Дневники. Я могу объяснить многое - читать онлайн книгу. Автор: Никола Тесла cтр.№ 29

Началось мое превращение в американца. В настоящего стопроцентного американца, с головы до ног. Я попытался изменить все – от гардероба, до манеры произносить слова по-американски и жестикулировать по-американски. Американцы жестикулируют гораздо сдержаннее, нежели сербы. Но очень скоро я заметил, что превращение в американца доставляет мне еще больше неудобств. Постоянный контроль над собой вызывал у меня сильное раздражение, которое мешало мне работать и, вообще, отравляло мне жизнь. Я вернулся к прежней жизни и спокойствие сразу же ко мне вернулось. Петух никогда не сможет парить в облаках, сколько его ни подбрасывай, а серб не может стать настоящим американцем. Для того чтобы стать таковым, нужно здесь родиться.

Первая половина девяностых годов была самым продуктивным периодом в моей биографии. Получивший признание, не нуждавшийся в деньгах, имевший возможность спокойно работать, я работал сразу по нескольким направлениям и везде добивался результатов. Значимых результатов! Не стану подробно углубляться в описание моей работы, поскольку это и так всем известно. Скажу только, что главным образом меня занимали токи высокой частоты и возможность получения света не посредством нагрева нити ^[104], а посредством колебаний высокой частоты. Вызывая колебания нити, я получил совершенно противоположный моим ожиданиям результат – металлическая нить рассыпалась в пыль. Позже, во время экспериментов с осциллятором радиочастот я объединил результаты двух экспериментов и получил то самое оружие, о котором я писал в самом начале. Раз уж я вспомнил о нем, то скажу, что никто до сих пор не откликнулся на мое предложение. После того как Германия напала на Советский Союз, я снова отправил документы, касающиеся этого открытия, в Москву. Мне снова пришло письмо с благодарностью и обещанием ознакомиться с документами. Все дело в том, что мое открытие настолько необычно, что другие ученые не могут его понять. Без ложной скромности скажу, что оно опережает развитие науки по меньшей мере на сто лет. Демонстрация эксперимента могла бы убедить всех в моей правоте, но даже простейший экспериментальный образец излучателя стоит таких денег, которых у меня сейчас нет. Кроме того, для экспериментов мне нужно большое открытое и хорошо охраняемое пространство – военный полигон и несколько десятков единиц отслужившей свое техники. Все это можно получить только в том случае, если моя идея заинтересует кого-то в правительстве. Я хорошо понимаю, что чувствовал Коперник, когда пытался разъяснить современникам свою гелиоцентрическую систему. Возможно, меня поняли бы немцы, но с ними я никогда ничем не поделюсь. Предложения из Берлина в прямой и завуалированной форме поступали мне не раз, но я их неизменно отклонял. Не желаю иметь дела с нацистами и с немцами вообще. Я не делю немцев на австрийцев и германцев. Все они одинаковы и одинаково любят угнетать другие народы. Одно то, что немецкие ученые, блестящие умы, люди высокого интеллекта, подчинились воле сумасшедшего выродка Гитлера, уже говорит о немцах многое. Я прекрасно понимаю в чем дело – их привлекла идея мирового немецкого господства, с которой носится Гитлер, и потому они помогают ему в его черных делах. Насчет немцев я не обольщался с малых лет. В империи австрийцы вели себя так, словно только они люди, а все остальные народы – пыль под их ногами. Пока я жил там, мне ежедневно в той или иной форме напоминали, что я серб. В Париже или Нью-Йорке ничего подобного я не замечал. Кроме того, в 1895 году немцы нанесли мне огромный ущерб, о котором я напишу чуть позже.

Наши общие дела с Вестингаузом тоже шли хорошо. В 1893 году мы одержали победу над всеми конкурентами (прежде всего – над Эдисоном), получив заказ на освещение Чикагской выставки ^[105]. Заказ был невероятно огромным – 200 000 ламп! Кроме того, освещение такого знаменательного мероприятия невероятно подняло престиж компании Вестингауза. Заказы лились рекой. Спустя три года Вестингауз стал «электрическим королем Соединенных Штатов», выиграв право на строительство Ниагарской электростанции. Правда, Эдисону удалось вырвать у Вестингауза право на строительство линии от электростанции до Буффало ^[106]. Но это была Пиррова победа, потому что строительство линии находилось под контролем Вестингауза (и частично – под моим), и Эдисону приходилось закупать большую часть оборудования у компании Вестингауза. Эдисон был поставлен в подчиненное положение, и это так его уязвляло, что он ходил с черным лицом. После того как он попытался убить меня, мне было очень неприятно его видеть. У меня было такое ощущение, будто я вижу не человека, а извивающуюся ядовитую змею. Собственно, Эдисон и был ядовитой змеей. В этом заключалась его сущность. Из человеческого у Эдисона был только облик. Я старался избегать общения с ним, передавая свои замечания его помощникам. Это устраивало нас обоих. А вот Вестингауз не упускал случая пообщаться с Эдисоном, для того чтобы лишний раз напомнить ему, кто главнее.

Дела мои шли в гору, но это мало радовало меня, потому что в 1892 году умерла моя мать. Я в это время находился в Европе ^[107] и успел застать ее живой. Мы проговорили целый день. Мать благословила меня, и ночью, во сне, она умерла. Боль этой потери я ощущаю до сих пор. Прошло полвека, я стал старше матери, но мне ее все равно не хватает. Я все время чувствую, что ее больше нет. Странно для сына, который большую часть жизни прожил вдали от матери, но тем не менее это так. Пока мать была жива, я ощущал ее присутствие рядом, где бы я ни был. Это особое сыновнее чувство, которое не поддается научному объяснению.

Незадолго до смерти матери, я потерял своего дорогого друга Антала Сигети. Образ жизни, который он вел, погубил его в расцвете лет. Нас связывала не только дружба, но и то многое, что мы пережили вместе. Можно сказать, что Антал был частью моей жизни, столь многое нас связывало. До сих пор я мучаюсь от сознания своей вины перед ним. Я был слишком поглощен работой после нашего возвращения из Питсбурга и совсем забыл об Антале. Если бы я занял его делом, которое было бы ему интересно, то сохранил бы ему жизнь. Человек, занятый делом, не предается пьянству и распутству. Беда Антала была в том, что он имел слабый характер и богатого отца, который высылал ему деньги, не интересуясь, на что он их тратит. Когда Антал был молод, отец держал его в строгости и постоянно напоминал, что он уже взрослый и должен зарабатывать сам. Но позже успокоился и давал столько, сколько просил сын. Одним из самых тяжелых моментов в моей жизни была встреча с родителями Антала после его смерти. Они хотели узнать от меня как можно больше, а я ничего не мог сказать, потому что горе душило меня. Потеряв брата я не убивался так сильно, как после смерти Антала. Когда погиб брат, я был ребенком, а дети смотрят на все иначе. Детская радость безгранична, а детское горе скоро проходит. Во взрослом возрасте каждая потеря оставляет рану на сердце. Особенно если, живя на чужбине, человек теряет друга своей юности и чувствует себя виновным в его смерти.