Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Пайпс cтр.№ 127

Новый германский канцлер нашел такие беззастенчивые призывы к свержению законной власти чрезмерными. К этому времени уже и министерство иностранных дел пришло к выводу, что с него хватит большевиков. На состоявшемся в октябре межведомственном совещании министерство иностранных дел впервые поддержало предложение разорвать отношения с Москвой. В составленном его сотрудниками в конце месяца меморандуме о перемене политического курса говорилось: «Мы, испортившие свою репутацию тем, что изобрели большевизм и выпустили его на волю во вред России, должны теперь, в последний момент, по крайней мере не протягивать ему руку помощи, чтобы не потерять доверия России будущего»²¹⁸.

У Германии имелись достаточные основания для разрыва с Москвой, поскольку Иоффе, который уже весной и летом вел здесь подрывную работу, теперь стал открыто разжигать революцию. Впоследствии он с гордостью писал, что в этот период агитационно-пропагандистская работа его посольства «все более принимала характер решительно революционной подготовки вооруженного восстания. Помимо конспиративных групп спартаковцев в Германии, в частности в Берлине, со времени январской [1918 г.] забастовки существовали, конечно нелегальные, Советы рабочих депутатов… С этим Советом российское посольство находилось в постоянной связи… [Берлинский] Совет полагал, что восстание только тогда окажется своевременным, когда весь берлинский пролетариат будет хорошо вооружен. С этим приходилось бороться. Нужно было указывать, что если ждать этого момента, то до восстания никогда дело не дойдет, что достаточно вооружения только авангарда пролетариата… Тем не менее стремление германского пролетариата вооружиться было вполне законно и разумно, и посольство всячески содействовало этому»²¹⁹. Содействие это принимало форму денежных субсидий и поставки оружия. Когда советское посольство покидало Берлин, по небрежности был оставлен документ, из которого следовало, что между 21 сентября и 31 октября 1918 года оно закупило на сумму в 105 000 марок 210 единиц огнестрельного оружия и 27 000 патронов²²⁰.

Для разрыва дипломатических отношений вполне хватило бы заявления высшего советского законодательного органа о поддержке революционных сил в Германии и той деятельности, которую вел Иоффе, воплощая это заявление в жизнь. Но министерство иностранных дел хотело получить прямой повод и с этой целью спровоцировало следующий инцидент. Зная, что советские дипкурьеры в течение многих месяцев привозят в посольство агитационные материалы, распространяемые затем в Германии, оно устроило так, что на Берлинском вокзале контейнер с дипломатической почтой из России при разгрузке как бы случайно упал и разбился. Это произошло вечером 4 ноября. Из поврежденного контейнера потоком хлынули пропагандистские материалы, содержащие призывы к немецким рабочим и солдатам подняться и свергнуть правительство²²¹. Иоффе было предписано немедленно покинуть страну. Выразив положенное в таких случаях негодование, он, тем не менее, не забыл перед отъездом в Москву оставить д-ру Оскару Кону, члену Независимой социалистической партии и фактическому резиденту советской миссии, 500 000 марок и 150000 рублей в качестве дополнения к сумме в 10 млн. рублей, выделенной перед этим «на нужды германской революции» ^[177].

* * *

Русская революция никогда не была узконациональным событием, имевшим значение лишь для судеб самой России: уже с начала февральских событий, и в еще большей степени после того, как большевики захватили Петроград, она приобрела международное значение. На это было две причины.

Россия представляла собой театр военных действий. Ее односторонний выход из войны затрагивал жизненные интересы обоих воюющих блоков. И поскольку война продолжалась, ни для одной из сторон не было безразлично, что происходит в России: благодаря самому своему географическому положению Россия неизбежно оказывалась втянутой в водоворот мирового конфликта. Большевики вовлекали страну в этот конфликт еще сильнее, натравливая друг на друга воюющие стороны. Весной 1918 года они обсуждают со странами Четверного согласия вопросы создания на своей территории многонациональной антигерманской армии, разрешают союзникам занять Мурманск и приглашают их оказать помощь в создании Красной Армии. Осенью того же года они призывают немецкие вооруженные силы освободить от войск союзников северные порты России и нанести удар по Добровольческой армии. Вновь и вновь Германии приходилось вмешиваться, оказывая большевикам политическую и финансовую поддержку и спасая этим режим. Хельфферих, обращаясь в воспоминаниях к кризису советского режима в июле — августе 1918 года, признает, что «самую сильную поддержку большевистскому режиму в критический период его существования, пусть неосознанно и ненамеренно, оказало правительство Германии»²²⁴. В свете всех этих фактов вряд ли можно всерьез утверждать, что «интервенция» иностранных держав в Россию в 1917–1918 годах имела целью отстранить большевиков от власти. Прежде всего они стремились повлиять таким образом на ход войны на Западном фронте: страны Четверного согласия — путем восстановления фронта в России, а страны Четверного союза, наоборот, — путем поддержания его бездействующим. Большевики принимали в этом вмешательстве активное участие, призывая то одну сторону, то другую, — в зависимости от того, что соответствовало в тот или иной момент их интересам. Германская «интервенция», которой они добивались и которую приветствовали, вероятно, спасла их, не дав разделить судьбу Временного правительства.

Кроме того, большевики с самого начала заявляли, что в эпоху социалистических революций и глобальных классовых войн границы между государствами становятся бессмысленными. Они выпускали воззвания, призывающие народы зарубежных стран свергать свои правительства. Они ассигновали на это специальные средства из государственного бюджета. И там, где это было возможно (а такая возможность открылась для них в это время только в Германии), они деятельно пытались ускорить наступление революции. Бросая таким образом вызов законным правительствам других стран, большевики давали им полное право ставить под сомнение легитимность режима, существующего в советской России. И если в 1917–1918 годы никакое правительство не воспользовалось этим правом, то только потому, что ни одно государство не было в тот момент в этом заинтересовано. Немцы считали, что большевики проводят политику, полезную для Германии, и поддерживали их каждый раз, когда их режим начинал шататься. Страны Четверного согласия были слишком поглощены защитой своих интересов на поле боя. Вопрос, заданный одним историком: «Каким образом советское правительство, не имевшее сколько-нибудь серьезных вооруженных сил, продержалось в течение первого года революции посреди этой самой разрушительной из всех известных до того времени в человеческой истории войн?»²²⁴ — получает, таким образом, очевидный ответ. Эта разрушительная война полностью заслонила собой события в России. Германия поддерживала большевистский режим. У стран Четверного согласия были другие заботы.