Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Дирборн cтр.№ 44

Тем временем Хэдли приехала в Лозанну абсолютно разбитая. Зная, что Стеффенс тоже присутствовал на конференции и прочел все, что было у Эрнеста, Хэдли уложила в чемодан все имевшиеся рукописи – стихи, рассказы, почти законченный роман и короткие прозаические очерки, с которыми экспериментировал Хемингуэй. На Лионском вокзале Хэдли отдала чемодан вместе с остальным багажом носильщику, однако когда багаж догнал ее в купе, она обнаружила, что чемодана нет. (По другой версии, Хэдли оставила багаж в купе, пока выходила купить газету или журнал.) Она предупредила проводника и осмотрела поезд, где только смогла, но было ясно, что чемодан исчез – конечно, его украли. Стеффенс поехал вместе с Эрнестом на вокзал встретить Хэдли. Когда она появилась на платформе, то была в отчаянии от тревоги и угрызений совести.

Много лет спустя, когда Хемингуэй описывал утрату рукописей в мемуарах «Праздник, который всегда с тобой», о годах, прожитых в Париже, он обрисовал себя спокойным и собранным, когда узнал эту новость, будто бы он был обеспокоен только страданиями Хэдли: «Она… плакала и плакала и не могла сказать [что произошло]. Я убеждал ее, что, как бы ни было печально случившееся, оно не может быть таким уж страшным и, что бы это ни было, не надо расстраиваться, все уладится». («Праздник, который всегда с тобой».) Когда она наконец рассказала, что рукописи потерялись вместе со всеми копиями, которые она, к несчастью, тоже положила в чемодан, Эрнест ей не поверил и поспешил обратно в Париж, чтобы самому в этом убедиться.

С этого момента версия Хемингуэя обо всем, что произошло после того, как он узнал о потере рукописей, становится сомнительной. Хотя паспорт Хемингуэя подтверждает, что он действительно вернулся на поезде в Париж почти сразу, 3 декабря, все происходило не столь драматично, скорее беспорядочно, в сравнении с тем, что он напишет в «Празднике, который всегда с тобой». Во-первых, он не ходил на другой день к Гертруде Стайн на утешительный обед, как он утверждал; Стайн и Токлас уехали на зиму в Прованс. Судя по драматическому пересказу Эрнеста, он не поверил, что Хэдли взяла и копии рукописей; он поехал в Париж убедиться в этом – и убедился, что действительно ничего не осталось. В более несдержанном рассказе об этом событии из неопубликованного романа, написанного в конце 1940-х и в начале 1950-х годов, из отрывков которого был составлен рассказ «Незнакомая страна», он признавался: «Я едва смог дышать, осознав, что в ящике комода действительно нет папки с рукописями, и папки с первыми экземплярами, и папки с машинописными копиями». [Перевод В. А. Вебера. – Прим. пер.] Судя по этой версии, после возвращения в Париж он обнаружил, что Хэдли уложила в чемодан, и соответственно потеряла, не только рукописи, но и скрепки, карандаши, ластики и точилку для карандашей в форме рыбки, «конверты с отпечатанным обратным адресом в верхнем левом углу» и международные почтовые купоны, которые он вкладывал в конверты для пересылки рукописей. В этой версии развития событий Хэдли попыталась вывести Эрнеста из строя – если использовать одну из его любимых фраз.

Сразу после поездки Эрнеста в Париж и обратно – всего за шесть дней – к поискам пропажи подключились Гай Хикок и Линкольн Стеффенс. Они оба отправились в Париж и осмотрели городское бюро потерянных и найденных вещей (или, возможно, это было на железнодорожном вокзале), после чего сообщили Эрнесту, что дело безнадежное. Они проконсультировались с Биллом Бердом, который предложил разместить объявление в газетах, однако Берд заметил, что затраты на рекламу не окупятся, если Эрнест не пообещает большое вознаграждение. Берд считал, что Эрнест не станет за это платить, и в самом деле, как рассказал он Стеффенсу и Хикоку, он получил письмо от Эрнеста с согласием заплатить 150 франков в качестве награды – то есть около 10 долларов. Очевидно, в такую сумму Эрнест и оценивал потерянный чемодан.

