Загадки советской литературы. От Сталина до Брежнева - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Оклянский cтр.№ 40

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Загадки советской литературы. От Сталина до Брежнева | Автор книги - Юрий Оклянский

Cтраница 40
читать онлайн книги бесплатно

А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а только стонет.

Тогда его тотчас обыскали, пестрое платье с него сняли и часы с трепитером и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике бесплатно в больницу отправить».

Долго городовой ловил попутчика, потому что извозчики от такого принудительного бесплатного провоза с полицейским бегают. А Левша, полураздетый, все это время на холодной мостовой лежал. Затем Левшу, неприкрытого, повезли, перекладывая с одного извозчика на другого. А «…станут пересаживать, всё роняют, а поднимать станут — ухи рвут, чтобы в память пришел. Привезли в одну больницу — не принимают без тугамента, привезли в другую — и там не принимают, и так в третью, и в четвертую — до самого утра его по всем отдаленным кривопуткам таскали и все пересаживали, так что он весь избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают.

Там велели расписку дать, а Левшу до разборки на полу в коридор посадить».

В таком положении и нашел своего камрада обихоженный и прекрасным образом пришедший в себя английский подшкипер. У Левши был расколот затылок о мостовую, и он уже кончался. Однако перед смертью успел еще совершить свой последний подвиг тульского оружейника. Дождавшись прихода русского доктора, сумел внятно выговорить то, что узнал в Англии:

«— Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят; пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся.

И с этой верностью Левша перекрестился и помер».

Государю, однако, так ничего и не сообщили. И чистка ружейного ствола кирпичом парадности ради «все продолжалась до самой Крымской кампании. В тогдашнее время как стали ружья заряжать, а пули в них и болтаются, потому что стволы кирпичом расчищены. <…> А доведи они левшины слова государю — в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот был…

Собственное имя Левши, — заключает повествователь, — подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства; но <…> его похождения могут служить воспоминанием эпохи, общий дух которой схвачен метко и верно».

Если бы только той эпохи! А не этой, не другой, не нашей! — с горечью добавим мы теперь. Но спокон веку, увы, гений и обыкновенный человек одинаково у нас обязаны стране и виновны перед властью.

«Есть книги, которые нельзя не перечитывать заново, как только возьмешь их в руки… — писал Федин в своем печатном отзыве 1956 года. — К ним принадлежит и знаменитый “Левша” Николая Лескова — “Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе”… Книгу эту не раз иллюстрировали наши художники, и среди графических воплощений лесковских героев, столь исключительных, метко выхваченных из народных былинок, красочных и глубоких, есть очень удачные, смелые, иногда потешные, часто злые и острые.

Но я нахожу, что в этом последнем издании сказа мы получили выдающиеся по мастерству, я бы сказал — конгениальные лесковским образам рисунки в красках художника Н.В. Кузьмина…»

Шесть лет спустя вышло книжное издание «Левши» с дополненными новыми рисунками Н.В. Кузьмина. На него Федин откликнулся большим письмом художнику от 5 марта 1962 года. «…В этом издании, — писал он теперь, — которое я разглядел со вниманием и восхищенно, многое отличается подробностями от прежнего и много сверкнуло вполне нового.

Отмечаю, как особенно ценное, икону Николы-угодника, новый (испуганный вместо смиренно-хитрого) портрет Левши, изящно обновленную “принцессу”, заводящую ключиком “брюшную машинку” блохи. Вообще все новые “верояции” Ваши вплоть до знака вопроса (концовка) играют и улыбаются еще выразительнее, чем раньше.

Повторю: труд Ваш конгениален баснословной легенде-трагедии Лескова. Лучше уже никто никогда не сделает рисунков, как никто не напишет другого “Левши”».

