Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Родионов cтр.№ 84

Провели очередные консульские выборы. На них победили Тиберий Семпроний Гракх и Луций Постумий Альбин, который в то время вел порученные ему легионы в Цизальпинскую Галлию, навстречу гибели. Когда же стало известно о разгроме в Литанском лесу, пришлось выбирать нового консула, что вызвало целую цепь интриг. Симпатиями большинства римских граждан, и прежде всего простонародья, владел бывший тогда претором Марцелл, но ему как раз перед этим было приказано отвести два городских легиона на сборный пункт, в Калы, а потом в лагерь под Суэссулой. Из-за недовольства сената выборы провели после возвращения Марцелла, на которых тот единодушно получил консульскую должность. Однако, по-видимому, у народного любимца было немало врагов среди аристократии. Многим сенаторам не нравилось, что оба консула происходят из плебеев, и выборы были признаны проведенными с нарушениями и неугодными богам, так как во время них был слышен гром. Марцелл отказался от консульства, получив проконсульскую должность, а на его место был избран все тот же Квинт Фабий Максим.

Наряду с разрешением назревших политических проблем римлянами была предпринята перегруппировка войск. Как уже говорилось, два легиона во главе с Марцеллом из Рима переводились в лагерь под Суэссулой, а находившиеся там ранее два легиона, сформированные преимущественно из воинов, уцелевших при Каннах, были в качестве своеобразного наказания отправлены на Сицилию во главе с претором Аппием Клавдием Пульхром. Те же войска, что располагались на Сицилии, были переправлены в Рим (Ливий, XXIII, 31, 3–6). Квинт Фабий Максим принял командование над армией диктатора Марка Юния Перы, находившейся в Теане Сидицинском, а Тиберию Семпронию Гракху поручили два легиона из рабов-добровольцев и двадцать пять тысяч союзников (Ливий, XXIII, 32, 1). Чтобы предотвратить нападения с моря и попытки высадки десанта, претору Марку Валерию Левину поручили двадцать пять кораблей для охраны побережья между Брундизием и Тарентом, а претор Квинт Фульвий с такой же эскадрой должен был контролировать морские подступы к Риму (Ливий, XXIII, 32, 17–18).

* * *

Рассказ о военной кампании 215 г. до н. э. в Италии представляет определенные затруднения, поскольку единственный подробный источник для этого периода войны, «История» Тита Ливия, содержит значительные противоречия и в очень небольшой степени поддается проверке.

Общую картину событий можно выявить достаточно уверенно. Война приобрела позиционный характер, римляне избегали крупных сражений, Ганнибал не мог, да, пожалуй, и не очень хотел их к ним принуждать, так что стороны старались захватить удерживаемые врагом города и крепости.

Вновь вступивший в командование Фабий Максим был верен своей тактике – его распоряжение предписывало всем до июня свезти хлеб в укрепленные города, иначе у тех хозяев, которые этого не сделают, его собственная армия сожжет дома, опустошит поля, а рабы будут проданы (Ливий, XIII, 32, 14–15).

Между тем к самостоятельным активным действиям приступили новые и наиболее важные союзники Ганнибала в Италии – капуанцы. Желая расширить зону своего влияния в Кампании, они решили подчинить себе, по возможности мирными средствами, город Кумы, располагавшийся к югу от Капуи на морском берегу. С этой целью сенаторам Кум было предложено собраться в соседнем городе Гамы, где ежегодно жители Кампании устраивали жертвоприношения. Туда же должен был прибыть и капуанский сенат, чтобы обсудить с куманцами возможность совместных действий, а также отряд охраны на случай нападений римлян или пунийцев (Ливий, XXIII, 35, 2–4).

Перспективы заключить союз с Капуей, а значит, фактически признать ее верховенство, ничуть не прельщали куманцев, но на прямой отказ они решиться не могли и тайно сообщили обо всем консулу Тиберию Семпронию Гракху. Тот как раз перевел свои набранные из рабов легионы из лагеря в Синуэссе под Литерн, неподалеку от Кум, где проводил усиленные тренировки новоявленных солдат. Консул посоветовал куманцам собрать весь урожай с полей и не выходить за городские стены, а сам двинулся к Гамам. Тем временем все было готово к жертвоприношениям, а неподалеку от города стал лагерем капуанский отряд в четырнадцать тысяч человек. Обряды должны были совершаться ночью, чем и решил воспользоваться Гракх. Его воины напали на лагерь капуанцев, когда те возвращались с жертвоприношений и меньше всего были готовы к бою. В ночной резне погибло больше двух тысяч капуанцев, в их числе и командующий тутикус медикус Марий Алфий. Кроме того, римлянами было захвачено большое количество пленных (дефект текста не позволяет выяснить, сколько именно, однако ясно, что счет шел на тысячи) и тридцать четыре боевых знамени. Потери римлян не достигли и ста человек (Ливий, XXIII, 35, 10–19; 36, 1).

