Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Раппапорт cтр.№ 67

* * *

В последнюю неделю Великого поста 1912 года семья отправилась на юг в Ливадию, чтобы провести свою первую Пасху в Белом дворце. Они прибыли в еще холодный и заснеженный Крым во время, отведенное для религиозного созерцания и размышления, когда в церкви простаивают долгими часами в бесконечных молитвах перед иконами, озаренными горящими свечами. Дети в эти предпасхальные дни были заняты раскрашиванием и украшением десятков сваренных вкрутую яиц, которыми традиционно обмениваются, чтобы отпраздновать Воскресение Христа. В Великую субботу — в день, когда по всей России звонили колокола и верующие заполняли церкви до отказа, — девочки были одеты в траурные одежды, как это было принято на последней большой службе, которая длится за полночь, когда печаль наконец рассеивается под радостные восклицания: «Христос воскресе!» Несмотря на ранний час, все домочадцы разговлялись вместе после длинного Великого поста, устроив большой пир в Белом зале. Главными блюдами были два сладких пирога, которых все с таким нетерпением ожидали после длительного периода воздержания: кулич, щедро политый глазурью, испеченный с миндалем, цукатами из апельсиновой корки и изюмом, и пасха, великолепная сладкая смесь из всего того, что благочестивые верующие не ели уже в течение нескольких недель, — из сахара, масла, яиц и творога.

Каждую Пасху, с тех пор как они были женаты (кроме времени Русско‑японской войны 1904–1905 годов), Николай от себя лично дарил жене изысканное пасхальное яйцо Фаберже, из которых уже составилась целая коллекция. Начало этой традиции положил еще его отец в 1885 году, когда Мария Федоровна получила от него в подарок свое первое яйцо Фаберже. На эту Пасху сын Фаберже Евгений лично доставил подарок для Александры в Ливадийский дворец ^[627]. Его впоследствии станут называть «Яйцо царевича», поскольку за внешней оболочкой из темно‑синего лазурита, покрытого золотой сеткой с цветами, амурами и имперскими орлами, был миниатюрный портрет Алексея, инкрустированный бриллиантами. На второй день Пасхи семья собралась в Итальянским дворике для церемонии приветствия войск — в Ливадии они были представлены экипажем «Штандарта» и офицерами царского конвоя. Пока Николай обменивался традиционными тройными поцелуями и приветствиями, Татьяна и Ольга помогали раздать расписные фарфоровые пасхальные яйца, которые императорская чета дарила каждую Пасху ^[628].

Всякий раз, когда она бывала в Крыму, Александра непременно старалась посетить расположенные здесь санатории для больных туберкулезом, которые находились под ее личным патронажем. Два из них — военный и военно‑морской госпитали на территории императорской усадьбы в Массандре — были построены и содержались на средства из собственного приданого императрицы. Кроме них, был создан также санаторий имени Александра III в Ялте, рассчитанный на 460 пациентов, который был открыт императрицей в 1901 году. Забота о больных всегда являлась одним из немногих социально приемлемых видов деятельности для принцесс королевской крови, и Александра твердо решила, что ее дочери должны продолжить эту семейную традицию. Елизавета Нарышкина была несколько обеспокоена, что детей приводили к пациентам с туберкулезом на последних стадиях болезни, когда они очень заразны. «Безопасно ли, мадам, — спросила она императрицу, — для маленьких великих княжон, чтобы люди на последних стадиях туберкулеза целовали им руки?» Ответ Александры был однозначным: «Я думаю, что детям это не повредит, но уверена, что это оскорбит чувства больных, если они подумают, что мои дочери боятся инфекции». Дети, конечно, любили Ливадию, но она хотела, чтобы они также научились «понимать, что за всей этой красотой есть и печаль» ^[629].

Во время посещения больницы, как, впрочем, и всегда, девочки исполнили свой долг без жалоб и с улыбкой. Все пятеро детей приняли участие в Дне белого цветка, крупной благотворительной акции противотуберкулезной лиги и санаториев Ялты, которую проводили в День Святого Георгия, 23 апреля. Мысль о проведении подобных акций принадлежит Маргарете, кронпринцессе Швеции, а Александра внедрила ее в России. Этот день получил такое название от белых ромашек или маргариток, которые вплетали в гирлянды, обвитые вокруг длинных деревянных шестов. Одетые в белое, с этими шестами в руках дети Романовых обходили улицы Ялты, собирая пожертвования, в благодарность за которые они раздавали цветы. Каждый из детей гордился своим участием в этой акции, собирая от 100 до 140 рублей каждый год ^[630].

Еще одно благотворительное мероприятие императрицы стало крупным общественным событием крымского сезона: Большой благотворительный базар для сбора помощи санаториям. Каждый год Александра привлекала девочек к кропотливому вязанию, вышиванию и шитью, а также раскрашиванию акварелью и созданию других товаров ручной работы для продажи на этом базаре. Напрягала она и собственные глаза в процессе подготовки к нему. Впервые базар был проведен в предыдущем году на пирсе в Ялте. Прилавок под белым тентом, за который Александра поставила своих дочерей, осаждали светские дамы Ялты, которые хотели купить что‑нибудь, сделанное собственными прекрасными ручками императрицы и ее дочерей. Все желающие с трудом протискивались к прилавкам, «люди бешено напирали, желая во что бы то ни стало прикоснуться к руке императрицы или ее рукаву» ^[631]. Это уже и само по себе вызывало большое беспокойство офицеров охраны и «Штандарта», которые были всегда начеку в готовности отразить любое нападение на императорскую семью. Но их бдительность еще усилилась в этом году после того, как безобидный старичок в старомодном сюртуке подошел к императрице и протянул ей апельсин, который она вежливо приняла. «Это был самый обычный на вид фрукт, — вспоминал Николай Васильевич Саблин, — но, как мы потом обсуждали это между собой, промелькнула ужасная мысль: «Это так называемый троянский апельсин, это же может быть бомба!» ^[632] Базар имел большой успех и помог собрать тысячи рублей на благотворительные цели Александры. Он также позволил людям увидеть неуловимого царевича. Анна Вырубова вспоминала, как в таких случаях, «улыбаясь от удовольствия, императрица поднимала его над столом, а ребенок кланялся застенчиво, но мило, протягивая ручки в доброжелательном приветствии поклоняющимся толпам» ^[633].