Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Пайпс cтр.№ 150

Трагичность ситуации, в которой оказалось городское население центральной и северной России к середине 1918 года, прояснится еще больше, если мы вспомним, что в результате Брестского мира Россия потеряла Украину, приносившую до этого более трети всех зерновых в стране, и что чешское восстание в июне 1918 года отрезало доступ в Сибирь. Не только города и индустриальные центры, но и все большее число деревень, расположенных в неплодородных областях либо занятых надомным промыслом, страдали от голода. Случись только плохая погода, и несчастье становилось неизбежным.

Эта ситуация была чревата как опасностями, так и преимуществами для большевиков. Голод в городах и промышленных областях стимулировал недовольство и подрывал их политическое влияние. В 1918 году города по всей России вскипали и волновались от недостатка хлеба. В Петрограде, где к концу января 1918 года дневной паек составлял 100 г хлеба, выпеченного пополам с молотой соломой, положение было особенно напряженным³³. Поскольку этого рациона не хватало для поддержания жизни, горожане вынуждены были прибегать к услугам рынка, причем рыночные цены были искусственно взвинчены вследствие преследования крестьян-торговцев сотрудниками ЧК. Так, цены на хлеб колебались в пределах от двух до пяти и более рублей за фунт, что делало его недоступным для рабочих: те из них, кому посчастливилось найти работу, получали в лучшем случае 300–400 рублей в месяц³⁴. В течение всего 1918 года пищевой паек в Петрограде менялся каждые несколько дней, повышаясь или понижаясь в зависимости от того, смогли или нет продовольственные поезда пройти сквозь засады, которые устраивали солдаты-дезертиры и голодные крестьяне. Если последним удавалось перебить охрану, они обирали поезд в одну минуту, и в Петроград он приходил пустым. К марту хлебный паек в Петрограде медленно дошел до 150 г, но уже в конце апреля упал до 50-ти. В провинциальных городах ситуация была не лучше. В Калуге, например, в начале 1918 года дневной паек составлял 125 г³⁵.

В попытках уйти от голода люди толпами бежали из городов: в основном это были крестьяне, пришедшие в город во время войны, чтобы найти работу в оборонной промышленности, и демобилизованные солдаты городских гарнизонов. По сведениям того времени, население Петрограда непрерывно сокращалось: к апрелю 1918 года 60 % промышленных рабочих, проживавших в нем на январь 1917 года (т. е. 221 000 из 365 000), выехали в деревню³⁶. Такая же картина наблюдалась и в Москве. За годы революции и гражданской войны Москва потеряла половину своего населения, а Петроград — две трети³⁷, что в большой мере свело на нет индустриализацию России и вернуло ей старый облик ^[209]. По оценкам русских статистиков, 884 000 семей, или около 5 000 000 человек, бежали из городов в деревню за период между 1917 и 1920 годами³⁸. Это соответствует числу крестьян, переселившихся в городские местности за время войны (примерно 6 000 000).

Оставшиеся в городах выражали недовольство недостатком продовольствия, выходя на демонстрации или даже организуя восстания. Мужчины и женщины из низших сословий, обезумев от голода, с боем брали магазины и склады продовольствия. В газетах публиковались сообщения о домохозяйках, бегавших по улицам с криками: «Хлеба!» Торговцы, заламывавшие слишком высокие цены, рисковали стать жертвами самосуда. Во многие города по указу местных властей был прекращен или ограничен въезд. Петроград стал закрытым городом: в феврале 1918 года Ленин подписал указ, запрещавший лицам, проживавшим в других местах, въезд в столицу и некоторые области северной России. Эта практика была принята и в других городах³⁹.

В атмосфере голода и беззакония росла городская преступность. По донесениям милиции, в третий месяц большевистского правления населением Петрограда было совершено 15 600 краж со взломом, 9370 ограблений магазинов, 203 801 карманная кража и 125 убийств⁴⁰. О числе незарегистрированных преступлений можно только догадываться, но оно было, по-видимому, велико, поскольку запуганные жертвы произвола боялись доносить на грабителей, орудовавших под именем «экспроприаторов».

В деревне тоже царил хаос. Некоторые губернии (например, Воронежская) были завалены хлебом; другие (соседняя с ней Рязанская) отчаянно голодали. Пока одни сидели на значительных излишках хлеба, другие умирали с голода. Владельцы излишков либо продавали зерно по рыночным ценам, либо, в большинстве случаев, припрятывали его в надежде, что государственная монополия на торговлю хлебом будет отменена. Благотворительность была не в ходу: сытые крестьяне не только прогоняли, но и преследовали голодных, осмелившихся просить подаяния⁴¹.

Страницы газет первой половины 1918 года, посвященные проблемам села, дают нам картину непрекращающегося и неприкрытого кошмара. Заметка, опубликованная в «Рязанской жизни» в начале марта, может быть, и не совсем показательна, поскольку голод в Рязани достигал чудовищных размеров, но дает некоторое представление о том, как быстро стала вырождаться деревня при большевиках, до какой примитивной анархии она опустилась. По сообщению газеты, крестьяне этой губернии ограбили все магазины, торговавшие спиртным, и находились в состоянии беспробудного пьянства. Они устраивали дикие драки и оргии, в которых принимали участие старики и молодые девушки. Детей, чтобы не путались под ногами, тоже поили водкой. Не желая терять свои деньги в результате конфискации и инфляции, крестьяне проигрывали огромные суммы в азартные игры, чаще всего в «очко»: простой мужик мог спустить таким образом до тысячи рублей за вечер. «Старики… покупают картины «страшного суда». Мужики в глубине души верят, что «конец мира» близок… А пока, до ада, на земле идет ломка всего старого, недавно с большими усилиями созданного. Ломают все так, что треск идет по всему уезду»⁴².

В тем местах, где голод был особенно силен, отчаявшиеся крестьяне устраивали «голодные бунты», уничтожая все вокруг. После одного такого бунта в неком уезде Новгородской губернии местные коммунистические власти обложили население в 12 000 человек «контрибуцией» на сумму 4,5 млн. рублей, как если бы они были восставшим населением захваченной колонии⁴³.

Голод был несомненной опасностью, однако большевики усматривали в нем и положительные стороны. Во-первых, государственная монополия на торговлю хлебом хоть и привела к сокращению продовольствия, но зато позволила ввести систему распределения, которая, в свою очередь, позволила взять под контроль городское население и выделить и поощрить определенные социальные группы. Во-вторых, голод сломил дух нации, сделав ее неспособной к сопротивлению. Психология голода изучена плохо, но русские исследователи отмечали, что он делает человека более склонным подчиняться авторитету. «Голод плохой спутник в творчестве и созидании, — писал один большевик, — он вдохновитель слепого разрушения, темного страха, желания отдаться, вручить свою судьбу на волю кого-то, кто бы взял ее и устроил»⁴⁴. Если голодный и может драться, то только с таким же голодным и за кусок хлеба. Этот вид политической апатии приводит человека к покорности, которой не добиться полицейскими мерами.