Загадки советской литературы. От Сталина до Брежнева - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Оклянский cтр.№ 96

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Загадки советской литературы. От Сталина до Брежнева | Автор книги - Юрий Оклянский

Cтраница 96
читать онлайн книги бесплатно

Конечно, трудно анализировать документ, посвященный твоей особе. Но деться некуда. Любое письмо всегда отчасти тень и слепок характера. Попытаюсь всмотреться в текст с этой точки зрения.

Письмо К. А., как видим, написано в несколько старомодной стилистике, в манере выученика далеких прошлых времен (этим он особо пользовался, когда хотел), написано, пожалуй, чуть отстранение, как и подобает литературному олимпийцу. Олимпиец видит, знает и печется лишь о самом главном, а мелочами пренебрегает, их не замечает и в голове не держит.

Но, если иметь в виду желаемую цель, письмо отличается остротой зрения и ловкостью современного аппаратного маневрирования. Федин делает вид, что знать ничего не знает об официальном запросе Новосибирского обкома партии. Он даже не упоминает, что главная рекомендация для будущего аспиранта три года назад исходила оттуда. В письме фигурирует одна «Литгазета», орган Союза писателей СССР, ему подвластный, и теперь желающий получить назад собственного питомца, три года назад ею рекомендованного.

Точно вымерено в письме и к кому надо обращаться. И.С Черноуцан «пошел на повышение» — незадолго перед тем был возвращен на ответственный пост в ЦК КПСС, сохраняя пока и заведование кафедрой. Его слово автоматически означало отмену мелочных претензий местного обкома партии.

…Через несколько дней в своем кабинете на Цветном бульваре меня принял главный редактор «Литературной газеты» Александр Борисович Чаковский. Под его руководством, будучи уже в Новосибирске, я успел проработать лишь немногим больше года. До этого много лет он был главным редактором журнала «Иностранная литература». Одаренный журналист, плодовитый беллетрист и киносценарист казенно-сервильного склада, Чаковский вместе с тем считал себя косточкой западной цивилизации. На это указывали добротный твидовый пиджак, почти всегда торчавшая изо рта гаванская сигара и манера поведения, в частности требование к подчиненным прямоты выражений.

Усадив меня в мягкое кожаное кресло против стола и затягиваясь сигарой, Александр Борисович тут же, без обиняков, спросил в манере американского гангстера:

— Скажите честно, то есть цинично, чего вы хотите?

Я ответил, что хотел бы заниматься в газете русской литературой, возможно, литературоведением. И получить должность, которая давала бы квартиру и прописку для меня и семьи в Москве. Поскольку жилья у меня в Москве нет…Его у нас отобрали при вторичном аресте отца…

Александр Борисович полминуты подумал, пососав дымящуюся сигару. Потом ответил:

— Но это решаю не я. У нас есть руководитель соответствующего раздела. Пусть решает он.

Это была явная отговорка. В какие-то личные планы Чаковского, очевидно, я не вписывался. Ходатайство Федина должного воздействия не произвело. «Alma mater» — «Литгазета», как через несколько дней выяснилось окончательно, — номенклатурную должность, с квартирой и пропиской, мне не давала…

Это еще раз возвращает нас к теме о реальной и номинальной власти Федина в системе Союза писателей. Есть еще один повод поразмыслить об этом. Федин был тогда первым секретарем Союза писателей, и еще пять лет оставался им до перевода на почетный пост председателя ССП. Соратники и помощники ЕМ. Марков и К.В. Воронков охотно поддакивали своему начальнику, но поступали так, как заблагорассудится или приказано сверху. Иначе не было бы сбоя даже в таком пустяке (при полном общем согласии!), как возвращение былого сотрудника в подведомственную газету.

Когда я рассказал Черноуцану о плачевных результатах своего похода в «ЛГ», тот криво усмехнулся:

— Чего же сам Федин не может туда позвонить? Хлопнуть кулаком по столу, наконец, и так далее?! Что в самом деле?! — произнес он с раздражением.

Я только развел руками.

— Ну, ладно, это сделаю я… Но не в «Литгазету», а в «Известия»…

Черноуцан при мне набрал номер телефона главного редактора «Известий» Л.H. Толкунова.

Через короткое время все было улажено. Я получил в правительственной газете должность заместителя редактора по отделу литературы и искусства, а с ней и право на квартиру и прописку в Москве.

Но не будь Федина, не было бы, конечно, и вмешательства Черноуцана. Из безвыходной ситуации меня выцарапал и спас Федин. Этого забыть нельзя.


КАК ДОБИВАЛИ «НОВЫЙ МИР»

В отношениях с Фединым был переломный момент, о котором было бы малодушием умолчать. 21 августа 1968 года советские войска вторглись в Чехословакию. Для меня это был крах всех надежд и иллюзий. До последнего дня я со сдавленным в груди сердцем верил, что этого не будет, потому что не может быть никогда. Чехам и словакам, Дубчеку и его единомышленникам, дадут построить демократический социализм, а там уж, глядишь, и мы, на наш российско-советский лад, потянемся, поплетемся, поковыляем за ними. Последняя вера и надежда шестидесятников была растоптана гусеницами танков на дорогах Чехословакии.

Тогда я еще вполне находился в плену марксистских догм. Какое-то время, в моих глазах, то был конец всему. Никогда уже в моей жизни нигде не будет социализма. Все пережитые за него страдания и миллионы павших напрасны.

Позже я побывал в Дании и прожил там несколько месяцев. Но произошло это лишь почти три десятилетия спустя. А в 1968 году я не понимал, что в той же Дании, например, где королева ездит в подержанной машине, а миллионеры восемьдесят процентов своих доходов отдают в налоги (не так, как у нас теперь — и курьер, и миллиардер по 13%!), где действуют неограниченные политические и парламентские свободы, всем доступно хорошо отлаженное образование и здравоохранение, а дети вообще живут, как райские птицы, что там гораздо больше социализма, чем во всех Коммунистических манифестах вместе взятых.

Вторжение в Чехословакию для меня, как и для многих либеральных «детей XX съезда» (выражение Евтушенко), явилось ударом обухом по голове. Конечно, я давно не верил брежневской бюрократической клике. Но все-таки думал, что они, пусть и переродившиеся, но коммунисты. И на такое никогда не решатся. Все-таки эпоха сталинизма осталась позади. А они решились. Оказалось, что снова без удержу можно глотать не только отдельные человеческие жизни, но и целые страны. Я ходил, потрясенный, с туманом в голове. Иногда казалось, что дальше незачем больше и жить.

Конечно, советская военная армада (для прикрытия — под стягами пяти государств Варшавского пакта), в ночь на 21 августа оккупировавшая Чехословакию, управлялась не писательскими пожеланиями. Но каждый честный и мыслящий человек обязан был определить свое отношение к этому переломному событию на тогдашнем этапе мировой истории. Было сказано решительное «нет» всяким реформам и преобразованиям социалистической системы советского образца. Она закаменела в своей неподвижности. Этим шагом было предрешено многое, в том числе и отчасти, конечно, случившиеся через два с лишним десятилетия развал и гибель советской системы.

В «Рабочих тетрадях» Твардовский описывает подробно, как он пережил эти дни. Тот же Воронков отлавливал секретарей правления СП СССР, чтобы подписать коллективное «Открытое письмо» писателям Чехословакии с одобрением военного вторжения в их страну. 5 сентября его посланец привез проект письма и в Пахру, на дачу Твардовскому. Для маскировки еще кое с какими бумагами.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию