Любовь со второго взгляда - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Токарева, Алла Сурикова cтр.№ 36

За лучшую драку между советскими актерами

Так назывался еще один приз, который получила в Одессе наша картина. И этот приз — признание работы наших главных драчунов, наших каскадеров.

На картине работало три группы каскадеров: конники, «драчуны», «техники». Началось с Саши Аристова, он привел Сашу Иншакова, который стал «заведовать» всеми драками. Саша Иншаков — такой молчаливый, длиннорукий, с длинными волосами — покорил абсолютно всех своей сдержанностью, невероятным умением все делать тихо, спокойно и очень надежно. Когда Андрюша Миронов впервые увидел его на пляже (а мы работали в общем-то в условиях предпляжных, и ребята-каскадеры ходили полураздетыми), то сильный красивый Сашин торс произвел на него неизгладимое впечатление: «Таких я никогда не видел. И где же у него руки кончаются?»

Одна немецкая газета поместила фотографию, где я с размаху «бью» ногой Сашу Иншакова. Вообще с того времени Саша ближе чем на расстояние вытянутой руки ко мне не подходит. Я ведь вместо «здрасьте» все норовлю найти его «ахиллесову пяту», все рвусь его неожиданно приложить. У него такая реакция и спокойствие, что удержаться и не ударить невозможно. Особенно если знаешь, что не получишь сдачи. Конечно, если бы на моем месте был мужчина, Саша просто подставил бы локоть, и рука бьющего сама бы и отвалилась, но я понимаю свою безнаказанность…

Саша Аристов возглавил группу каскадеров, которые занимались технически сложными трюками, взрывами.

Конников возглавил Олег Корытин, кандидат технических наук, свободно владеющий английским, играющий на гитаре, с улыбкой, подкупающей и провоцирующей одновременно. Приезжая в Москву, он мне всегда звонит, а иногда и заскакивает посидеть на кухне. Питерцы вообще теплее, чем москвичи. Может, потому, что реже видимся. А когда живешь в Москве, кажется, что еще успеешь — и позвонить и надружиться…

Олег привез всех конников из Питера. Вначале между питерскими и московскими каскадерами возникло соперничество. Москвичи ждали «своего» конника — Женю Богородского. И я Богородского ждала, но ждала слишком долго. Он тогда был молод, горяч и не слишком надежен. Не приехал, не известил телеграммой. Мы расстались, и в фильме работала другая группа каскадеров — корытинская.

Нужно было соединить людей. В какой-то момент я увидела, как трудно затаскивают питерцы дилижанс с лошадьми в гору, а остальные стоят в сторонке. Я им сказала, что пойду помогать сама. Они поняли. Больше подобных ситуаций не возникало. Потом приехал замечательный каскадер с Украины Саша Филатов (сейчас он работает в основном в Соединенных Штатах), два каскадера из Прибалтики. Сложилась интернациональная группа и удивительная команда.

Говорят, на Западе каскадеры — одна из самых закрытых гильдий кино, там они не делятся своими секретами друг с другом. На нашем «Диком Западе», на съемках в нашей Санта-Каролине, царил общий дух поддержки, взаимопомощи. Трюк исполняет один, готовят его все.

Еще говорят, западные каскадеры работают с солидной страховкой, за каждый дубль получают отдельный гонорар. Это, конечно, правильно, но наши каскадеры в таких «нечеловеческих» условиях сниматься бы не смогли, а бюджет фильма был бы исчерпан в первой же драке. Азарт и творческое горение у нас на съемках невозможно было сдержать: «А давайте еще и это!» Или: «Мы такой трюк придумали — умрете!» Умирать было рановато. Приходилось их останавливать. В целях соблюдения графика съемок. Но и они в ответ установили свою дисциплину: тренировки и пробежки каждое утро, даже я пару раз бегала с Володей Лесковым и Сашей Малышевым. Правда, недалеко…

Куда меня везут?..

Как-то в начале съемочного периода для налаживания нужных окрестных связей директор картины Володя Дудин организовал «экскурсию» на один из крымских заводов вин-коньяков. Мы поехали вчетвером: Андрей Миронов, Лев Дуров, директор картины и я. Съемки у нас в тот день начинались в три часа дня, а было еще только девять утра. Андрей Александрович, видно, поздно лег, подниматься жутко не хотел:

— Куда меня везут? Я еще не был на могиле Волошина! Я еще не побывал в Музее Айвазовского!.. Зачем мне этот завод?!

И так всю дорогу…

На заводе директор стал рассказывать про сорта вин, про беды отрасли (а это было время, когда вырубали виноградники), подчеркнул, что единственная польза от запрета спиртного — меньше стали ездить всякие цэковские начальники, которые вина и коньяки вывозили бочками. Потом началась дегустация… Мадера коньячная, коньяк «Праздничный». Настроение несколько улучшилось.

Прошли в следующий зал, в следующий…

И с каждым переходом настроение у моих актеров поднималось, а у меня падало. Музеи уже не выдвигались первоочередным аргументом. Я засуетилась, стала дергать директора завода за рукав: «У вас производство, но и у нас производство. Скажите, ради Бога, артистам, что у вас больше залов нет. Лучше выдайте все «оставшиеся залы» «сухим пайком» и отправьте нас обратно».

Артисты меня в этом порыве не поддержали: «Мы не пионеры, а вы не председатель дружины. До трех обсохнем!»

Но все же, вняв моим опасениям, Андрей Александрович в следующих залах лишь пригублял очередной напиток и, сливая вслед за директором завода остатки в специальный винный сток, с иронией приговаривал: «А это поплывет к нам на съемочную площадку «сухим пайком»!» И весело импровизировал на тему, кто и как будет этот паек дегустировать, как рухнет оператор Григорий Беленький под тяжестью пайка…

На оператора мы рухнули в другой день и совсем по другому поводу. (Еще расскажу.) Вообще же Андрей Миронов славился потрясающей собранностью, точностью и обязательностью, что в киношной среде чрезвычайная редкость. Один раз он летел на съемки в Крым из Томска через Москву, больной, с температурой, едва живой. В Москве его, как водится, не встретили, билет на Симферополь наши администраторы ему не купили, и с чистой совестью Андрей мог бы отлежаться дома, полечиться в Москве… Когда же он прибыл на съемочную площадку вовремя, но таким, каким его никто никогда не видел, я не сумела найти слов и, разряжая ситуацию, просто встала перед ним на колени. Тут уж ему стало не по себе — Андрей не умел обижаться надолго.

Бои местного значения

Но вернемся к оператору. Профессионалов-трюкачей на площадке было хоть отбавляй. Но тем не менее многие трюки, особенно если речь шла о герое Караченцова — Билле Кинге, начинались одинаково: «Давай на спор сделаю сам!» Николай Петрович ударял с кем-то из каскадеров по рукам и начинал этот трюк азартно репетировать. Однако «производственных травм» ни у актеров, ни у каскадеров не было. Качественный синяк появился только у оператора. Вообще замечено, что в трюковых картинах больше всего достается операторам. В тот раз Григорий Беленький, человек с большим чувством юмора и с маленьким самозащиты, снимал прыжки индейцев. Андрей Миронов его подначивал: «А ближе подойти слабо?!» Гриша подходил, подходил… И все было бы нормально, не осыпься под ногой одного «индейца» грунт — рухнул несчастный абориген прямо на оператора, тот тоже упал, умудрившись спасти при этом камеру, самортизировав ее правым глазом. Все остальное в тот день пришлось ему доснимать одним левым.