Хрущев - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Таубман cтр.№ 201

Суслов не жалел красноречия для защиты Хрущева: хотя китайцы и стараются «поссорить Хрущева с Центральным Комитетом», их «грязная игра» обречена на неудачу¹¹¹. Девять месяцев спустя Суслов будет председательствовать на пленуме, отправившем Хрущева в отставку.

Летом 1963 года Хрущев открыл для себя очередную панацею: минеральные удобрения. Американцы производят 35 миллионов тонн удобрений на 118 миллионов гектаров пахотной земли, а Советский Союз на свои 218 миллионов гектаров — только 20 миллионов тонн. Необходимо в ближайшие четыре года увеличить производство удобрений вчетверо. Повышения мощности существующих заводов для этого мало — нужно построить 60 новых. Конечно, шесть миллиардов рублей — деньги немалые; однако освоение целины стоило стране 5,3 миллиарда, и эти вложения в конечном счете себя оправдали¹¹². Через несколько дней после изложения этой программы в Президиуме Хрущев принимал госсекретаря США по сельскому хозяйству Орвилла Фримена. В беседе с ним он (без всякого утверждения своих планов Президиумом и пленумом) повысил нужное количество удобрений до сотни миллионов тонн, а вкладываемые средства — до 10 миллиардов рублей. Кроме того, Хрущев благодушно поведал американцу, что планирует дальнейшее сокращение расходов на оборону¹¹³.

Той же осенью почти по всей территории России разразилась засуха. Через два года после обещаний молочных рек с кисельными берегами люди выстроились в очереди за хлебом. В центральные газеты полетели взволнованные письма, но Брежнев и прочие боялись показывать их «старику»¹¹⁴. Когда, наконец, на совместном обеде членов Президиума Косыгин решился открыть Хрущеву глаза на положение в стране, тот поначалу спокойно продолжал есть, как будто не понял; взорвался он, когда Косыгин предложил закупить зерно за границей. На эту меру пришлось пойти, когда министр сельского хозяйства доложил, что страна буквально осталась без хлеба: Хрущев закупил 6,8 миллиона тонн пшеницы в Канаде, 1,8 миллиона тонн в Австралии, почти 2 миллиона в Соединенных Штатах и даже 400 тысяч тонн в нищей Румынии¹¹⁵.

Всю осень Хрущев метался в поисках выхода. 5 сентября он преподнес Президиуму записку, в которой клеймил «варварское отношение к удобрениям» и «нашу бесхозяйственность, неповоротливость, неумение распорядиться своими богатствами [минеральными удобрениями]¹¹⁶. То, что он увидел несколько дней спустя в Волгодонском колхозе, его «не порадовало». Проблема, жаловался он местным чиновникам, в том, что «в сельском хозяйстве нередко каждый профан может не только сам работать, где ему хочется, но и берется учить других, хотя сам в деле толком ничего не понимает»¹¹⁷. На следующей остановке, в Краснодаре, Хрущев обнаружил, что местные колхозники нерационально расходуют удобрения: «Это невероятно для американского фермера. Он же деньги платит за удобрения и знает: если их не использует, то, как говорится, вылетит в трубу»¹¹⁸. Некоторое время спустя на столах у членов Президиума появилась новая записка, один из пассажей которой звучал зловещим предсказанием: многие руководители колхозов и совхозов «изрежили себя» и не понимают, что им давно пора уступить место молодым¹¹⁹.

Урожай 1963 года был катастрофически низок: всего 107,5 миллиона тонн зерна (в 1958-м урожай составлял 134,7 миллиона тонн). Целинные земли дали самый низкий урожай за восемь лет, хоть площадь их с 1955 года и увеличилась на десять тысяч гектаров. В Кремле всерьез подумывали о введении карточек¹²⁰. Однако и в феврале 1964-го Хрущев продолжал уповать на «чудотворцев» вроде Трофима Лысенко и Росуэлла Гарста и клеймить «дубиноголовых» министров¹²¹.

«Отец не понимал, что же он делает не так, — писал Сергей Хрущев. — Нервничал, сердился, бранился, искал выхода — и не находил. Возможно, где-то в глубине души, в подсознании, он начинал понимать, что проблема — в самой системе; однако изменить своим убеждениям не мог»¹²².

Впрочем, у Хрущева еще сохранились надежды на будущее. Он увлекся идеями харьковского экономиста Евсея Либермана, статьи которого вдруг начали появляться в «Правде»¹²³, и Ивана Худенко, председателя колхоза в Казахстане, который ввел у себя контрактную систему, увеличив производительность буквально за один день. Кроме того, Хрущев подумывал о введении гласности и о выборах в органы власти из нескольких кандидатов¹²⁴. Во время визита в Югославию в конце лета 1963 года он проявил интерес к югославскому «самоуправлению», основанному на «рабочих советах». Однако, когда Тито рассказывал гостю о югославской экономической модели, Хрущев слушал его невнимательно: куда больше его интересовала новая игрушка — карманные часы в виде фотоаппарата¹²⁵. В августе 1963-го, во время встречи с правительством Украины в Межгорье, на вилле, где он жил в тридцатых — сороковых годах, Хрущев держал при себе включенный переносной радиоприемник, постоянно вертел ручку настройки, слушал новости, которые передавали западные радиостанции, а затем пересказывал изумленным собеседникам то, что услышал¹²⁶.

Тем же летом, проезжая мимо городка, предназначенного для обслуживания недавно завершенной Кременчугской гидроэлектростанции, Хрущев заметил у дороги табличку, гласящую, что городу присвоено название «Хрущев». При Сталине называть населенные пункты в честь руководителей страны было обычной практикой, но Хрущев всегда горячо ее осуждал. На этот раз, впрочем, он промолчал — и только в последний момент, уже садясь на теплоход в Днепропетровске, вдруг взорвался: «Вы разве не читали резолюций Центрального Комитета?! Или думаете, что они для вас необязательны?! Я настоял на запрете называть города в честь руководителей. И что же я здесь вижу? Свое имя! Вы понимаете, в какое положение вы меня поставили?»¹²⁷

Но местные руководители знали, что делают. И в прежние годы Хрущев легко поддавался на лесть: теперь же это искушение сделалось для него непреодолимым. Когда помощники показали ему льстивый документальный фильм под названием «Наш Никита Сергеевич», рисующий его биографию в житийных тонах, он просмотрел фильм в молчании, не стал его хвалить, но и не запретил к показу¹²⁸.

В начале мая 1964 года Хрущев поехал в Египет на торжественное открытие Асуанской плотины. Перед отъездом он принял в Москве египетского журналиста и доверенного человека Насера Мохаммеда Хейкала, которого «шеф» (так называл своего тестя Аджубей) хотел расспросить о Египте. Хейкал провел целый день у Хрущева на даче и еще четыре дня — с ним на теплоходе, плывущем в Александрию. «Спрашивать буду я, а не вы», — пообещал Хрущев — однако вместо этого без перерыва говорил обо всем на свете, начиная с победы при Суэце и кончая действиями Сталина в годы войны. На третье утро плавания он наконец задал Хейкалу вопрос о сельском хозяйстве, однако почти сразу прервал его: «Все это ерунда. Вы попусту тратите время. Знаете, что вам нужно? Химические удобрения — вот ответ!» И еще гидропоника, вполне способная заменить орошение пустыни: «Не нужно вам орошать пустыню. Просто расставьте контейнеры с водой. Как вы думаете, президент Насер знает о гидропонике? У меня есть об этом статья и фильм, могу ему прислать. Это вам поможет лучше любой плотины!»¹²⁹ Только на четвертый день пути Хрущев наконец начал задавать вопросы о религии, языке, обычаях и политике Египта.