Афродита у власти. Царствование Елизаветы Петровны - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анисимов cтр.№ 86

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Афродита у власти. Царствование Елизаветы Петровны | Автор книги - Евгений Анисимов

Cтраница 86
читать онлайн книги бесплатно

Ложились рано, как только темнело. Зевая, барин отправлялся к своим пуховикам. Слуги обходили хоромы, проверяли запоры, ложились на войлоке у дверей барской спальни или в людской на полу и на лавках. Так слуги спали всегда. Аракчеев о своей любовнице Настасье Минкиной, убитой дворовыми, писал, стремясь подчеркнуть ее особую преданность, что «двадцать два года спала она не иначе, как на земле у порога моей спальни, а последние пять лет я уже упросил ее приказать ставить для себя складную кровать». (Во времена отца Аракчеева так с избранными холопками не миндальничали.) С улицы слышались лишь лай собак да стук по деревянной доске — это сторожа, обходя усадьбу, отпугивали лихих людей. В доме только тускло светила лампада, начинали шуршать мыши, да выходили из своих щелей тараканы и клопы — верные спутники человека XVIII века.

Издали помещичья усадьба казалась скопищем построек, замыкающим широкий и грязный двор. К барскому дому пристраивались людские избы, где жили в тесноте и грязи слуги — дворовые люди. Вокруг двора громоздились разные хозяйственные постройки: сараи, погреба, конюшня, псарня и т. д. Домашним хозяйством, как правило, руководила сама помещица, она давала распоряжения ключнице — доверенной холопке, которая ведала припасами. Работы было всегда много. Дворовые не только готовили еду на день, но и занимались заготовками: крестьянки приносили из леса ягоды и грибы, в саду созревали яблоки и груши, на огороде поспевали овощи. В девичьей целыми днями работали над пряжей и шитьем крепостные девушки. Осенью, когда убирали хлеб, любимым занятием помещика становилась псовая охота. Государыня Елизавета разделяла с юных лет это лихое развлечение русских помещиков и носилась по осенним полям вослед собачьим сворам, а иногда пускала с руки сокола. Любимые места охоты царицы под Петербургом — Мурзинка, Славянка, Гостилицы. В Гостилицах, владении Разумовского, было всё, что нужно для веселой охоты, — псарни, конюшни, и пиры здесь не уступали петербургским, хотя и проходили они в огромных палатках, а рядом играли оркестры, гремели салюты. Простой помещик, конечно, такого себе позволить не мог, но на охоте тоже веселился вдоволь.

Очень редко помещик заглядывал в избу своего крепостного. Деревянный дом с маленькими окошками, затянутыми бычьим пузырем, казался темной пещерой, куда попадали через низенькую, обитую рогожами дверь. Единственная, без перегородок горница с земляным полом, иконами в красном углу и мебелью — столом и лавками вдоль стен — отапливалась по-черному, то есть печь не имела трубы. Дым уходил наверх в темную мглу — привычных нам потолков не строили, и внутренняя часть крыши служила потолком. Черное отопление позволяло лучше согреть дом — дров на черную печь шло в два раза меньше, чем на печь с трубой. Между тем заготовка дров с одним только топором, при отсутствии в те времена пил, была делом хлопотным и долгим.

Возле печи — места работы хозяйки с раннего утра до вечера — строились полати. Это был помост, который упирался одной стороной в печь, а другой — в стену дома. На полатях спали дети, старики же забирались на лежанку печи, на самое теплое место. Под полатями на зиму селили телят, овец. На узком пространстве перед печью, освещаемом вечером лучиной, и протекала жизнь русского крестьянина первой половины XVIII века. Так жили государственные, дворцовые, помещичьи крестьяне. Всем им хлеб доставался тяжким трудом на поле, непрерывной борьбой с природой. Все они боялись недорода, ранних заморозков, долгих дождей, с тревогой всматривались в небо, если оно долго не приносило дождя. Жизнь людей XVIII века, особенно крестьян, была коротка: недоедание, болезни, несчастные случаи обрывали ее задолго до сорока лет. Но страшнее всего для многих было крепостное право…