Ганнибал, как только услышал о произошедшем под Гамами, пошел туда с армией, надеясь застать римлян во время грабежа вражеского лагеря, но Гракх предусмотрительно увел свои легионы обратно в Кумы. Только то, что пунийцы не имели с собой ничего, кроме оружия, помешало Ганнибалу немедленно приступить к штурму Кум, однако уже через день, запасшись всем необходимым, его армия разбила лагерь в миле от города, владение которым могло возместить былые неудачи под Неаполем. Гракх оставался в Кумах и в ближайшее время должен был рассчитывать только на собственные силы – стоявший под Казилином Фабий Максим не двигался с места, так как результаты гаданий были неблагоприятны и их приходилось вновь и вновь повторять. Карфагеняне начали осаду по всем правилам, город подвергался обстрелу, а к его стенам стали подводить огромную башню, однако римляне сумели ее поджечь, а во время вылазки нанести врагу заметный урон, убив около тысячи и захватив в плен пятьдесят девять человек. На следующий день Ганнибал выстроил свои войска перед городскими стенами, надеясь, что Гракх соблазнится на полевое сражение, но тот не хотел рисковать, и Пуниец, видя, что дальнейшее пребывание под Кумами грозит только излишними потерями, вернул свою армию в лагерь в местности Тифаты, к северо-востоку от Капуи (Ливий, XXIII, 36; 37, 1–9).

Неудачно для карфагенян пошли дела и в Лукании, где у города Грумента отряд во главе с Ганноном потерпел поражение от Тиберия Семпрония Лонга и был вынужден вернуться в Бруттий. В это же время и претор Марк Валерий Левин освободил три города в области гирпинов – Верцеллий, Весцеллий и Сицилин (Ливий, XXIII, 37, 10–13).

Когда Фабий Максим, наконец, закончил жертвоприношения, помешавшие ему прийти на помощь осажденному в Кумах Семпронию Гракху, то вывел свою армию из лагеря под Казилином, перешел Волтурн и вступил в область Капуи. Захватив по пути города Комбультерию, Требулу и Австикулу, Фабий проследовал далее между Капуей и Ганнибаловым лагерем в Тифатах и прибыл под Суэссулу, в Кастра Клавдиана, где располагались силы Марка Клавдия Марцелла. Сам же Марцелл по распоряжению Фабия повел свою армию в Нолу для предотвращения истребления патрициата прокарфагенски настроенным плебсом (Ливий, XXIII, 39, 5–8). Некоторыми учеными подвергаются сомнению как детали маршрута Фабия, так и сам факт таких маневров, равно как и последующих боевых действий под Нолой. Действительно, трудно понять, особенно учитывая сверхосторожную манеру руководства армией Фабия, как ему удалось вначале перейти Волтурн у находившегося в руках карфагенян Казилина, а затем без помех пройти между лагерем Ганнибала и его союзниками капуанцами. Получается, что либо Фабий шел к Суэссуле неким другим путем, возможно, в обход, либо каким-то образом сумел просочиться по захваченным врагами землям, либо этот маневр и непосредственно последовавшие за ним события были вообще выдуманы Титом Ливием. Впрочем, как кажется, последняя точка зрения страдает определенной ограниченностью, и, так или иначе, Фабий Максим и его войска пришли в Кастра Клавдиана. Ничего принципиально невозможного в том, чтобы добраться от Казилина до Нолы, нет, тем более что это расстояние преодолимо за один форсированный переход. То, что Фабия не пытались перехватить капуанцы, могло быть вызвано недавним поражением от Гракха под Гамами; почему бездействовал Ганнибал, понять труднее, и молчание источников позволяет предполагать в этом отношении все, что угодно.