Невидимый фронт Второй мировой - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 41

Только в самые последние дни перед германским вторжением Сталин всерьез обеспокоился. Возможно, по его личному распоряжению, 20 июня 1941 года была составлена хронологическая сводка важнейших сообщений «Корсиканца» и «Старшины» с сентября 1940 года по июнь 1941 года. Она помогает обозреть важнейшую часть информации о возможном нападении Гитлера на СССР, имевшийся в распоряжении советского руководства в последние недели и месяцы перед 22 июня 1941 года.

В сентябре 1940 года Харнак сообщал, со слов Тициена, которому об этом, в свою очередь, рассказал «офицер Верховного командования немецкой армии», что «в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза», чему будет предшествовать германская оккупация Румынии. Поскольку никакого нападения в начале 41-го не последовало, в Центре, очевидно, сочли это сообщение ложным. Также не должно была особо насторожить Москву переданная в октябре «Корсиканцем» информация о том, что в вермахте запрещено распространение русской литературы, в том числе сочинений Толстого и Достоевского. Расовая доктрина национал-социализма, считавшая славян недочеловеками, не была тайной.

В другом октябрьском донесении Харнак утверждал, будто «Геринг приблизительно две недели тому назад дал указание о прекращении поставок в СССР и только дней пять тому назад под нажимом фирм, требующих сырье, согласился на продолжение поставок». Это сообщение тоже не вызывало большого доверия. Ведь ни Геринг, и тем более ни германские промышленные фирмы принимали решения, продолжать или приостанавливать обусловленные советско-германским торговым договором поставки в СССР. Это была прерогатива фюрера, а не его заместителя.

После возобновления связи, в январе 1941 года, «Корсиканец» сообщал: «В кругах, группирующихся вокруг „Херрен-клуба“, нарастает мнение, что Германия проиграет войну, и в связи с этим нужно договориться с Англией и Америкой, с тем чтобы повернуть оружие на восток». Тогда же Шульце-Бойзен докладывал: «Позиция Геринга все больше и больше склоняется к заключению соглашения с Америкой и Англией».

Все эти сведения не соответствовали действительности, поскольку сам план «Барбаросса» задумывался как одно из средств сокрушения Англии, лишив ее последнего потенциального союзника на континенте. В тексте директивы прямо говорилось: «Основное требование заключается в том… чтобы наступательные действия против Англии, и в особенности против ее путей подвоза, отнюдь не ослабевали».

Поступившее в январе 41-го донесение Харнака о том, что «военно-хозяйственный отдел имперского статистического управления получил от Верховного командования вооруженных сил распоряжение о составлении карт промышленности СССР», говорило лишь о возможных в будущем враждебных действиях против Советского Союза, но отнюдь не о возможных сроках таких действий.

«Старшина» сообщал также о ряде мероприятий люфтваффе, направленных против СССР: «В штабе авиации Германии дано распоряжение начать в широком масштабе разведывательные полеты над советской территорией с целью фотосъемки всей пограничной полосы. В сферу разведывательных полетов включается также и Ленинград… Геринг дал распоряжение о переводе „русского реферата“ министерства авиации в так называемую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготовляющую военные операции».

Здесь все было правдой, но эти данные сами по себе не могли служить доказательством скорого германского нападения на СССР. Ведь советская авиация совершала не менее интенсивные разведывательные полеты над территорией Рейха, и аналогичные акции люфтваффе можно было рассматривать и как подготовку к внезапному нападению на Советский Союз, и в качестве предупредительной меры против возможной агрессии со стороны восточного соседа. Активизация же русского отдела в авиационном министерстве показывала, что Германия видит в СССР потенциального противника, но это и так было хорошо известно советскому руководству.

Берия направил донесение Шульце-Бойзена Сталину и Молотову, указав, что это – «агентурное сообщение, полученное из Берлина»: «По сведениям, полученным источником от референта Штаба командования германской авиации, Геринг все более и более склоняется к заключению соглашения с Англией и Америкой в силу создавшихся трудностей в войне с Англией и ухудшения дальнейших перспектив войны. Основные трудности заключаются в том, что в связи с затяжкой войны значительно ухудшается экономическое положение Германии.

По сведениям, полученным от надежного источника в Берлине, попытки немцев договориться с американцами выразились в том, что на завтраке, устроенном для американского посольства в Берлине ближайшими помощниками Геринга – маршалом Мильхом и генерал-полковником Удетом, последние в беседе с американским военным атташе Пейтоном дали понять ему, что Германия желала бы договориться с Америкой.

По сведениям того же информатора, опровержение ТАСС, касающееся пребывания германских войск в Болгарии, произвело в германском Министерстве авиации впечатление разорвавшейся бомбы. Геринг дал распоряжение о переводе „русского реферата“ Министерства авиации в так называемую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготовляющую военные операции. Штаб авиации дал распоряжение о производстве в широком масштабе разведывательных полетов над территорией СССР с целью рекогносцировки пограничной полосы, в том числе и Ленинграда, путем фотосъемок и составления точных карт. Самолеты, снабженные усовершенствованными фотоаппаратами, будут перелетать советскую границу на большой высоте».

Заявление ТАСС от 13 января 1941 года, которое упоминал в своем донесении «Старшина», звучало так: «В иностранной прессе распространяется сообщение со ссылкой на некоторые круги Болгарии как источник информации, что в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск, что переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР, что на запрос болгарского правительства о пропуске немецких войск в Болгарию СССР ответил согласием.

ТАСС уполномочен заявить, что:

– Если немецкие войска в самом деле находятся в Болгарии и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это произошло и происходит без ведома и согласия СССР, так как германская сторона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию.

– В частности, болгарское правительство никогда не обращалось к СССР с запросом о пропуске немецких войск в Болгарию и, следовательно, не могло получить от СССР какой-либо ответ».

Германское информационное бюро на следующий день заявило, что речь, несомненно, идет о «мнимой переброске германских войск в Болгарию», а потому «нет ничего удивительного, что русское официальное агентство ТАСС сочло своим долгом опубликовать опровержение в связи с этими сообщениями…».

На самом деле германских войск в тот момент в Болгарии не было, но планы их ввода разрабатывались по крайней мере с осени 40-го года. 25 ноября Гальдер записал в дневнике: «Нет никакого приказа о том, чего, собственно, хотят в Болгарии, а между тем идут разговоры о численности войск и даже об отдельных воинских частях. Вся эта Болгарская операция (направленная в тот момент на оккупацию Греции, успешно отразившей итальянское вторжение. – Б. С.) ни в коей мере не обещает решающей победы над Англией. Тем не менее все идет к тому, что она начнется». Нервная реакция в германском руководстве на заявление ТАСС могла быть вызвана опасениями, что произошла утечка сведений о планах Балканской кампании. Советская сторона в данном случае просто произвела зондаж, поскольку от своей весьма разветвленной и высокопоставленной агентуры в Болгарии знала, что германских войск там еще нет.