Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Раппапорт cтр.№ 78

* * *

Вечером 15 мая семья села в императорский поезд и поехала в Москву, а оттуда они начали свою двухнедельную поездку на пароходе «Межень» вверх по Волге в рамках празднования трехсотлетия дома Романовых. Это была изнурительная поездка, во время которой они останавливались в основных религиозных центрах «Золотого кольца» — пути, который прошел первый царь из династии Романовых от места его рождения до Москвы в 1613 году ^[734]. Веками это был один из основных маршрутов паломничества, и Александра давно выражала желание там побывать. Сам Николай не посещал эти края с 1881 года. Осмотрев церковные святыни во Владимире, Боголюбове и Суздале, семья поехала в Нижний Новгород, где состоялось торжественное богослужение в прекрасном Преображенском соборе. Затем они отправились обратно по Волге на пароходе и прибыли в Кострому 19 мая. На каждой остановке их по традиции приветствовали хлебом и солью местные официальные лица и представители духовенства. Звонили церковные колокола, играли военные оркестры, огромные толпы крестьян собирались вдоль берегов реки, некоторые брели по воде, заходя довольно глубоко, чтобы хоть мельком увидеть проезжающую императорскую семью (и это очень беспокоило Александру, которая боялась повторения Ходынской трагедии). Но ей очень нравилось знакомиться с преданными старыми крестьянскими бабушками. Императрица любила остановиться и поговорить с ними на берегу реки, раздавала им деньги и образа ^[735]. Кострома была самой важной остановкой на их пути, поскольку именно здесь, в Ипатьевском монастыре ^[736], шестнадцатилетний Михаил Романов укрылся в пору политических потрясений в России, и здесь бояре из Москвы пригласили его на царство. Монастырь имел свой музей Романовых, семья посетила его после службы в соборе, прежде чем переходить к открытию памятника в честь трехсотлетия династии. Это был, несомненно, основной момент поездки. Огромные толпы выражали свой восторг при виде императорской семьи. Когда Романовы проезжали по улицам, украшенным флагами и гербами семьи Романовых, крестьянство демонстрировало свою традиционную преданность «батюшке», падая на колени, когда играли национальный гимн ^[737]. Такая преданность укрепляла уверенность Александры в том, что народ любит их. «Что за трусы эти государственные министры! — сказала она Елизавете Нарышкиной. — Они постоянно пугают императора угрозами и предчувствиями революции, а вот убедитесь сами — стоит нам только появиться, и сразу их сердца принадлежат нам» ^[738].

Когда они прибыли в Ярославль, Ольга была счастлива увидеть своего дорогого АКШ в почетном карауле, который приветствовал их. После еще одного многолюдного приема и посещения детского дома, построенного в ознаменование юбилея династии Романовых, девочки с Николаем, оставив Александру отдыхать, пошли на выставку местного производства, а затем на молебен с последующим ужином под музыкальное сопровождение. После этого все они наконец сели в полночь в поезд и поехали в Ростов. «Тьма подарков, очень устала, очень долго и скучно, и очень жарко», — записала Ольга в своем дневнике в тот день. Но «хороший, милый АКШ был там. Я была ужасно рада его видеть». «Бедная мама», однако, была очень утомлена. «Сердце № 3, больно. Господи, спаси ее» ^[739]. Весь следующий день Александра оставалась в постели. В эту поездку по Волге Николай Васильевич Саблин видел, как непросто Николаю справляться с необходимостью укладываться в жесткий график торжеств, с раздражительной женой, которая постоянно лежит в утомлении и практически ничего не ест. Как он заметил, часто случалось так, что за день она съедала всего лишь пару вареных яиц ^[740].

* * *

24 мая семья снова была в Москве. Здесь планировалось провести кульминационные мероприятия празднования трехсотлетия. «Дорогой АКШ опять улыбался из толпы», посреди офицеров царского конвоя, стоящего на страже, когда они вышли из вагонов ^[741]. И если торжества в Санкт‑Петербурге были сдержанными, то в самом сердце древней Московии они прошли триумфально (и устроители торжеств сделали все для того, чтобы так и было), наподобие вступления в Москву царя Александра I в первые дни войны с французами 1812 года. Тем не менее принцу Швеции Вильгельму, который присутствовал на торжествах в Москве, показалось, что толпы выглядели подавленными:

«Император посылал сдержанные приветствия направо и налево, не меняя выражения, заметить какой‑то восторг с какой‑либо стороны было невозможно. Мужики в основном стояли и смотрели, некоторые крестились или падали на колени перед церковным иерархом. Было больше благоговения и любопытства, чем спонтанной теплоты, больше послушания, чем доверия. Подданные под строгим присмотром, а не свободные {в Швеции}. Непреодолимый разрыв между правителем и народом был более заметен, чем когда‑либо» ^[742].

Торжества еще раз показали хрупкость Алексея, в частности 25 мая во время процессии на знаменитом Красном крыльце в Кремле, по которому семья торжественно спустилась вниз. Народ был потрясен при виде царевича, которого нес один из казаков царского конвоя. «Как грустно видеть наследника престола Романовых таким слабым, болезненным и беспомощным», — писал премьер‑министр Коковцов. Он отметил также вздохи сочувствия, которые это зрелище вызвало в толпе ^[743]. Императрица тоже чувствовала себя неуютно, и это было хорошо видно: уродливые красные пятна появились на ее лице во время церемонии. В противоположность этому четыре дочери Романовых казались непринужденными, правда, несколько рассеянными под конец изнурительной двухнедельной поездки. Один из охранников в Кремле заметил, как они «оглядывались, скучали, ели виноград и сладости», хотя они всегда «вели себя очень естественно и скромно» ^[744].