Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Дирборн cтр.№ 198

«Таблетки от психических заболеваний?» – спрашивал заголовок журнала «Тайм» за 1954 год, из которого Хемингуэи после войны в основном и узнавали разные новости, как и многие другие американцы-эмигранты. В статье рассказывалось о резерпине. В течение нескольких десятилетий доступными методами лечения психических заболеваний были инсулиновая шоковая терапия, гидротерапия, лоботомия и ЭСТ – электросудорожная терапия, или шокотерапия. С последним методом Эрнест и Мэри были знакомы, потому что именно благодаря шокотерапии удалось восстановить здоровье Патрика в 1947 году. Многие методы лечения применялись в сочетании, главным образом, на госпитализированных больных. В те годы почти все психически больные содержались взаперти, в так называемых «задних палатах». Именно эти антипсихотические препараты приведут к массовому, но противоречивому освобождению психически больных пациентов в 1960-е годы. Однако в 1954 году представление о том, что таблетки могут использоваться для лечения психических заболеваний, было совершенно новым; трудно переоценить, насколько странным эта идея казалась многим пациентам и их близким. Трудно вообразить, какие надежды возлагались на эти лекарства.

Но в то же самое время, когда резерпин был заявлен в качестве антипсихотического средства, изучались его противогипертонические свойства, и впоследствии была признана эффективность препарата против высокого кровяного давления. Нужно отметить, что в передовой статье о резерпине за 1955 год в престижных «Анналах терапевтической медицины» противогипертонические свойства препарата упоминались лишь вскользь, и основные рекомендации касались применения при лечении психиатрических заболеваний. Поскольку Эрнест страдал также от высокого кровяного давления, представляется едва ли возможным определить, для чего ему был назначен этот препарат и каким образом он его применял. Для какого состояния был прописан Эрнесту этот препарат? И еще одно, эффективность этого препарата при лечении обоих состояний, зарегистрированных у Эрнеста, сыграла положительную роль или в тот момент об этом не подозревали?

Интересно и с точки зрения исследования его биографии: что ему говорили о резерпине? Возможно, ему говорили, что препарат сделает его менее «нервным» или успокоит его? Понимали ли доктора, что не так с психикой Эрнеста, и сообщали ли они ему о том, что думают? Если учесть, что на человека с психическим заболеванием ставилось клеймо позора, и насколько вообще это было трудно обсуждать, особенно с таким пациентом, могли ли врачи назначить препарат для лечения психического заболевания, но при этом сказать Эрнесту, что резерпин помогает при высоком кровяном давлении? Или именно в это решил поверить Эрнест и Мэри? Конечно, друзьям и близким они оба сказали, что препарат назначен от гипертонии. В конце жизни, когда Эрнеста госпитализируют в клинику Мейо, в официальной версии будет утверждаться, что Эрнест лечился от высокого кровяного давления. Если именно в это верил Эрнест, то как долго он не сознавался? В какой мере окружающие, пусть и с самыми лучшими намерениями, участвовали в этом явном спектакле? Кроме того, представляется вероятным, что в середине 1950-х годов высокое артериальное давление Эрнеста вызывало больше беспокойства, и он сам, врачи, семья и друзья сосредоточились именно на этом. И все же, чтобы не отходить далеко от темы, важно отметить, что двойные свойства резерпина могли оказать сильное влияние на лечение и самочувствие.

Мы не должны оставлять без внимания последствия черепно-мозговых травм Эрнеста. Тогда врачи имели мало информации о последствиях, и диагноз мог зависеть только от рассказа свидетелей и/или пациента. МРТ и подобные методы диагностики тогда были недоступны. В наши дни было установлено, что повторные травматические повреждения головного мозга приводят к состоянию, называемому хронической травматической энцефалопатией, или ХТЭ, которое является прогрессирующим дегенеративным заболеванием и вызывает прежде всего слабоумие. Несмотря на то что нам сложно делать какие-либо предположения относительно подобного состояния, будет справедливым указать, что травмы головы послужили дополнительным фактором распада его личности.

Резерпин был лишь одним из нескольких препаратов, назначенных Баллестеро Эрнесту. Он рекомендовал продолжать прием виколя (для защиты печени) и метилтестостерона, который Эрнест принимал уже несколько лет, и кроме того, выписал дориден, или глютетимид (седативное или снотворное средство), и риталин ^[95], новый стимулирующий препарат, который в конце 1950-х годов назначался при депрессии и/или депрессивных или седативных состояниях, являвшихся побочным эффектом после приема других лекарств. (И всего за год до того кубинский доктор Мануэль Инфиеста Бгес также выписал Эрнесту, помимо виколя, секонал и экванил – барбитураты – и меонин, или метионин, от повреждения печени). Некоторые из этих препаратов имели побочные эффекты, а кроме того взаимодействие между ними в то время было плохо изучено; однако можно с уверенностью сказать, что и сегодня врачи порекомендовали бы избегать употреблять алкоголь одновременно с приемом большинства этих препаратов.

Заболевание печени представлялось мрачной перспективой и свидетельствовало о том, что алкоголизм причинил Эрнесту огромный вред. Начиная с 1956 года, у Эрнеста отмечалась положительная реакция на тест Маклагана, также известный под названием пробы тимолового помутнения, и тест Хэнгера для оценки цирроза, разработанный Франклином Маккью Хэнгером в 1938 году. Тесты показывали, что функциональность печени под угрозой; Эрнесту необходимо было прекратить пить. Он же толковал ограничение врачами потребления спиртного по-разному. Он сказал Арчи, что сначала ему разрешили два бокала «легкого» красного вина – и притом с пищей. После возвращения Эрнеста на Кубу тест Хэнгера по-прежнему был положительным, поэтому ему пришлось исключить все спиртное, кроме одного бокала вина на ужин. Эрнест признавался Арчи, что врачи рекомендовали ему полностью бросить пить, «но не хотели слишком бесчеловечно обращаться с моей нервной системой». Очевидно, они пытались предотвратить симптомы отмены, вроде белой горячки; возможно, именно поэтому Эрнесту был назначен дориден.

К осени 1957 года Эрнест прекратил упоминать о диете и ограничении спиртного в переписке, хотя неизменно угрюмое настроение показывало, что ему до сих пор приходится нормировать потребление алкоголя. Когда на Кубе появилась молодая женщина-редактор из «Атлантик мансли» и попросила Эрнеста внести свой вклад к столетнему юбилею журнала, он согласился и написал два самых небрежных рассказа, которые когда-либо выходили из его печатной машинки. В первом, «Нужна собака-поводырь», рассказывалось о человеке, который недавно ослеп. Он героически отпускает жену, чтобы привыкнуть к одиночеству, и говорит ей, что не хочет, чтобы она становилась его «собакой-глазами» (жена его поправляет: «собакой-проводником», но главный герой настаивает на своей версии, без какой-то особой причины). Главный герой другого рассказа, более интересного, хотя и несколько странноватого, «Душа компании», тоже слепой. Он часто посещает игорные салоны в Неваде и берет 25-центовую монетку всякий раз, как слышит, что чей-то автомат выиграл. Хозяин бара рассказывает ужасную, колоритно-жестокую историю о том, как этот слепой потерял зрение: в драке в баре один его глаз свесился на щеку, и кто-то посоветовал его противнику откусить глаз «как виноградину».