Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Дирборн cтр.№ 75

Благодаря активному отдыху на воздухе Эрнест, Хэдли и Полин стали выглядеть потрясающе. Даже светленькая Хэдли загорела и позже рассказала: «После этого ужасного лета я вернулась совершенно цветущей, с таким красивым цветом кожи, которого у меня никогда не было». Полин хотела загореть полностью, поэтому они с Хэдли иногда лежали на солнце обнаженными. Примерно через двадцать лет, когда Эрнест писал «Райский сад» (оставшийся незаконченным), он черпал воспоминания из этих пьянящих дней, когда они все трое сильно загорели, их волосы выгорели на солнце, и обе женщины постригли волосы коротко, по-мальчишески. В романе Кэтрин и ее муж Дэвид, писатель, загорают и остригают и осветляют волосы, пока не становятся неотличимы друг от друга: когда к ним присоединяется женщина по имени Марита, ménage [фр. семья, супружеская пара, отношения. – Прим. пер.] становятся сексуальными. Может быть, этот сценарий посещал головы Полин, Эрнеста и Хэдли в Жуан-ле-Пене летом 1926 года, ведь они жили рядом друг с другом и часто были наполовину раздеты.

Впрочем, Хэдли вряд ли согласилась бы на такие отношения – как и, кстати, Полин. Да это было и не в стиле Эрнеста, по ряду причин, включая органическую склонность к супружеской верности. И все же похотливые наблюдатели, как диктовали им полученные представления о мужском поведении (подразумевающие, что сексуальные отношения между тремя людьми – универсальная мужская фантазия), видели сексуальные отношения там, где их не было. К примеру, биограф Хемингуэя Питер Гриффин описывал (без указания источника), что Полин каждое утро присоединялась к Эрнесту и Хэдли в постели за завтраком, забираясь туда к ним (что странно) в пижамной куртке, но без штанов. Полин была «спонтанной в сексе ^[31]», пишет Гриффин, и «ясно давала понять, что такие утра в постели – втроем, вместе – она надеялась, так будет всегда». (Это было слишком для воспитанной в строгости Полин.) Однако письмо Полин ^[32] Эрнесту, написанное осенью, подтверждает, что не только таких отношений никогда не было, но что Хэдли даже не знала точно, спят ли Эрнест и Полин.

Джеральд Мерфи имел привычку называть молодых женщин «дочка», чаще обращаясь так к миниатюрной Полин, чем к плотной Хэдли. Эрнест тоже усвоил это словечко, и Полин присоединилась к игре в «папу» – так она стала называть сначала Джеральда, а потом Эрнеста. Тем летом прозвище «Папа» приклеилось к Эрнесту и распространилось как пожар. Впрочем, настроение папы было мрачным. Арчи Маклиш вспоминал, что состояние «ужаса» могло охватить его в любое время, даже на солнечном берегу, в окружении друзей. Арчи знал, что Эрнеста гложут угрызения совести по поводу неизбежного скандала из-за все более и более неизбежного развода. «Я никогда не видел человека, который, как он, так же достиг бы дна отчаяния», – заметил Маклиш.

Ничто, однако, не могло удержать Эрнеста от определенных удовольствий. В июле, как по будильнику, он и его друзья отправились в Памплону на фиесту де Сан-Фермин, взяв с собой Бамби и Мари Кокотт, которая хотела посетить семью в Бретани. Эрнест снова снял комнаты в отеле «Кинтана», где жили матадоры. Джеральд купил всем билеты на barrera – передний ряд арены. Саре стало плохо, когда бык забодал лошадей, и ей пришлось уехать. Как-то одним утром Эрнест заставил Джеральда принять участие в любительском бое с быками; напуганный Джеральд отлично держался. И раз вечером на площади посреди танца Эрнест начал хлопать в ладони, призывая чету Мерфи станцевать чарльстон: Dansa Charles-ton – выкрикивала возбужденная толпа. Джеральд и Сара, которые брали уроки этого популярного танца на «Вилле Америка», сделали одолжение гуляющим отработанным, но пылким исполнением.

Несмотря на то что в компании, приехавшей в Памплону, сохранялись напряженные отношения, они были совершенно иного порядка по сравнению с предыдущим летом, скорее всего, благодаря веселым супругам Мерфи. И все же Хэдли станет легче, когда все разъедутся, и Мерфи с Полин отправятся в Байонн, а они с Эрнестом – в Сан-Себастьян, где будут жить в отеле «Суиза». Там они получили несколько странное письмо от Джеральда. Биографы часто цитировали это письмо, возможно потому, что оно хорошо показывает, насколько энергичен и обаятелен был Эрнест тем летом. Однако Джеральд обращается к обоим – и к Эрнесту, и к Хэдли – и объединяет их имена, называя их «Хэдэрн». Он благодарит их за то, что показали ему и Саре Памплону, и продолжает: «Что же до вас, дети: вы украшаете землю. Вы так правы: потому что близки к стихии. Ваши ценности привязаны к вселенной. Мы гордимся тем, что знаем вас. Разумеется, Джеральд знал о том, что брак Хемингуэя трещал по швам в тот самый момент, и он, как и Сара, примет сторону Полин. Кажется странным, что он обращается к Хэдли и Эрнесту как к «двоим детям» в этот момент и упоминает их небесные «ценности», когда те привезли с собой любовницу Эрнеста на фиесту. По мере того как события будут подтверждаться, он скорее всего признал, что Эрнест, которому он был обязан своей первой привязанностью, нуждался во встряске, если ему необходимо было выйти из временно тупиковой ситуации.

Летом того года Эрнест и Хэдли объездили Испанию и ходили на бои быков в Сан-Себастьяне, Мадриде и Валенсии. Им часто приходили письма от Полин, и Эрнест, по-видимому, отвечал на них (сохранились только письма Полин). Хэдли, наверное, чувствовала, будто Полин и Эрнест тайно злорадствуют, как тогда, когда Полин написала: «Я собираюсь взять велосипед и поехать в Bois [лес]. У меня будет и седло. У меня будет все, что я захочу». И даже не помогло то, что Полин добавила: «Пожалуйста, напиши мне. Я имею в виду ТЕБЯ, Хэдли». Пожалуй, Хэдли была уязвлена тем, что Полин хочет остаться с ней друзьями.

На обратном пути в Париж Хэдли и Эрнест заехали на «Виллу Америка» провести еще несколько дней с Мерфи. Полин, конечно же, вернулась в Париж. Они наслаждались суетливым летом с Маклишами и Фицджеральдами; как заметил Скотт, «все» были на Ривьере – список, составленный им для старого приятеля по Принстону, включал супругов Мерфи и Маклишей, Аниту Лус, Пикассо, Дона Стюарта, «и столь многих других, которых я не могу перечислить». Зельда потом признавалась: «Лето прошло ^[33] в вечеринках, одна за одной». Скотт часто напивался так, что не мог вернуться домой из бара. Эрнест переговорил с глазу на глаз с Джеральдом, и в итоге Джеральд предложил ему воспользоваться своей парижской студией начиная с 1 сентября. Эрнест и Хэдли сели на поезд до Парижа – поездка вдохновит заключительные сроки рассказа «Канарейка в подарок» (1926). В нем описывается путешествующая на поезде пара; рассказ заканчивался предложением: «Мы возвращались в Париж, чтобы найти каждому отдельное жилище».