Было и кое-что хорошее. Рассказ «В Мичигане» нашелся в парижской квартире Хемингуэев, а Стеффенс отправил «Моего старика» по почте, так что тот был спасен. У Харриет Монро осталось, по крайней мере, шесть стихотворений, которые Эрнест переслал ей для журнала «Поэзия». Однако страницы военного романа, над которым он работал, были навсегда утрачены. Вполне вероятно, что лучшие его тексты, которые он называл парижскими очерками, ясно отпечатались в его памяти, настолько тщательно он подбирал слова – их можно было восстановить. Кроме того, в поезде на обратном пути в Лозанну после поисков рукописей Эрнест превратил лозаннские заметки в непринужденный и насмешливый поэтический экзерсис «Все они хотели мира – что такое мир?», что едва ли можно назвать действиями отчаявшегося человека.

Хемингуэй сказал, что Гертруда Стайн очень сочувствовала его утрате; без сомнений, так и было, когда он увидел ее в следующем феврале, после ее возвращения в Париж. Линкольн Стеффенс сообщал о результатах поисков в Париже: «Боюсь, материалы утеряны, Хем». Эзра Паунд расставил все точки над «i»: «То было деяние Бога, – сказал он. – Никто, как известно, ничего не потерял, сокрыв свои ранние произведения».

Итак, Эрнест потерял немного – но многое приобрел. В наступающем году Роберт Макалмон, американский писатель, живущий в Париже, издаст в своем «Контакт пресс» «Три рассказа и десять стихотворений» Хемингуэя – в целом, конечно, это была небольшая книга для молодого писателя. Потом, когда его рассказы получат признание и будущее будет казаться прекрасным, это даст Эрнесту пути к отступлению, когда от него ожидали роман: ведь первые прозаические опыты были болезненно утрачены. Потеря рукописей была драматичной, даже романтичной историей, и она гармонично вплелась в сагу о начинающейся карьере Эрнеста и стала легендой о легенде.

Почти все, кого они знали, слышали историю о том, как Хэдли потеряла рукописи Эрнеста. Художник Майк Стратер вспоминал, как в начале 1923 года Эрнест сказал ему: «Вот, Майк, если б у тебя в чемодане лежали рукописи, ты бы не оставил его и не пошел найти почитать что-нибудь». Стратер объяснял, что Эрнест был «очень расстроен, потому что этот случай показывал, как мало она ценила то, что он делал». Но первый биограф Хэдли, основываясь на достоверной информации, пришел к заключению, что она «была неспособна на такое коварство». Несомненно, Хэдли боялась подобных толкований, особенно от мужа. Она горевала из-за потери рукописей до конца своих дней, а Эрнест обвинял ее в этом всю оставшуюся жизнь. Дело не в том, что он не простил. Просто напоминал ей, что он не забывает об этом. Как писал один биограф Хемингуэя: «Что бы ни случалось между ними, он всегда сохранял за собой это преимущество».

Одиннадцатого декабря Эрнест уехал с Хэдли в Шанби кататься на лыжах; к 16-му числу они планировали покинуть Лозанну. Переговоры на конференции были далеки от окончания. Тринадцатого декабря лорд Керзон угрожал уехать из-за непримиримости турков, стало быть, Эрнест прекратил сотрудничество с новостным агентством в весьма решающее время. (Лозаннский мирный договор был подписан только 24 июля 1923 года.) Фрэнк Мейсон легко найдет замену Эрнесту и, без сомнений, за меньшие деньги: на тот момент Эрнест зарабатывал 90 долларов в неделю и выставлял счета за расходы на 35 долларов.