Центурионы Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Пенской cтр.№ 46

Отметим, что вряд ли выбор стрельцов Тетерина для ливонской «посылки» был случаен – сам Тимофей к тому времени был уже опытным командиром, и, надо полагать, на хорошем счету у Ивана Грозного. Его бойцы имели опыт подобных походов и взаимодействия с легкой иррегулярной поместной и татарской конницей. Но теперь им предстояло померяться силой с новым неприятелем.

Задача, которая была поставлена царем перед воеводами, посланных наказать ливонцев за их «неисправленье» (опять-таки согласно показаниям пленных), была проста – «brennen, morden, rauben» (или, попросту говоря, жечь, убивать, грабить). Об этом же писал, к примеру, и ливонский хронист Б. Рюссов, автор «Ливонской хроники»: «Московит (то есть Иван Грозный. – В. П.) начал эту войну не с намерением покорить города, крепости или земли ливонцев; он хотел только доказать им, что он не шутит, и хотел заставить их сдержать обещание, и запретил также своему военному начальнику осаждать какую-либо крепость». Да и князь А.М. Курбский (кстати, здесь, в Ливонии, в январе 1558, в первый раз пересеклись пути Тимофея Тетерина и князя, и кто знает, не завязались ли здесь их отношения, не стал ли тогда молодой и честолюбивый стрелецкий голова «человеком» Курбского?) также прямо указывал на то, что он и его воины получили приказ «не градов и мест добывати, но землю их (ливонцев. – В. П.) воевати»⁵⁴⁶. И если к этому добавить сведения о составе и структуре московской рати, то на фоне всего этого несколько странно звучит мнение, высказанное А.И. Хорошкевич, которая писала, что «задуманный с огромным размахом, поход разбился о подводные камни внутриполитических разногласий, которые сопровождали Ливонскую войну на протяжении почти всего ее хода»⁵⁴⁷. Нет, речь шла именно о «продолжении политики иными средствами», о, говоря словами Б.Н. Флори, «военной демонстрации», «которая должна была принудить орден отказаться от своей политики саботажа»⁵⁴⁸. Отпуская свою рать «в зажитье» в богатые ливонские земли, царь рассчитывал одним выстрелом убить двух зайцев – дать своим небогатым и свирепым детям боярским, и тем более новым подданным, татарам, прекрасную возможность разжиться «животами» и пленниками, а непонятливым ливонцам наглядно продемонстрировать, что худой мир лучше доброй ссоры и что лучше заплатить требуемую с них сумму, чем терпеть разорение и опустошение. А в том, что царские ратники отнюдь не намерены церемониться с государевыми ворогами, могли убедиться псковичи еще в конце 1557 г., когда поход еще только-только начинался. Как писал псковский летописец, «князь Михайло (Глинский. – В. П.) людьми своими, едоучи дорогою, сильно грабил своих, и на рубежи люди его деревни Псковъские земли грабили и живот секли, да и дворы жгли христианьския»⁵⁴⁹. И если уж на своей земле царские «воинники» вели себя как во вражеской, то как бы они действовали «за рубежом», когда их никто и ничто не сдерживало? Справедливости ради отметим, что поведение немецких ландскнехтов в той же Ливонии было примерно таким же, как детей боярских и уж тем более татар на Псковщине⁵⁵⁰.

Но вернемся же обратно к описанию зимнего 1558 г. похода русских войск в Ливонию и той роли, какую в нем сыграл Тимофей Тетерин и его бойцы. Русско-татарский огненный смерч пронесся преимущественно по землям Дерптского епископства, краем задев владения собственно ордена и рижского архиепископа, и носил, по словам А.И. Филюшкина, «специфический характер», поскольку воины Ивана Грозного «не брали городов и замков (да и сложно было это сделать, не имея grosen geschutze, тяжелой артиллерии. – В. П.) но картинно осаждали их, жгли и грабили посады, разоряя округу». За время двухнедельного рейда, по словам историка, было сожжено и разграблено около 4 тысяч дворов, сел и мыз⁵⁵¹. Ливонские власти не смогли противопоставить русским ничего равнозначного. Тот же Курбский писал (а в походе он был первым воеводой Сторожевого полка), что за все время, пока они «воевали» «землю Ифлянскую», неприятель «нигдеже опрошася нам битвою»⁵⁵². В лучшем случае небольшие ливонские отряды, осмеливавшиеся покинуть свои замки и города, побивали отдельные мелкие русские и татарские «загоны», брали немногих пленных, и поспешно укрывались обратно за стенами и башнями, не решаясь вступать в бой с главными силами московской рати. Там же, где они пытались сделать это, их ожидал сокрушительный разгром, как это было под Дерптом или городком Фалькенау (русские называли его Муков)⁵⁵³.

