История Древнего мира. От истоков цивилизации до падения Рима - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Уайс Бауэр cтр.№ 168

Древние китайские историки недолюбливали Шан Яна, но даже Сыма Цянь должен был признать, что его законы создали некую стабильность в государстве, не имевшем ранее законов. Он пишет, что после десяти лет нового режима «не было больше грабителей в горах, семьи сами обеспечивали себя, а люди имели много… четкого порядка, действовавшего как в городах, так и по всей сельской местности».¹⁴

Несмотря на это, Сыма Цянь считал деспотическое государство Цинь плохим местом для жизни. Люди были закабалены, хоть и обеспечены. Страх воров и мятежей сменили другие тревоги «Никто не смеет обсуждать указы, – замечает он, – так как Шан Ян приказал изгонять недовольных».¹⁵ Музыка и поэзия были упразднены как непродуктивные занятия; философия презиралась. Как часть своей кампании по усилению Цинь Шан Ян сжег все работы Конфуция, какие только смог найти.

В 344 году Цинь стало достаточно сильным, чтобы князь Сяо заявил претензии на одну из привилегий гегемона – созвать к себе других феодальных владык. Сыма Цянь, который сообщает об этом событии, не говорит нам о реакции других князей. Он лишь добавляет, что в 343 году царь Восточного Чжоу формально признал князя Сяо гегемоном. Впервые за целый век князь смог претендовать на титул, и впервые в истории его завоевал владыка Цинь.¹⁶

Теперь конечный результат реформ Шан Яна стал очевиден. Новые законы обеспечили народу хорошее питание, дали прирост населения и сделали военную службу одним из самых привлекательных вариантов карьеры для молодых мужчин Цинь. В 340 году Цинь начинает войну за завоевание соседей.

Первой целью Шан Яна стало княжество Вэй. Оно пало к ногам армии Цинь без особого сопротивления. Но эта победа оказалась последним триумфом Шан Яна. Князь Сяо умер, и ему наследовал его сын Гуй-Вэнь, который наблюдал, как за его провинности наказывали и позорили его учителей двадцать лет назад. С тех самых пор он ненавидел Шан Яна. Как только власть оказалась в его руках, новый князь приказал арестовать чиновника.

Лишенный убежища, Шан Ян вскоре был арестован людьми Гуй-Вэня и привезен в столицу Цинь. Там его приговорили к смерти: он был привязан к четырем колесницам, которые рванулись в разных направлениях, разорвав его на части.

Как только исчезло раздражающее присутствие Шан Яна, Гуй-Вэнь постановил не отменять никаких реформ министра. В конце концов, они сделали Цинь более могущественным государством, чем оно было когда-либо – настолько могущественным, что в 325 году Гуй-Вэнь официально объявил себя царем.

Другие князья отреагировали так, как можно было ожидать: «После этого, – пишет Сыма Цянь, – все феодальные владетели тоже назвались царями». Распри Воюющих Царств продолжались, как прежде, только теперь их вели цари, а не князья.

В этом бесконечно разрываемом мире учителя-философы продолжали попытки понять жизнь и задавали главные вопросы своего времени: как может человек оставаться цельным в мире, постоянно раздираемом на части?

Учение Конфуция, которое Шан Ян находил таким разрушительным для своих целей, продолжало жить благодаря его самому знаменитому ученику Менцию (как и Конфуций, это латинизированная форма имени Мэн-цзы). Работы Менция обращали особое внимание (что едва ли удивительно) на взаимоотношения между правителем и его народом. Правитель правит по воле Небес, писал Менций, но так как Небеса «не говорят», правитель обязан взвешивать, правильно ли на деле он выполняет волю Небес, прислушиваясь к мнению людей.¹⁷ Если бы он слушал достаточно внимательно, он бы знал, что война никогда не была волей Небес. «Можно угадать, каковы ваши основные амбиции – пишет Менций, адресуясь к воображаемому царю. – Расширить вашу территорию, радоваться уважению Цинь и Чу, править Центральными землями… Стараться осуществить такие амбиции [силой оружия] – все равно, что искать рыбу, взобравшись на дерево».¹⁸ Такая философия не приветствовалась царями, которые предпочитали «взбираться на дерево»; Менций, который предложил себя в советники князьям нескольких различных государств, был отвергнут ими всеми.

Но Менций был не только голосом, предлагавшим решения. Его письменные работы давали конфуцианскую трактовку способности человека к совершенствованию: необходимость доброты и соблюдение должных форм как путь нахождения мира в тревожные времена. Многие в Воюющих Царствах находили это абсолютно неприемлемым. Они ежедневно видели доказательства существования эгоизма и страстного желания власти; они жили в таком ежедневном хаосе, что соблюдение форм казалось бессмысленным.

В течение этих лет новая философия, абсолютно отличная от философии Менция, выстраивала мистические связи из более древних времен. Окончательно эта философия появилась в письменной форме как Дао-Дэ-Цзин. Дао – это Путь. Даосисты верили, что путь к миру лежит в пассивном приятии обычного хода вещей, что должно было казаться легко выполнимым.

Даосист не создает законов. Все декларации об этичном поведении неизбежно делаются недействительными, становясь отражениями собственной врожденной порочности человека.¹⁹ Любых позитивных заявлений нужно избегать, наряду с агрессией и амбициями. Вот как объясняет Дао-Дэ-Цзин:

Чтобы выйти из хаоса, нужно ждать с верой – что будет, то будет: вот практическая философия для тяжелых времен. Вероятно, самым знаменитым даосистом был Чжуан-цзы, который родился в том же году, в котором князь Сяо унаследовал трон Цинь и пригласил Шан Яна в свою страну.

Сам Чжуан-цзы изложил это метафорически так:

В такие дни даосист находил наиболее приемлемым способом существования отрешиться от материального мира. Следующая военная кампания, которая разразилась у его дверей, следующий закон, выпущенный князем, чтобы ограничить его возможности – все это лишь отдельные раздражители, а не истинная природа вещей. Неважно, сколько барьеров поставлено вокруг него – он остается безучастным, как бабочка.