Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130-1194 - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 24

Ныне монастырь Святого Иоанна в Эремити представляет собой фактически пустую оболочку. Ничто не напоминает о том, что в самые блистательные годы нормандского королевства это был самый богатый и привилегированный монастырь на всей Сицилии. Датой его основания считается 1142 г., и в грамоте, выпущенной спустя шесть лет, Рожер объявил, что его настоятель является официально священником и духовником короля с саном епископа и должен лично служить мессу в праздники в дворцовой часовне. Он далее установил, что все члены королевской семьи, за исключением самих королей, и все высшие сановники должны быть похоронены на монастырском кладбище – которое и теперь можно видеть к югу от церкви ^[30].

Сама церковь, ныне не освященная, удивительно мала. Ее построили на месте бывшей мечети, часть которой сохранилась как продолжение южного трансепта. Но внутреннее убранство, несмотря на останки изразцов, мозаики, фресок – и даже сталактитового потолка мечети, – не представляет интереса для неспециалиста. Очарование церкви Святого Иоанна – в нее внешнем облике. Из всех нормандских церквей на Сицилии она наиболее характерна и наиболее поразительна. Пять ее выкрашенных киноварью куполов, каждый из которых расположен на цилиндрическом барабане, чтобы сделать их выше, выглядывают из окружающей зелени, как гигантские плоды граната, и словно бы объявляют во всеуслышание, что их возводили арабские мастера. Они не красивы, но отпечатываются в памяти и остаются там как живые, когда большинство шедевров забывается.

В нескольких ярдах к северо-западу располагается небольшая открытая галерея с изящной аркадой, поддерживаемой парами тонких колонн. Галерея построена на пятьдесят лет позднее церкви и в полном контрасте с ней. Сидя там жарким полднем, вглядываясь то в возвышенную строгость королевского дворца, то в агрессивную вычурность колокольни Святого Георгия в Кемонии, вы все же помните постоянно о восточных куполах-луковицах, полускрытых за пальмовыми деревьями, и понимаете, что ислам никогда не покидал Сицилию. И возможно, в архитектуре церкви и галереи некогда важнейшего христианского монастыря королевства это чувствуется острее всего.

Это противостояние мусульманского Востока и латинского Запада настолько поражает посетителя монастыря Святого Иоанна в Эремити, что он может забыть о третьем важнейшем культурном влиянии, которое сделало нормандскую Сицилию тем, чем она была. В Палермо нет сейчас ни одного здания, чей облик напоминал бы о Византии. Несмотря на большое количество видных греческих чиновников в курии и при том, что при дворе Рожера в последние годы его правления жили греческие ученые и мудрецы, в самой столице доля греческого населения всегда была невелика. Палермо был в целом арабским городом, мало затронутым византийским влиянием в сравнении с теми областями, где греки жили со времен античности, – такими, как Валь-Демоне в восточной Сицилии, или некоторыми уголками Калабрии, где до сих пор в отдаленных деревнях говорят на диалекте греческого.

И все же со времен завоевания Сицилии и до момента, о котором мы сейчас рассказываем, греки играли жизненно важную роль в формировании новой нации. Прежде всего, их присутствие способствовало поддержанию равновесия сил между христианами и мусульманами, от которого зависело будущее нормандской Сицилии. Отец Рожера, великий граф, поощрял переселение на остров людей латинского вероисповедания – и мирян и клириков, но следил за тем, чтобы оно происходило не очень интенсивно, дабы не испугать и не оттолкнуть от себя арабов и греков. Кроме того, массовая иммиграция с континента таила в себе определенную опасность. Если не держать ее под суровым контролем, толпы знатных нормандских баронов наводнили бы Сицилию, потребовали себе фьефы, соответствующие их титулу и положению, и ввергли остров в хаос, который они всегда с собой несли. Таким образом, не будь греков, горстка христиан-латинян просто затерялась бы в общей массе мусульманского населения. Но им также отводилась другая важная роль. Они создавали альтернативу притязаниям латинской церкви и тем самым давали Рожеру I и его сыну возможность торговаться с Римом, а то и шантажировать Святой престол. Слухи, распространившиеся в 1090-х, что великий граф подумывает о переходе в православие, едва ли имели под собой хоть какие-то основания; гораздо более правдоподобным кажется предположение, что Рожер II в период своей длительной ссоры с папой Иннокентием размышлял над тем, не отвергнуть ли ему папскую власть вообще ради некоего цезаропапизма по византийскому образцу. Во всяком случае, известно, что в 1143 г. Нил Доксопатриос, греческий архимандрит Палермо, посвятил Рожеру – с полного согласия короля – «Трактат о патриарших престолах», в котором доказывалось, что после перенесения столицы империи в 330 г. в Константинополь и признания на Халкедонском соборе в 451 г. его «Новым Римом» папа потерял право на главенство над церковью, которое теперь принадлежит византийскому патриарху.

Но к середине XII в. ситуация изменилась. Сицилия богатела, процветала, политическая обстановка становилась более стабильной. В противоположность Италии с ее непрерывными смутами, остров стал образцом страны, где под властью справедливого и просвещенного правителя царит мир и почитаются законы; а смешение народов и языков придает ей силу, а не оборачивается слабостью. По мере того как репутация Сицилии укреплялась, все больше священнослужителей и государственных мужей, ученых, торговцев и бесстыжих авантюристов отправлялись из Англии, Франции и Италии в это, как казалось многим из них, истинное Эльдорадо, Солнечное королевство. В результате греческая община утратила свое влияние. Это было неизбежно. Она практически не увеличивалась за счет переселенцев, и латинская община все больше превосходила ее по численности. В атмосфере религиозной терпимости от нее уже не требовалось исполнять роль буфера между латинским христианством и исламом. Наконец, Рожер установил твердый контроль над латинской церковью и больше не нуждался в альтернативе.

Но никакой дискриминации греков не замечалось. Учитывая, что Отвили всегда испытывали смешанные чувства по отношению к Византийской империи – восхищение ее институтами и искусством сочеталось с недоверием (в котором присутствовала немалая доля ревности), – для них было бы простительно рассматривать чужеродное меньшинство, чьи политические и религиозные симпатии казались откровенно сомнительными, как людей второго сорта. Но они никогда так не поступали. Рожер и его преемники поддерживали своих греческих подданных, когда они в этом нуждались, и заботились об их благоденствии и благополучии их церкви. В течение целого столетия на Сицилии были греческие адмиралы, и по крайней мере до окончания правления Рожера вся фискальная система оставалась в руках греков и арабов ^[31]. Акценты сместились вполне закономерно. Хотя и подчинявшиеся формально латинским церковным властям василианские монастыри продолжали в большом количестве возникать в течение пятидесяти лет. Особой известностью пользовался монастырь Святой Марии, около Россано в Калабрии ^[32], основанный в период регентства Аделаиды в начале века, и дочерний ему монастырь Спасителя в Мессине, построенный на тридцать лет позже. Он вскоре стал главным греческим монастырем на Сицилии, но он же оказался последним. С тех пор королевские благодеяния изливались на новые латинские обители – монастырь Святого Иоанна в Эремити, а позже – Маниаче и Монреале.