Мальчики в лодке - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Джеймс Браун cтр.№ 105

И дело было не только в удаленности во времени. Ребята видели блестящий комплекс Всеобщей электрической компании Кабелверк, построенный из желтого голландского кирпича прямо рядом с городом, но они не видели тысяч рабов, которых скоро пригонят туда на работу для производства электрических проводов. Рабочий день у этих людей составлял 12 часов, жили они в нищенских корпусах рядом с заводом до тех пор, пока они не умирали от тифа или дистрофии. Когда парни проходили мимо живописной синагоги по улице 8 Фрайхайт, или с немецкого «Улицы Свободы», они не могли видеть толпу с факелами, которая захватит здание и сожжет дотла ночью 9 ноября 1938 года – Хрустальной ночью.

Если бы они заглянули в магазин одежды Ричарда Хирчхана, они могли бы увидеть Ричарда и его жену Хедвиг за работой на швейных машинках в задней части магазина и их дочерей – девятнадцатилетнюю Еву и девятилетнюю Руфь, которые обслуживали клиентов в передней части лавки. Хирчханы были евреями, членами сообщества на улице Фрайхайт, и сейчас они очень волновались по поводу того, как шли дела в Германии. Но Ричард сражался и был ранен в Великую войну и не думал, что его семье что-то угрожает, хотя бы пока. «Я пролил кровь за Германию. И Германия меня не разочарует», – любил он говорить своей жене и дочерям. Но Хедвиг недавно вернулась из путешествия в Висконсин, и семейство Хирчханов подумывало о том, чтобы переехать туда. Несколько их американских друзей даже приехали сюда, в Кёпеник, чтобы посмотреть на Олимпийские игры.

Парни могли бы сейчас заглянуть в магазин и увидеть их всех, но не могли они увидеть ту ночь, когда эсэсовцы придут за Руфь, за самой маленькой в семье. Руфь умрет самой первой, потому что болела астмой и была слишком слаба для работы. Остальную часть семьи офицеры оставят в Кёпенике, чтобы те принудительно работали – Ева на фабрике по производству военного снаряжения, ее родители – на потогонном производстве, изготовляющем немецкую военную форму – до тех пор, пока за ними не вернутся в марте 1943 года. Тогда эсэсовцы посадят Ричарда и Хедвиг на поезд в Освенцим. Ева ускользнет от них, сбежит в Берлин, спрячется там и чудом переживет войну. Но она будет единственной, редким исключением.

Так же, как и семья Хирчханов, многие из жителей Кёпеника, мимо которых проходили мальчики по улицам в тот день, уже были приговорены: продавцы, ожидавшие мальчиков за прилавками магазинов, старушки, прогуливающиеся по прилегающим к замку землям, матери, толкающие детские коляски по мощеным улицам, дети, весело визжащие на детских площадках, старики, выгуливающие собак – любимые и любящие люди, судьбой которых станут вагоны для перевозки скота и смерть.

В тот вечер парни спустились к воде в Грюнау, чтобы посмотреть утешительный заплыв лодок и узнать, кто присоединится к ним, а также к Венгрии и Швейцарии в гонке за медали. На удивление, ни Германия, ни Италия – еще две команды кроме Великобритании, по поводу которых больше всего переживал Албриксон – не выиграли свои квалификационные заезды. Сейчас, однако, соревнуясь под серым тусклым небом, Германия легко проплыла мимо чехов и австралийских офицеров полиции. Италия разбила японскую команду, Югославию и Бразилию. Оба победителя, казалось, расслабились к концу, сохраняя силы, и приехали в сравнительно большое время, достаточное ровно для того, чтобы пройти в следующий этап. Великобритании, с другой стороны, пришлось потрудиться, чтобы обогнать канадцев и французов, и команде пришлось показать самое быстрое время в тот день, чтобы выиграть гонку.

Эл Албриксон теперь знал, с какими командами ему придется соревноваться за золотую медаль на следующий день: Италия, Германия, Великобритания, Венгрия и Швейцария. Но когда он пошел узнать назначенную его команде дорожку, его ждал жестокий сюрприз. Олимпийский комитет Германии и Международная федерация гребных клубов – во главе с многоуважаемым Хайнриком Поули, председателем гребного комитета Ассоциации Рейха по физической культуре, и Рико Фиорони, итальянским швейцарцем – ввели новые правила по выбору дорожек, которые ранее никогда не применялись на олимпийских соревнованиях. Албриксон не понимал формулы, и до наших дней непонятно, как она работала, и вообще, была ли она на самом деле. Однако конечный результат был прямо противоположным обычному порядку, согласно которому самым быстрым в квалификационных гонках командам предоставлялись самые лучшие дорожки, а их более медленные коллеги должны были довольствоваться наименее удачными. Все в Грюнау на своем опыте убедились, что лучшие дорожки – защищенные, самые ближние к берегу были под номерами один, два и три; наименее желательными были дорожки пять и шесть, которые располагались на самой широкой части Лангер-Зее. Албриксон был в ужасе и ярости, когда увидел распределение – дорожка первая: Германия; дорожка вторая: Италия; дорожка третья: Швейцария; дорожка четвертая: Венгрия; дорожка пятая: Великобритания; и дорожка шестая: Соединенные Штаты Америки. Это был список, обратный тому порядку, на какой он рассчитывал на основании квалификационных соревнований. Такое расположение отбрасывало назад самых талантливых и быстрых парней и давало все преимущества более медленным лодкам. Также получалось, что наиболее защищенные дорожки принадлежали принимающей стране и ее ближайшим союзникам, а худшие дорожки – ее предполагаемым врагам, что было очень подозрительно. Албриксон больше всего боялся именно этого с тех пор, как впервые увидел соревновательную дистанцию в Грюнау. Если на следующий день будет хоть какой-нибудь встречный или боковой ветер, парням придется наверстать более двух корпусов только для того, чтобы держаться вровень с остальными командами.

На следующее утро холодный дождь начал лить на Грюнау, порывистый ветер носился по гоночной дистанции. В полицейской академии в Кёпенике ликование ребят испарилось. Дон Хьюм все еще был в постели, его жар все усиливался, и Эл Албриксон решил, что он не может грести. Дону Кою придется опять сесть в лодку и занять позицию загребного. Албриксон передал эти новости Хьюму, а потом и другим ребятам, когда они поднялись тем утром.

На завтрак парни ели омлет и стейки. Они сидели тихо, опустив глаза. Ради этого дня они так тяжело работали весь год – а большинство из них два и три года – и было непостижимо, что не все они поплывут в лодке в последней гонке. Парни тихо стали обсуждать это между собой, и чем больше они говорили, тем увереннее понимали – это неправильно. Хьюм поплывет с ними, и будь что будет. Ведь они были не просто девятью мальчишками в лодке; они были командой. Они все вместе пошли к Албриксону. Стаб Макмиллин был теперь капитаном команды, так что он прочистил горло и шагнул вперед, как их представитель. Хьюм абсолютно необходим для ритма в лодке, сказал он тренеру. Никто не мог отреагировать настолько быстро и мягко на ежесекундные поправки в гребках, которые команда должна была делать во время соревновательной гонки, как Дон. Потом Бобби Мок заговорил высоким голосом. Никто, кроме Хьюма, не мог глядеть ему в глаза и знать, что делать дальше, даже если он еще только обдумывает свой шаг, – сказал он. Для Бобби жизненно необходимо, чтобы Хьюм сидел перед ним. Потом Джо шагнул вперед:

– Тренер, если вы вернете его в лодку, мы сами вытянем его до финиша. Просто привяжите его. Он может просто с нами покататься.