Андрей Боголюбский - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 100

— Выдайте мне Григория Хотовича, и Степанца, и Олексу Святословца, яко те суть уморили брата моего Глеба. А то суть вороги всем нам!

Но Ростиславичи выдавать обвиняемых отказались: «сего же… не послушаша». Больше того, опасаясь, что Григорий может быть захвачен людьми Андрея, они «пустиша» его «от себе», то есть позволили ему покинуть Киев. Этого стерпеть Андрей не смог. Получив известие об ослушании братьев, он отправил к ним новую грамоту или, может быть, снова того же посла с грозным требованием покинуть не только Киев, но и ближайшие к Киеву княжеские столы — в том числе и те, которые были заняты Ростиславичами без всякого его участия, ещё до его вмешательства в ход событий. Летописец передаёт его требования дословно:

«И рече Андрей Романови: “Не ходиши в моей воли с братьею своею, а пойди с Киева, а Давыд — ис Вышегорода, а Мьстислав — из Белагорода. А то вы Смоленеск, а тем ся поделите!” (То есть: “Вот вам Смоленск, его между собой и делите”. — А. К.)».

Что же касается Киева, то он, по задумке Андрея, должен был отойти его следующему по старшинству брату Михалку, княжившему в Торческе.

Старший из Ростиславичей Роман подчинился воле Андрея и ушёл в Смоленск. Этот город, очевидно, был ему и ближе, и дороже стольного Киева, тем более что его не могло не беспокоить положение в Смоленске сына Ярополка, не умевшего ещё совладать с доставшейся ему властью и испытывавшего давление со стороны дядьёв, особенно энергичного Рюрика. Но вот младшие Романовы братья — и Давыд с Рюриком, и Мстислав — покидать свои города на юге не спешили. Не встретил Андрей послушания и в собственном семействе. Его брат Михалко не решился занять киевский стол и, вопреки воле старшего брата, остался в Торческе. Вместо себя он отправил в Киев восемнадцатилетнего брата Всеволода, который и должен был стать новым киевским князем. Всеволода сопровождал племянник, Ярополк Ростиславич, бывший на несколько лет старше и наверняка опытнее его. Ясно, что переговоры между князьями отняли немало времени, так что всё самое главное происходило уже зимой 1172/73 года. Судя по достаточно точным хронологическим ориентирам Ипатьевской летописи, Всеволод занял киевский стол между 19 и 25 февраля 1173 года ^[176]. О том, что он «седе… в Киеве», то есть его княжение здесь было признано киевлянами, сообщает та же Ипатьевская летопись. Однако правил Всеволод, возможно, всё-таки от имени своего брата Михалка, или, может быть, так полагал Андрей Боголюбский. Во всяком случае, некая путаница на этот счёт имела место. Так, в Новгородскую летопись успели внести известие о том, что после Романа киевский стол занял Михалко Юрьевич . (В Лаврентьевской летописи о вокняжении в Киеве ни того ни другого из Андреевых братьев вообще ничего не сказано, хотя о пребывании Всеволода в Киеве летописец знал.) Но княжение Всеволода Юрьевича в Киеве продлилось неполных пять недель — совсем немного.

Младшие Ростиславичи пока что предпочитали действовать в открытую. Но позиция их оказалась твёрдой: подчиняться Андрею они решительно отказались, о чём и уведомили суздальского князя, отправив к нему собственного посла. Речь посла также дословно приведена в Киевской летописи.

— Тако, брате, в правду тя нарекли есмы отцемь собе, — напоминали князья Андрею, — и крест есмы целовали к тобе, и стоим в крестьном целованьи, хотяче добра тобе. А се ныне брата нашего Романа вывел еси ис Кыева, а нам путь кажеши из Руськой земли без нашее вины. Да за всими Бог и сила крестьная!

Последние слова князей содержали в себе неприкрытую угрозу. Они, Ростиславичи, стояли в крестном целовании Андрею. Но предупреждали, что действия суздальского князя сами по себе нарушают это крестное целование — ведь никакой вины перед Андреем они за собой не знали. А значит, Бог и крестная сила — на их стороне, и они могут перейти от слов к делу. То есть — начать войну против своего бывшего союзника и покровителя.

Андрей ответа им не дал. Очевидно, он был уверен и в собственной правоте, и в собственном военном превосходстве. А может быть, настолько распалился гневом, что не смог продиктовать слова грамоты прибывшему к нему послу. А может быть, — и этого тоже исключать нельзя, — понимая, что следующим шагом Ростиславичей будет нападение на его брата, решился дать ход именно такому развитию событий, дабы получить повод и ещё большее моральное оправдание для дальнейших действий своих войск.

Собственно, так и произошло. «Угадавше», то есть обсудив всё между собой и обо всём договорившись, «и узревше на Бог и на силу честнаго креста и на молитву Святей Богородице» (слова киевского летописца), князья Рюрик, Давыд и Мстислав со своими отрядами внезапно ночью ворвались в Киев и схватили князя Всеволода, его племянника Ярополка, а также бывшего при Всеволоде воеводу Володислава Ляха, Андреева посла Михну и «всех бояр», оказавшихся в городе. (Впрочем, Андреев «муж» вскоре был отпущен обратно к князю.) Случилось это «на Похвалу Святой Богородицы» (в пятую субботу Великого поста), то есть в ночь на 24 марта. Позднее суздальский летописец называл главным зачинщиком зла князя Давыда Ростиславича, который будто бы верховодил братьями. Но, по общему решению братьев, Киев был отдан не ему, а Рюрику, недавнему новгородскому князю, ставленнику Андрея, оставшемуся без своего княжеского стола на юге. Видимо, в тот же день князь Рюрик Ростиславич «вниде в Киев [со] славою великою и честью, и седе на столе отець своих и дед своих» — так описал его восшествие на «златой» киевский стол благоволивший ему летописец.

Так сразу же, в один момент, кардинально поменялась расстановка политических сил во всей Южной Руси. Ссора Андрея с братьями Ростиславичами оказалась на руку прежде всего черниговским князьям «Ольгова племени». «И се слышавше Ольговичи, и ради быша Святослав Всеволодич и вси братья его…» Черниговский князь послал своего «мужа» к Андрею во Владимир от себя и от других князей своего дома, «поводяче», то есть фактически натравливая суздальского князя на Ростиславичей. «Кто тобе ворог, тот и нам, — передаёт слова черниговского посла летописец. — А се мы с тобою, готовы». «Готовы» именно к войне, а не к дипломатическому разрешению конфликта. Черниговские князья — правда, не сам Святослав Всеволодович, но его двоюродные братья — однажды уже участвовали в походе Андрея на Киев. Теперь они становились его главными союзниками. И Андрей готов был принять «совет их».

Что ж, союзники эти обладали немалой силой… Беда, пожалуй, была лишь в том, что они преследовали прежде всего собственные интересы, вынашивая планы возвращения на киевский стол, казалось бы, навсегда утраченный ими в предшествующие годы и перешедший в полное распоряжение потомков Владимира Мономаха. Некогда войны отца Андрея Юрия Долгорукого способствовали переходу «златого» киевского стола в руки отца Святослава Черниговского, князя Всеволода Ольговича. Андрей вновь взрывал единство среди Мономашичей. И, как покажут будущие события, сын Всеволода Ольговича сумеет воспользоваться этим… Именно тогда князь Святослав Всеволодович начал превращаться в фигуру общерусского масштаба, знакомую нам по «Слову о полку Игореве», где он показан не просто киевским князем, но признанным главой всех русских князей. В описываемое нами время он не только стал главным союзником и советчиком Андрея Боголюбского, но и сумел проявить себя как дипломат, налаживая контакты то с бывшим врагом Андрея князем Ярославом Изяславичем Луцким, то с княжившим в Галиче Ярославом Осмомыслом, то с теми же князьями Ростиславичами.