Маленькая мемуарная эпопея Николая Кузьмина книга «Круг царя Соломона» внешне представляет собой бывальщины поры детства и отрочества автора, однако полна глубоких и острых наблюдений над людьми и жизнью. События развертываются в маленьком городке Сердобске тогдашней Саратовской губернии. С Фединым они были как бы земляки, хотя в то время, конечно, понятия не имели друг о друге. Долгое духовное общение с Лесковым сказалось и на этих описаниях — отобранные бывальщины тонки, ироничны и мудры в незамысловатой своей простоте. «…Мне очень и очень понравился Ваш превосходный дебют в прозе! — отзывался в письме Федин 16 декабря 1960 года, когда в газете появилась лишь одна из глав будущей книги. — Только дебют ли это?»

Текст сопровождался рисунками автора. Иллюстрации к «Левше» тоже словно бы бросили отсвет на эти давние видения собственной памяти. «Смотрю на Вашу бабушку и вспоминаю: моя тоже носила такой же повойничек, — замечал Федин. — После рассказа Вашего понимаю — почему Вы так зорки к текстам, которые иллюстрируете. Писательский глаз!»

Возвращаясь к собственным жизненным впечатлениям, скажу: особый экземпляр книги «Круг царя Соломона» у меня есть. Николай Васильевич Кузьмин, седой, худощавый, скромный и улыбчивый человек, с серыми глазами, простецки одетый, подарил ее мне в редакции «Известий», где я тогда работал.

Под надписью на титульном листе — дата: 8 февраля 1967 года. Издание второе, дополненное. Оно тогда только что вышло.

Книга снабжена предисловием Корнея Чуковского. Главным условием успеха художника-иллюстратора Чуковский считает его духовное родство с автором текста. Национальные мотивы и сама музыка творчества Лескова, автора «Левши», звучали в душе Николая Кузьмина. Любимые, живые, потешные и трагические шаржи русского национального бытия, каких нарочно не придумаешь, просились на бумагу. Недаром другими шедеврами его творческой работы были иллюстрации к «Плодам раздумья» Козьмы Пруткова, к «Евгению Онегину», этой «энциклопедии русской жизни» (Белинский), а заодно уж к амурной истории о несостоявшемся прелюбодеянии — неудачной любовной охоте завзятого Дон Жуана с мнимо целомудренной молодой супругой уехавшего на лесную охоту помещика — к «Графу Нулину» Пушкина…

Собственная художественная оригинальность, подкрепленная выбором литературного родства, ввела Н. Кузьмина в первый ряд мастеров отечественной иллюстрации. Так это оценивает и К. Чуковский. «Отсюда, — пишет он, — удача иллюстраций Врубеля к “Моцарту и Сальери” (помню, какой восторг они неизменно вызывали у И.Е. Репина), удача иллюстраций Александра Бенуа к “Медному всаднику”, удача иллюстраций Л. Пастернака к “Воскресению”, Лансере к “Хаджи-Мурату”, иллюстраций В. Фаворского к “Слову о полку Игореве”… Отсюда все триумфы такого даровитого художника, как Николай Кузьмин».

В отечественном искусстве есть пары, которые так или иначе неразделимы. В литературе такими были Мережковский и Гиппиус, в живописи Ларионов и Гончарова… Духовным спутником Кузьмина была живописец, график и иллюстратор Татьяна Алексеевна Лебедева, избравшая себе игриво-пугающий псевдоним Маврина. Единственная из советских художников, кстати, удостоенная международной премии — золотой медали Г.Х. Андерсена за иллюстрацию детских книг. Моложе Николая Васильевича на 12 лет. Со своими представлениями о русской национальной самобытности, оба они, хотя и были отмечены всевозможными званиями и регалиями (Кузьмин — народный художник РСФСР, Маврина — заслуженный художник РСФСР, но зато она же — лауреат Государственной премии СССР и т.д.) по мироощущению и стойкому самочувствию проживали как бы в «некоем царстве, некоем государстве». И, кстати, благополучно провели свой век каждый чуть ли не до ста лет.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию