Режиссеры настоящего. Том 2. Радикалы и минималисты - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Плахов cтр.№ 41

Фильм начинает двигаться по законам, только для него писанным. Убийство оказывается благом, смерть влечет за собой радость и подъем, тяжеловесная «американская трагедия» переходит в легковесный водевиль, опера в оперетту, и все это вместе называется экспериментом, или манипуляцией. Отсюда уже недалеко до шокового финала, где Бьорк буквально танцует и поет в петле. Фильм завершает – и выводит на новый эмоциональный градус – трилогию «Золотое сердце», начатую картиной «Рассекая волны» и продолженную «Идиотами». В каждой выведен образ современной «святой грешницы» (в «Идиотах» грех героини не назван, однако он угадывается).

Итак, по-прежнему «добро существует», хотя оно может выглядеть некрасиво, даже уродливо – как выглядит Сельма. Режиссер признается, что причиной такого внутреннего поворота от демонизации зла к прославлению добра стали для него не только возраст, жизненный опыт, но прежде всего его дети. «Имея детей, ты приговорен к добру. И в то же время ради детей ты готов на все, даже на убийство, – говорит Триер. – Любовь между детьми и их родителями в миллион раз сильнее любви взрослых». Как всегда в чем-то противореча себе, а в чем-то оставаясь верным, незадолго до этого режиссер бросает беременную жену и уходит к более молодой няне своих детей. Теперь их у него четверо, но, по некоторым сведениям, среди домочадцев он больше всего ценит свору собак.

Каннский фестиваль исторического 2000 года навсегда запомнился тем, кто на нем побывал. Бьорк в полосатом розовом платье, смешных туфельках и искусственных цветах появилась на сцене и произнесла фразу благодарности: «I am so graceful, thank you very much». Триер, сидевший в зале, снисходительно улыбнулся. Уже пошли слухи, что режиссер и певица рассорились, что их связывала «садомазохистская любовь». Но если даже нет дыма без огня, то финал помирил всех. А фею этой рождественской сказки с хорошим концом сыграла Катрин Денев. Представ в фильме Триера в роли работницы в косынке (французская дива последняя, кого ожидаешь увидеть в этом фабричном интерьере), она сама попросилась на эту роль. И благословила «Танцующую в темноте» на успех от имени классического мюзикла; впрочем, «Шербурские зонтики» когда-то тоже казались дерзким нарушением всех законов жанра.

Денев сама вручала «Золотую пальмовую ветвь» – не впервые в ее карьере, но впервые фильму, где она сама участвует. В этом был вызов, но была и остроумная символика. За всем угадывалась, как всегда, умелая закадровая режиссура Жиля Жакоба, который на пороге нового века вывел под лучи юпитеров новое радикальное кино и его лидера – Ларса фон Триера. Он долго шел к этой награде, рассекая волны, его не остановила осечка с «Европой», и было ясно, что рано или поздно он дойдет до цели.

Кажется, теперь, когда все достигнуто, Триеру уже некуда спешить, но он не из тех, кто останавливается. Именно в это время режиссер начинает свой самый амбициозный проект – новую «антиамериканскую» трилогию «U.S. of А». Самым ярким впечатлением Каннского фестиваля 2003 года оказывается первый фильм трилогии – «Догвиль» с Николь Кидман. Голливудская звезда предстала в роли прекрасной блондинки с двойным дном. Она сбегает от своего отца-гангстера и его подручных (действие происходит предположительно в 30-е годы прошлого века) и находит убежище в городке, затерянном в Скалистых горах, с населением всего в 15 человек.

«Догвиль»

Проявляя поначалу христианский гуманизм, жители города постепенно превращают беглянку в рабу, сажают на цепь, используют как наложницу.

Расплата оказывается страшной, но «Догвиль» ничего общего не имеет с голливудскими кинопритчами о мести. Триер разыгрывает сюжет об американских ценностях с точки зрения европейского радикала, для которого форма столь же революционна, сколь и сюжет. Он отказывается от всякого подобия реализма (прощай, «Догма») и разворачивает свою конструкцию на макете, почти на топографической карте, где нарисованы и подписаны городские улицы, отсутствуют стены (стук в дверь актеры изображают как мимы), а вместо собаки – надпись на асфальте «The dog». Только в финале собака оживает, а на титрах, идущих под песню Дэвида Боуи «Молодые американцы», появляется фотохроника времен Великой депрессии с настоящими людьми из плоти и крови. Триер оживляет, казалось бы, умерший метод брехтовского минимализма и делает его пригодным для современного кино. Режиссеру удается сделать настоящим стопроцентно условный мир и вызвать среди публики бурю страстей, особенно в связи с безжалостным финалом, в котором худшее побеждает плохое.

Первая буря разыгралась прямо в Канне. Газета «Variety» – голос американского кинобизнеса – устами критика с символичной фамилией Маккарти обвинила Триера ни много ни мало в том, что он сеет национальную рознь и призывает аннигилировать Америку – «страну, которая дала людям больше возможностей, чем какая-либо другая в истории человечества». И раз уж прагматичная «Variety» заговорила таким возвышенным тоном, значит, Триер задел за живое. На упреки в том, что он делает кино про страну, в которой ни разу не был и в которую отказывается ехать, он отвечает: американцы ведь сняли «Касабланку», не побывав в Марокко.

Кидман наступает на горло собственной актерской песне, чтобы стать частью нарисованного Триером комикса. Как становятся его составными элементами Бен Газзара, Лоран Бэкол, Харриэт Андерсон – актеры-легенды, безвозмездно отдающие режиссеру частичку своего мифа. «Догвиль» – вызов Америке не как стране, а как системе. Вызов Голливуду как звездной системе и тотальной декорации, заместившей жизнь. Именно по этой причине режиссеру оказалась нужна главная голливудская невеста – Николь Кидман, чтобы пережить с ней еще одну садомазохистскую любовь.

В «Догвиле» Триер достигает пика провокативности. Отец-основоположник «Догмы» перевернул с ног на голову представление о том, как надо снимать кино. А потом, когда весь мир стоял на ушах с дергающейся камерой, перевернулся, как ванька-встанька. Объявил, что движение выполнило свои задачи и распускается. Вопреки приказу, Догма не умерла и овладела кинематографическим миром. А где Триер? Его и след простыл: он теперь, видите ли, реформирует мюзикл. И без видимых мук совести предает выдуманные им же принципы. Но вот в чем фокус – он оказывается на километры впереди: самый дерзкий или, как говорят добросовестные завистники, самый циничный. Живет не по понятиям. Работает не по правилам. Плюет на зрителей, манипулирует. Только что не выкрикивает: «Ай да Триер, ай да сукин сын!»

«Догвиль» в Канне призов не получил, вызвав при этом очередной прилив гнева в Голливуде. Режиссер на пресс-конференции вырвал у Николь Кидман публичное обещание сняться во всех трех фильмах трилогии. Но вскоре актриса пошла на попятный и с перепугу подписала несколько голливудских контрактов один другого позорнее. Пришлось искать другую актрису. Грейс в «Мандерлее» (2005), второй части трилогии, приняла облик молодой и не столь харизматичной Брайс Даллас Ховард, дочери оскароносного режиссера Рона Ховарда. Возможно, из-за отсутствия звезд в главных ролях, картина вызвала куда меньший резонанс, чем прежние.