Но это все было потом, а пока, перейдя русско-ливонскую границу под Псковом 22 января 1558 г., царское воинство разделилось. Главные силы во главе с князем Глинским и «царем» Шах-Али двинулись на Дерпт-Юрьев на северо-запад, обходя Чудское озеро, а часть сил была отряжена на запад и юго-запад. Этой «лехкой» ратью командовали князья В.И. Барбашин и Ю.П. Репнин, а также Д.Ф. Адашев. Помимо татар, «черкас пятигорских» и некоторого числа русских детей боярских, в нее вошли также стрельцы и казаки, которые, надо полагать, должны были поддерживать огнем действия легкой иррегулярной конницы на тот случай, если неприятель попытается контратаковать. И скорее всего, именно здесь и действовали на первых порах Тимофей Тетерин со своими бойцами. И действовали они, надо сказать, успешно, подвергнув опустошению владения ордена и рижского архиепископа, приковав к себе внимание магистра и архиепископа и не позволив им оказать помощь епископу Дерпта, на которого обрушился главный удар. Летописец, опираясь на воеводские «отписки», потом писал, что «князь Василеи и князь Юрьи и Данило воевали десять ден», и «у Нового городка (Нейгаузен. – В. П.) и у Керекепи (Кирумпэ. – В. П.) и у городка Ялыста (Мариенбург, под которым русские объявились 23 января. – В. П.) да у городка у Курслова (Зоммерпален. – В. П.) да у Бабия городка (Улцен. – В. П.) посады пожгли и людеи побили многих и полону бесчислено множество поимали». За 10 дней «лехкая» рать Барбашина, Репнина и Адашева опустошила местность «подле Литовскои рубеж, вдоль на полтораста верст, а поперег на сто верст» – можно только удивляться той скорости, с которой действовали русские и татары (которым, впрочем, было не привыкать к такого рода «работе»)!⁵⁵⁴

Завершив свою опустошительную деятельность в этом районе, русско-татарская рать повернула к северу, на соединение с главными силами под Дерптом, и «сошлися с царем и с воеводами под Юрьевом дал бог здорово». Суровая зима для них – по словам псковского книжника, «зима была тогды гола без снегоу с Рожества христова, и ход был конем ноужно грудовато»⁵⁵⁵, – вовсе не была помехой. Собравшись воедино под Юрьевом-Дерптом, русские полки в течение трех дней беспощадно опустошали его окрестности, после чего переправились через Эмбах и двинулись дальше к северу, «направо к морю». Как писал летописец, воеводы «воину послали по Ризскои дороге и по Колыванскои и воевали дороги за пятьдесят верст, а до Колывани з тридцать» (11 января русские отряды добрались до Везенберга. – В. П.).

Держа главные силы в кулаке, Глинский, Юрьев и Шах-Али медленно катились огненным валом в северном направлении, рассылая во все стороны мобильные отряды. В одном из них, отправленном к городу Лаису, где, по сообщениям пленников, была «большая збеж», был и Тимофей Тетерин со своими людьми: «Под Лаюс город посылали голов стрелецких Тимофея Тетерина да Григория Кафтырева, а с ними их сотцкие с стрельцы, да голов с детми боярскими Михаила Чеглокова да Семенку Вешнякова да Федора Ускова и Татар и Черкас и Мордву». Из этого перечня видно, что под Лаис отправился примерно 4-тысячный русский отряд (около 1 тысячи стрельцов, 500–600 русских детей боярских и до 3 тысяч татар, мордвы и «пятигорских черкас»). Стрельцы Тетерина и Кафтырева были, надо полагать, посажены на конь, чтобы не отставать от легкой русско-татарской конницы, и шли, как это было во время той же третьей Казани, в авангарде «лехкой» рати с тем, чтобы поддержать огнем конницу, если вдруг она наткнется на противодействие ливонцев. Однако и на этот раз противник не рискнул вступить в «прямое дело». 5 февраля 1558 г. «головы под город пришли, – писал летописец, – а посад пожгли и побили многих людеи, убили болши трех тысяч, а поимали множество полону и жеребцов и всякие рухледи»⁵⁵⁶. Можно только представлять, какая трагедия, разыгравшаяся под стенами Лаиса, скрывается за этими сухими летописными строками, явно заимствованными из официального воеводского отчета о проделанной работе! Война в те времена – дело чрезвычайно жестокое и беспощадное и по отношению к мирному населению – совсем не рыцарское. И еще – обращает на себя внимание тот факт, что в перечне начальных людей «лехкой» рати, посланной к Лаису, Тетерин назван первым, и выходит, что он, скорее всего, и возглавлял ее (а значит, и ответственность за резню, учиненную под Лаисом, ложится прежде всего на него).