В конце 50-х годов XVIII века по Москве поползли зловещие слухи о страшных делах, которые творятся в поместье и в городском доме на Сретенке у вдовы ротмистра Конной гвардии Глеба Салтыкова Дарьи Николаевны. Говорили о сотне зверски замученных помещицей дворовых, о страшных пытках, которым она их подвергала перед тем, как отправить на тот свет. Молва так возбудила общество, что пришлось нарядить следствие по делу Салтыковой. Следствие тянулось шесть лет, пока не состоялось решение суда, утвержденное уже новой государыней Екатериной II в 1768 году.

Салтычиха родилась в 1730 году, имела от мужа двоих сыновей, была довольно состоятельна, зимой жила в собственном доме у Сретенки, на Кузнецкой улице, а летом выезжала в свое богатое подмосковное имение — село Троицкое. Иногда Салтычиха совершала дальние поездки по святым местам, в Киев, следовательно, была богомольна. Это не мешало ей мучить, пытать и убивать своих дворовых людей и особенно — сенных девушек. Многочисленные доносы и жалобы крепостных об изуверствах их госпожи и даже страшная улика — изуродованное, обваренное кипятком тело дворовой девушки не приводили ни к какому результату. Чиновники за деньги готовы были покрыть самые страшные преступления. Салтычиха даже хвасталась перед дворовыми: «Вы мне ничего не сделаете… сколько вам ни доносить, мне они (чиновники-милостивцы. — Е. А.) все ничего не сделают и меня на вас не променяют».

Приказывая конюхам убить пытанных ею крестьян, Салтычиха в исступлении кричала: «Бейте до смерти, я сама в ответе и никого не боюсь… никто ничего сделать мне не может!» Деньги, щедрые подношения (например, двадцать возов сена, овес, мука, гуси, утки) чиновникам Полицмейстерской канцелярии, одному из советников Сыскного приказа (тогдашнего уголовного розыска), секретарю Тайной конторы — отделения Тайной экспедиции (тогдашнего политического сыска) помогали Салтычихе выкрутиться из таких «убийственных дел», за которые простые смертные попадали в Сибирь. Естественно, хуже всего приходилось самим доносчикам. Их признавали лжедоносчиками, били кнутом и отправляли либо в ссылку, либо — что еще страшнее — отдавали назад помещице, которая мучила их по-своему. И все-таки сколько веревочка ни вейся, да кончик найдется…

Дело началось с того, что измученные пытками Салтычихи ее дворовые (всего шесть человек) отправились доносить на нее в Московскую сенатскую контору. Узнав об этом, Салтычиха выслала в погоню десяток дворовых, которые почти настигли челобитчиков, но те «скорее добежали до будки (полицейской. — Е. А.) и у будки кричали „Караул!“». Скрутить их посланцы Салтычихи уже не могли — дело получило огласку, полиция арестовала челобитчиков и отвезла на съезжий двор. Через несколько дней Салтычихе удалось подкупить полицейских чиновников, и арестованных доносчиков как-то ночью повели якобы в Сенатскую контору. Когда крестьяне увидели, что их ведут к Сретенке, то есть к дому помещицы, то они стали показывать за собою «дело государево». Конвойные пытались побоями заставить их замолчать, но потом, по-видимому, испугались и отвели колодников вновь в полицию, после чего дело о страшных убийствах и началось.

Из челобитной Ермолая Ильина стало известно, что Салтыкова убила одну за другой трех его жен. К челобитной Ильина присоединился конюх Савелий Мартынов. Более всего дворовые умоляли власти не возвращать их госпоже, «чтоб от таковых смертных губительств и немилосердных безчеловеческих мучительств защитить, не отдавая помещице их, доносителей». При этом Ильин и Мартынов первыми назвали общую приблизительную цифру убитых их госпожой за пять лет: «От 1756 году душ со ста таковым же образом ею, помещицею, погублено, и по исследовании за те бесчеловечные мучительства и смертные убивства учинить с нею как законы повелевают».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению