Мемуары "власовцев" - читать онлайн книгу. Автор: Александр Окороков cтр.№ 27

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Мемуары "власовцев" | Автор книги - Александр Окороков

Cтраница 27
читать онлайн книги бесплатно

На Гоф при нас ни разу не было налёта авиации, но тревоги бывали. Все солдаты шли в убежище, а мы оставались, закрыв комнату изнутри на ключ. Как-то во время тревоги дежурный пытался проверить нашу комнату, тыкал ключом и не мог отворить, после чего оставил нас в покое. Иногда мы ходили на вокзал, пили чёрный ячменный кофе без сахара, горький. Иногда получали карточки на пирожные (250 грамм), ели их, но из чего они были сделаны, лучше не спрашивать. Выдавали нам и мёд — пакет в полкило весом — запах и вкус мёда, а потом изжога; говорили, что он готовился из древесных опилок. Иногда давали карамели с витаминами. В общем, еда была обильная и вкусная, хлеба достаточно. Правда, иногда нам приносили суп из кормовой свёклы или брюквы, пустой и невкусный.

Наши русские из «Синей дивизии» получили разрешение жениться на русских, и трое привезли жён. Раз мы собрались на вокзале провожать капитана Кривошею с молодой женой, уезжавших в Испанию, и выпили на прощанье, нас было семь человек, бутылку испанского коньяка и бутылку немецкого шнапса — дня три потом голова болела. Из какой дряни делают немцы свой шнапс?..

К Рождеству нас отправили в Кёнигсберг, представительство немецкое при «Синей дивизии» получило также назначение в Кёнигсберг. Поезд шёл в 3.30 утра. Рождество мы встретили в Гофе с немецкйми переводчиками испанского языка, они жили в Испании до войны и прекрасно говорили по-испански. Рождество было очень грустное: достали немного шнапсу и немного конфеток, пели песни: мы — русские, а немцы «Хеплиге нахт, штилле нахт».

На дорогу нам выдали сухой паёк. В Кёнигсберге мы устроились в военном общежитии «Содцатенгайм», в отдельной комнате. Ездили обедать за город, с офицерами мы не могли обедать, так как мы не имели военного обмундирования, ходили в штатском, а обедали с сёстрами милосердия, которые, по немецкому уставу, обедают не с офицерами, а с сержантами. Ездили туда обедать трамваем, который с математической точностью проходил каждые 35 минут. Сели мы как-то в трамвай, расположились на задней площадке. К нам подошла молодая немка-кондукторша и говорит — почему вы не садитесь? Мы ответили, что нам ехать недалеко, при этом и сидячих мест нет. Она согнала с сидений мальчиков, нас усадила и сказала: «Наша система воспитания — уважение к старшим». Поблагодарили милую девушку. В военном общежитии, где мы помещались, мне пришлось наблюдать следующую картину: во двор, покрытый снегом, вышли школьники на урок гимнастики, и с ними учитель — видно, старый унтер или фельдфебель, с усами а ля Вильгельм; школьники бросали друг в друга снежки, и один закатил в учителя, тот рассвирепел и, приказав привести к нему шалуна, дал ему несколько раз по морде — это прекрасная система воспитания.

Обедали мы с сёстрами милосердия и получали даже красное вино. На ужин нам выдавали сухой паёк — масло или маргарин, сыр и колбасу. Мы жиры отдавали на кухню и нам готовили на них жареный картофель, без всяких хлопот.

Юренинский поехал в лагерь, где формировались русские части, имел свидание с генералом немецким, ведающим формированием и хорошо говорившим по-русски. Но и эта наша попытка поступить в русские части провалилась. В лагере были учреждения РОА, Юренинскому это всё показывали. Немецкие офицеры к нам относились прекрасно, как и старые солдаты, участники прошлой войны, когда мы были противниками, — четыре месяца мы пробыли в Германии и сохранили наилучшие воспоминания о немецких офицерах.

Как-то раз мы возвратились с обеда и нашли наши вещи в другой комнате — в наше отсутствие нас переселили, а в нашу комнату поселили делегацию офицеров РОА: два полковника, один подполковник и несколько молодых офицеров, все в золотых погонах. Посетили их, все нам представились. Расселись с ними, мне попался какой-то подполковник, тюха-матюха, разговор с ним не клеился. Он меня спросил: «А кто у вас имеется?» Я ему ответил, что есть генерал Краснов, генерал Миллер и ещё другие — перечислил. Видно, этот подполковник был мало интеллигентным. Юренинский свёл знакомство с полковником, бывшим начальником советской дивизии — это был настоящий офицер, игравший большую роль в формировании русских частей. Потом, по отъезде в Испанию, Юренинский с ним переписывался. Молодые офицеры при встрече с нами тянулись и вежливо приветствовали, как старых русских офицеров.

Кёнигсберг зимой не представляет ничего интересного — климат приморский, гнилой, это город Канта и прусского милитаризма. Пошёл я как-то в центр, дошёл до мрачного замка, вошёл внутрь и возвратился — по-немецки я плохо изъяснялся, ещё могли принять за шпиона. Что нас поражало — в столовой общежития дежурили дамы общества, одна другой красивее — вероятно, с примесью славянской крови (ведь пруссы — это славянское онемеченное племя).

Стали готовиться к отъезду «домой», в Испанию. Испанский консул в Кёнигсберге (немец) наложил печати на наши испанские паспорта, немецкое командование выдало нам билеты 1-го класса до Берлина, через Париж и далее на Ирун, и удостоверение, что такие-то итальянские офицеры отправляются «на полуостров», и просят всех оказывать им возможное содействие. Выдали на дорогу много продуктов: по две бутылки французского вина, большие жестянки рыбных консервов, хлеб, сыр и по несколько пачек испанских папирос — такой дряни я никогда в Испании не курил.

Сели в поезд в Кёнигсберге и ехали со всеми удобствами, даже в поезде получали горячую пищу — у немцев это дело поставлено прекрасно. Вещей у нас было немного, часть сдали в багаж, потом с границы из Ируна агентство нам переслало их в Мадрид в полной сохранности. Ехали через Дармштадт и Лейпциг, поля зелёные. Утром прибыли в Берлин на Ангальтский вокзал. Ночью была бомбардировка авиации, здания ещё горели, везде дым. Пошли пешком, потом по подземной дороге на другой вокзал, откуда поезда идут на Париж. Тяжёлого багажа у нас было мало. Вошли в вагон подземной дороги — точнее, нашито влезли, а я не смог никак влезть и остался на платформе. Сел в следующий поезд, на следующей станции меня ждали наши, поехали дальше все вместе. После долгих расспросов и пересадок к вечеру мы добрались на станцию в 50-ти километрах от Берлина. Пока наш поезд на Париж формировался, мы наблюдали картину: на другой платформе немецкие солдаты грузили в вагоны беженцев и детей, вносили на руках, как няньки. Мы даже не поняли, чем вдруг объяснить такое немецкое милосердие к «низшей расе»?..

Вечером тронулись, утром проехали Страсбург с готическим собором с одной башней. По прибытии в Париж явились к немецкому коменданту станции (Восточный вокзал), получили документы и ордер на четыре комнаты в первоклассном отеле «Коммодор» на Больших бульварах на три дня. Я сразу же отправился искать нашего полкового адъютанта капитана Григуля, служившего в афганском посольстве смотрителем здания (его дочь потом вышла за афганского дипломата). Он, его жена и дочь жили в Обществе Галлиполийцев на рю Фезандери; поделился с ними продуктами, полученными от немцев на дорогу, меня они угощали обедами. Посетил однополчан Пелёхина и Сподина — у них свой гараж, битком набитый роликами чёрной бумаги для затемнения. Я Сподина на свой счёт 4 года учил в Руане в Химическом институте, мне он до сих пор должен 600 золотых долларов (15 тысяч тогдашних франков), и я их никогда не получил, хотя Сподин и стал дипломированным инженером-нефтяном. Я впоследствии получил его адрес в Сантьяго, в Чили, послал два заказных письма, но ответа не получил. А узнав, что он стал советским патриотом, я и вовсе махнул на него рукой…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию