История Древнего мира. От истоков цивилизации до падения Рима - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Уайс Бауэр cтр.№ 144

Но однажды Сидхартха приказал вознице своей колесницы вывезти его на прогулку в парк. Там он встретил древнего старика, «со сломанными зубами, седого, согбенного, опирающегося на посох, дрожащего». В шоке от такой глубокой старости он вернулся во дворец: «Позор рождению, – подумал он, – так как ко всему, что рождается, приходит старость». Он отогнал от себя эту мысль, но при следующей прогулке в парк он увидел мужчину, пораженного болезнью, а потом узрел труп человека. Это погрузило его в еще более тяжелое состояние духа.

Но завершающее открытие произошло немного позднее, на приеме. Его принимали прекрасные женщины, певицы и танцовщицы, но к концу вечера они устали, расселись и уснули. Принц оглядел комнату,

Пораженный этим чувством, он отправился в добровольную ссылку. Традиционно считается, что шел 534 год до н. э. ^[210] Сидхартха провел несколько лет, путешествуя, пытаясь примириться с неизбежностью распада и развращенности. Он пытался медитировать, но когда время его медитации заканчивалось, он оказывался лицом к лицу с реальностью неизбежных страданий и смерти. Он испробовал джайн, метод аскетизма, голодал, пока совсем не ослабил свою связь с землей; как говорит нам более поздний текст, его «позвоночник торчал, как узловатая веревка», его ребра выступали, как «стропила старого коровника без крыши», а его глаза так провалились в глазницы, что напоминали «мерцание воды в глубоком колодце».¹¹ И все-таки это самоотвержение ни на дюйм не сдвинуло его от состояния обычного человека.

Наконец он пришел к ответу, которого искал. Не желания ловят людей, а само существование, которое «связано со страстным аппетитом» и всегда чего-то желает: «жажда сексуальных удовольствий, жажда существовать, жажда несуществующего».¹² Единственная свобода от желания – это свобода от самого существования.

Реализация этой правды стала просветлением для Сидхартхи, и с этого момента он стал известен не как Сидхартха Гаутама, а как Будда: тот просветленный, который достиг нирваны – знания о правде, которое вызвано ничем, не зависит ни от чего и ведет в ничто, путь существования, невозможный для определения словами. ^[211]

Это было не просто духовным откровением, но – невзирая на требование отрешенности – политической позицией. Оно было и анти-брахманским, и антикастовым. Акцент в брахманском индуизме на перерождении означал, что большинство индийцев стоят перед лицом будущей трудной жизни после земной трудной жизни, после еще прежней трудной жизни, без надежды избавиться от своих строго предписанных воплощений, кроме как через перерождение – которое, однако, может поставить их перед другим длительным существованием с такими же или еще худшими страданиями. То было существование, которое, по выражению Карена Армстронга, не столько обещало надежду при перерождении, сколько запугивало «ужасом этого перерождения… достаточно плохого, чтобы стойко вынести процесс становления дряхлым или хронически больным и перенести пугающую, болезненную смерть один раз. Но необходимость проходить это снова и снова казалась невыносимой и абсолютно бессмысленной».¹³ В мире, где смерть не была освобождением, необходимо было найти другой способ спасения.

Буддийское учение оказалось равно анти-брахманским и анти-кшатрийским, так как, согласно Будде, каждый человек должен был полагаться только на себя, а не на мощь одного сильного лидера, который разрешит все твои проблемы. Много позднее буддистский учитель IX века отчеканил формулу: «Если встретите Будду, убейте Будду!» – дабы заострить внимание учеников на том, сколь важно не подчиняться одной авторитетной личности, даже такой, которая заявляет о своем священном мандате, царю или священнику.¹⁴

Вскоре Будда тоже приобрел своих последователей, учеников, пришедших из всех каст.

Пока Махавира и Будда проповедовали отказ от материального, цари махаджанапад сражались за приобретение как можно больших территорий. Каши и Кошал севернее Ганга и Магадха на юге были ярыми врагами в войнах за земли. Они сражались за долину Ганга, их объединяли в этом соревновании гана-санг-ха Вриджьи, семейная конфедерация Махавиры.

Каши и Кошал мерились силой друг с другом, и ни одно государство не доминировало в течение долгого времени. Но царство Магадха, расположенное ниже по течению Ганга, устойчиво становилось все сильнее. Царь Бимбисара сел на трон Магадхи в 544 году до н. э. и стал первым индийским строителем империи, хотя и печальным образом. Когда Будда достиг просветления, Бимбисара вел свои армии против царства Анга в дельте Ганга, контролировавшего выход реки в океан (через Бенгальский залив) и владевшего важным городом Кампа – основным портом, из которого корабли отправлялись торговать, а также уходили вдоль берега на юг.¹⁵ Он выступил против этого царства, завоевал его и смог удержать.

Это не было великим завоеванием. Но Анга было первым из Шестнадцати царств, навсегда поглощенным другим, что стало предзнаменованием грядущих событий. К тому же военные кампании не были единственными победами Бимбисары. Он успешно проводил свою линию через браки – с помощью одного взяв под контроль часть Кошалы, а другим установив дружбу с гана-сангха на своей западной границе.¹⁶ Он построил через свое царство дороги, так что мог легко путешествовать по нему и собирать всех деревенских вождей на встречи. Эти дороги также сделали возможным собирать налоги по всей стране и доставлять их в столицу.

Бимбисара приветствовал Будду, который пришел сюда с севера: царь считал нужным оказать поддержку любой доктрине, которая уменьшала власть брахманов. Он был на пути превращения Магадхи из набора ссорящихся воинственных кланов в маленькую империю. Индию, так долго находившуюся на совсем другом пути развития, в отличие от империй Запада, теперь тянуло в ту же сторону.