Моя сестра - Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай - читать онлайн книгу. Автор: Вера Желиховская cтр.№ 90

Правда, я не могу объяснить одной вещи: как производила она по своему желанию и прекращала разнообразные стуки, раздававшиеся на большом расстоянии вокруг нее, а также странные звуки, похожие на пощелкиванья маленькой электрической машины, о которых я говорил в своем месте. Но этим явлением исчерпывается все в ее феноменах, чего я не могу объяснить. Я знаком с хорошенькой серебряной «штучкой», игравшей такую роль в мелодических нотках, которыми «хозяин» давал знать «избраннице» о своем присутствии.

Что мягкие руки «madame» с гибкими, утонченными на концах пальцами были очень искусны в проделывании разных быстрых движений – это я видел много раз. Вероятно, она брала уроки фокусов у какого-нибудь «профессора белой магии», быть может, у того именно фокусника, помощником которого состоял Бабула, поступивший к ней потом в услужение, помогавший ей дурачить «публику» и подсмеивавшийся над «хорошими, кисейными махатмами».

Быстротой движений и ловкостью рук легко объясняется феномен с портретом в медальоне, описанный мною в главе VI моего рассказа. Она просто на моих глазах заменила один медальон другим, представлявшим точный дубликат первого, и так быстро, что я этого не заметил. Но ведь профессиональные фокусники производят всякие чудеса, перед которыми все чудеса, все феномены «madame» – ничто, и это вовсе не дает им права заявлять о своих «высоких посвящениях» и «необычайных психических способностях».

Я свидетельствую, что не только на моих глазах, но, судя по всем описаниям Синнетта, Желиховской и других ее панегиристов, и на глазах кого угодно Е. П. Блаватская, за исключением «стуков», не произвела ни одного, так сказать, «физического» феномена, которого нельзя было бы объяснить фокусом и самым обыкновенным, простым обманом. В расследовании Лондонского психического общества, в отчете Годжсона, приведены примеры выдающихся чудес Блаватской, опубликованных Синнеттом, и все чудеса эти разобраны и объяснены вполне ясным и удовлетворительным образом.

Когда «madame» могла произвести феномен одна, собственными средствами, она улучала удобную минуту и действовала. Когда одной нельзя было управиться, она призывала на помощь Бабулу, Олкотта или других необходимых лиц из числа ее сообщников. В главах X и XI я рассказал, как произведены были в Эльберфельде два феномена с помощью Олкотта; для второго из этих феноменов, для письма махатмы, полученного «астральным путем» г-жою А., понадобилось даже участие того невинного английского мальчика, с которого сняли крест и заменили его буддистским непристойным амулетом.

Но, быть может, она была сильнее в феноменах «психических», в проявлении своих исключительных духовных способностей? В этой области чудеса, рассказываемые о ней ее сестрою и друзьями, еще поразительнее! Она, глядя на человека, читала его мысли, видела далеко совершающиеся события, с изумительной ясностью предсказывала будущее…

Однако я опять-таки свидетельствую, что за все время моего знакомства и моих сношений с нею я никогда не мог убедиться в чем-либо подобном. Мне не раз приходилось в жизни встречать людей, изумлявших меня или временной, или постоянной своей тонкой прозорливостью. Я знаю вполне доказанные для меня примеры исполнявшихся предчувствий, предчувствий не туманных и неопределенных, а совсем ясно и точно сформулированных. Вообще, я знаю, что в сложном внутреннем мире человека, в тайниках его духа, дремлющего среди вещественной яви, скрыты самые разнообразные способности и что иной раз вследствие причин, нелегко поддающихся анализу, эти способности заявляют о себе хоть и быстролетными, но реальными, осязаемыми явлениями.

Зная все это, я, разумеется, нисколько не удивился бы, найдя и в Е. П. Блаватской что-либо подобное. До последних дней нашего знакомства, уже сначала уверенный, а потом и утвержденный ею самой в том, что она морочит и обманывает людей, я все ждал какого-нибудь проявления ее тонкой прозорливости и т. д. С другой стороны, она сама – и читатель должен ясно видеть из всего моего рассказа, подтвержденного документами, – бог знает что дала бы ради возможности удивить меня и остановить мое внимание на чем-либо интересном.

Но ничего, ничего я от нее не видел. Когда она подготовляла какой-нибудь феномен, я всякий раз знал, что именно должно случиться, и видел, как она прямо наводит разговор на известную тему: для примера стоит только вспомнить сцену, завершившуюся русским писанием Баваджи, его «блаженны врущие».

Нередко, то закрывая глаза, то дико поводя ими, она объявляла мне, что видит сцены, происходящие там-то и там-то. В тех случаях, когда мне удавалось проверить это ясновидение, всегда оказывалось, что ровно ничего из якобы виденного ею не происходило в действительности. Ни разу она не угадала, хотя бы только приблизительно.

Перед моим отъездом из Вюрцбурга она, как рассказано мною в главе XX, сделала мне от имени своего «хозяина» целый ряд весьма подробных, определенных предсказаний, которые должны были исполниться в самом скором времени. Моя неуверенность, что предсказания эти исполнятся, не могла, полагаю, изменить велений судьбы моей, открытой «хозяином», и вот хоть бы одно самое маленькое предсказаньице случайно исполнилось! Даже профессиональные гадалки, спрашивающие, на сколько погадать, на рубль или на три, предсказывают удачнее.

Да и где, наконец, хоть сколько-нибудь удовлетворительно засвидетельствованные факты проявлений ее ясновидения, или, как это называется на теософическом языке, «чтения в астральном свете»? В разных «правдах о Е. П. Блаватской» искать их, как уже известно читателю, довольно трудно.

Возьмем на выдержку подобный пример. Г-жа Желиховская («Русское обозрение», 1891, декабрь, с. 570) пишет: «Елена Петровна часто нас предупреждала о смерти людей, живших с нами в России, из-за больших расстояний. Последний такого рода факт случился летом 1886 года, когда, живя в Петергофе, мы получили от нее письмо из Остенде, где она извещала нас о кончине А. М. Бутлерова ранее, чем это известие появилось в наших газетах. Елена Петровна очень любила профессора Бутлерова и была с ним в постоянной переписке».

Осенью 1885 года, приехав из-за границы в Петербург, я встретился с А. М. Бутлеровым и долго беседовал с ним о Блаватской. Он с большим интересом меня о ней расспрашивал, рассказывал мне о ней то, что слышал от других; вообще из его слов никак нельзя было заключить, что он хоть сколько-нибудь сам ее знает. Если б он не только был с нею в постоянной переписке, но даже если бы обменялся двумя-тремя письмами, он, по свойству нашего разговора, непременно сказал бы мне об этом.

Я все-таки, однако, могу ошибаться. Ну так вот: ближайший друг А. М. Бутлерова и его свойственник (двоюродный брат его супруги) А. Н. Аксаков, бывший с ним в постоянных сношениях и после его кончины разбиравший его бумаги, разрешил мне заявить как факт, что А. М. Бутлеров не был лично знаком с Е. П. Блаватской и никогда не находился с нею ни в какой переписке.

Итак, одна часть сообщения г-жи Желиховской оказывается выдумкой, а другая не удовлетворяет даже самым простым требованиям от подобного рода сообщений: не указано число, в которое было написано и отправлено письмо Блаватской из Остенде. Если бы можно было с точностью проверить момент отправки письма, то, по всем вероятностям, оказалось бы, что «madame» узнала о кончине Бутлерова из только что полученной телеграммы и в письме своем привычной к таким фразам рукою написала: «Он умер, я знаю: я его видела».