Мишаненкова

Cтраница 45
читать онлайн книги бесплатно


Белла Ахмадулина, наверное, один из самых чистых, и это ее удивительная была особенность, голосов русской поэзии. И этот возвышенный, изысканный, невероятно узнаваемый голос был не только в стихах, но и в жизни. Поразительно, когда с ней разговаривал, она никогда не находила каких-то заезженных, штампованных слов, они всегда были другие. Вот то, что строй ее речи поэтической был продолжением ее жизни и ее мира, видимо, и давало ему такую подлинность.

Евгений Бунимович, поэт, педагог и публицист.


Ну и напоследок обязательно надо процитировать Эльдара Рязанова: «Эта женщина была чудом. Ей были дарованы Богом прекрасная внешность, изумительный голос, неповторимый поэтический талант. Она прожила жизнь безукоризненную, была эталоном чести, достоинства и веры в высокие идеалы. Скромность ее была фантастической. Причем не наигранной, а очень естественной. О себе она была как раз не очень высокого мнения. Я в несколько своих фильмов включил песни на ее стихи, и она на полном серьезе считала, что ее популярность пришла благодаря этим фильмам. Белла Ахмадулина была настоящим другом, я ее обожал».

Можно понять восхищение Рязанова – в богемных кругах такая скромность и правда нечто невероятное и исключительное. И у кого-нибудь другого это могло бы показаться кокетством, скрытым призывом расхвалить и разубедить. Но не в случае Ахмадулиной. У нее это не кокетство и даже не скромность, а простая констатация факта – спокойная и без лишних эмоций. Несмотря на свою «инопланетность», Ахмадулина всегда твердо стояла на земле. В те годы кино еще очень многие недооценивали, в богемной среде о нем сложилось устойчивое мнение как о некоем «низком» виде искусства. Конечно, в 70-е это было уже не так, как в 40–50-е, когда театральные актеры относились к киноартистам чуть ли не с презрением, но все же отголоски оставались, и довольно сильные.

Но вот в чем была удивительная особенность Беллы Ахмадулиной, вроде бы и родилась она в номенклатурной семье, и всегда, за исключением военного детства, была «упакована», общалась в основном либо с такими же, как она, детьми из хороших семей, либо с представителями советской богемы, жила в этом узком, оторванном от народа мирке, но… Но сама в отличие от большинства представителей своего круга никогда не была оторвана от реальности. Вспомнить хотя бы историю с Пастернаком, когда она, отбросив эмоции, рассудила, что ей, москвичке из хорошей семьи, было куда идти в случае исключения из института, и она не имеет права осуждать ребят из деревни, которым, если бы их исключили, оставалось бы только пойти в армию и, скорее всего, навсегда погубить свою карьеру.

Так и с песнями на ее стихи. Она видела то, что, похоже, не видел почти никто в их кругу, включая самого Рязанова, – что даже во время пика популярности поэзии, по-настоящему хорошо знала и любила стихи поэтов-шестидесятников только узкая прослойка интеллигенции. Причем по большей части столичной. Да, это были десятки, возможно, даже сотни тысяч людей, но в Советском Союзе жило почти триста миллионов человек. И большинство из них ни разу не читало стихов Ахмадулиной по самым простым объективным причинам – в школе их не проходили, книги издавались небольшим тиражом, а далеко не все люди так любят поэзию, чтобы выискивать новых современных авторов. Если душа вдруг просит стихов, куда проще взять с полки томик Пушкина или хотя бы поэтов Серебряного века.

А вот кино смотрели все. Могли ругать, считать бесполезным занятием, но все равно смотрели. И песни из фильмов пели, записывали тексты, учили наизусть. Поэтому, когда Надя на вопрос Ипполита, чьи это стихи, ответила: «Ахмадулиной», это была, говоря современным языком, такая реклама, эффективнее которой и быть не может. Трудно даже представить, сколько людей в первые дни января отправилось по библиотекам и друзьям искать книги Ахмадулиной. Да, интеллигентная публика знала о ней давно. Но массовый читатель узнал ее именно после фильмов Рязанова.

А напоследок я скажу:
прощай, любить не обязуйся.
С ума схожу. Иль восхожу
к высокой степени безумства.
Как ты любил? Ты пригубил
погибели. Не в этом дело.
Как ты любил? Ты погубил,
но погубил так неумело.
Жестокость промаха… О, нет
тебе прощенья. Живо тело,
и бродит, видит белый свет,
но тело мое опустело.
Работу малую висок
еще вершит. Но пали руки,
и стайкою, наискосок,
уходят запахи и звуки.
Белла, Нэлла, Гелла…

Не все в жизни выбираешь, иное выбирает тебя.


Есть старая шутка о том, что когда люди говорят: «В жизни все надо попробовать», они почему-то имеют в виду наркотики и групповой секс, а не шахматы и альпинизм. Но в том и особенность шестидесятников, что к ним этот анекдот относится только наполовину. Они действительно хотели попробовать в жизни все – поэтому их биографии до краев полны романтикой и скандалами, борьбой за идеалы и снова скандалами. Евтушенко писал о себе: «Характер у меня был ужасный – меня прямо-таки разъедало любопытство к жизни; и я из любопытства впутывался в самые невероятные истории. То я попадал в компании самых настоящих воров, то в компании спекулянтов книгами…» И это речь всего лишь о детстве – повзрослев, будущие шестидесятники стали ввязываться в истории куда скандальнее и опаснее, чем какие-то спекуляции книгами. В полной мере относится это и к Белле Ахмадулиной.


Ахмадулина сделала стыд одной из главных своих тем – стыд этот сопровождал ее всю жизнь и диктовался во многом той неупорядоченной, слишком бурной жизнью, какую ей приходилось вести: здесь сказывался все тот же недостаток творческой воли, заставлявший ее иногда длить стихи дальше положенного предела, вступать в лишние отношения, выпивать с ненужными людьми (этой слабости она тоже стыдилась, но и в ней странным образом нуждалась – тем острей бывала трезвая самоненависть, едва ли не самый существенный ее лирический мотив). Но, в отличие от бесчисленных самоупоенных «поэтесс», она оставалась поэтом – именно потому, что жестко и трезво спрашивала с себя; этот же нравственный стержень заставлял ее защищать Сахарова, которого не защищал никто, подписывать письма в защиту диссидентов, поддерживать деньгами выгнанных отовсюду Владимова и Войновича, восторженно отзываться на новые сочинения опальных коллег, чтобы они не чувствовали себя одинокими. В ней могло быть и кокетство, и самолюбование, и что хотите, – но не было лжи: гибла – так гибла, падала – так падала, взлетала – так взлетала.

Дмитрий Быков, писатель.


«Видит Бог, не я это затеял, – писал в своем дневнике Юрий Нагибин о том, как влюбился в Беллу Ахмадулину. – Она обрушилась на меня, как судьба. Позже она говорила, что всё решилось в ту минуту, когда я вышел из подъезда в красной курточке, с рассеченной щекой, седой и красивый, совсем не такой, каким она ожидала меня увидеть. Я был безобразен – опухший от пьянства, с набрякшими подглазьями, тяжелыми коричневыми веками, соскальзывающим взглядом, шрам на щеке гноился. Хорошим во мне было одно: я не притворялся, не позировал, готов был идти до конца по своей гибельной тропке.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию