Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 264

Однако главная заслуга Галилео Галилея заключается не в его открытиях через наблюдение неба, а в разработке собственной теории и ее соединении с технической практикой. Первым делом он описал физические принципы, лежащие в основе Коперниковой теории Вселенной, через математический расчет траектории движения небесных тел. Своим трудом он вывел механику из мира секретов производства ремесленника и сделал ее наукой. Более того, Галилео пришел к своим умозаключениям в результате проведения систематических экспериментов. На их основе образовались статика и динамика, которые Галилео назвал «двумя новыми науками». Изданные результаты составили целый том Галилео Галилея, в котором можно найти первое заявление о революции в научном мышлении, под названием «Диалог о двух системах мира» (то есть Птолемея и Коперника) 1632 года. Менее замечательным, чем его содержание, но все еще интересным фактом следует счесть то, что данный труд составлен не на латинском, а просторечном итальянском языке и посвящен папе римскому; Галилео Галилей несомненно принадлежал к добропорядочным католикам. Все же эта книга совершенно справедливо наделала много шума, так как ее выход в свет означал конец христианско-аристотелевского мировоззрения, считавшегося великим культурным триумфом средневековой церкви. Галилео предстал перед судом инквизиции. Его признали виновным в ереси, и он отрекся от своей теории, но популярность его книга после этого не потеряла. С тех пор верховенство в научном мышлении принадлежало Копернику и гелиоцентрическим воззрениям.

В 1642 году, когда умер Галилео Галилей, родился Исаак Ньютон. К его достижениям относится объяснение с точки зрения физики Коперниковой Вселенной; он показал, что высказывания Кеплера и Галилея подтверждаются одними и теми же законами механики, и наконец-то свел воедино знания о Земле и звездах. Он применил новые математические методы под названием «метод флюксии» или, как позже его назвали, «дифференциальное и интегральное исчисление». Их изобретение Ньютону не принадлежит; он применил их к физическим явлениям. И они послужили вычислению положения тел в их движении. Свои умозаключения он изложил при освещении теории движения планет, вошедшей в книгу, которая оказалась самым важным и авторитетным научным трудом после труда Евклида. В «Началах», как для краткости называют его труд (или «Математические начала натуральной философии»), показано, как гравитация сохраняет физическую Вселенную. Общие культурные последствия данного открытия сопоставимы с последствиями для всей науки. Нам нечем измерить эти последствия, но они могут оказаться гораздо глубже. Тот факт, что одним-единственным законом, открытым наблюдением и вычислением, можно объяснить настолько многое, стало поразительным откровением той мощи, которая принадлежит новому научному мышлению. Высказывания папы римского приводились в избытке, но в следующем его высказывании точнее всего оценивается воздействие трудов Ньютона на европейские умы: «Природа и законы Природы скрываются в потемках, Бог сказал: „Пусть будет Ньютон!” – и все осветилось».

Исаак Ньютон, таким образом, в свое время вместе с Френсисом Бэконом стал вторым из канонизированных праведников нового учения. В случае с Ньютоном такое утверждение никак не выглядит преувеличением. Этого человека отличали практически универсальные научные интересы, и, как говорится, он обогатил все, к чему прикоснулся. Только вот далекому от науки человеку в полной мере осознать значение трудов Ньютона не дано. Одно очевидно для всех: он завершил революцию, начатую Коперником. Динамическая концепция Вселенной пришла на смену статической. Величие его достижения оказалось достаточным, чтобы определить развитие физики как науки на предстоявшие парочку столетий и привязать все остальные науки к новой космологии.

Ньютон со своими предшественниками никак не ожидал, что его достижения послужат предвестником непримиримого конфликта науки и религии. Понятно, что Ньютону явно доставляло удовольствие наблюдать то, как законом тяготения не совсем подтверждается представление о Вселенной как некоей саморегулирующейся системе, автономной с момента сотворения; если ее сравнивать с простыми часами, тогда их создателю пришлось бы сделать нечто большее, чем изобрести их, собрать, завести и отойти в сторону. Он даже обрадовался появлению логического провала, который мог бы перекрыть постулатом божественного вмешательства, ведь он оставался страстным апологетом протестантской веры.

Как бы то ни было, церковники, особенно католические, с большим трудом мирились с положениями новой науки. Важный вклад в науку во времена Средневековья сделали священнослужители, но с XVII до середины XIX века они выполнили совсем немного перворазрядных научных разработок. Понятно, что активнее в научной деятельности принимали участие церковники в странах, которые контрреформация обошла стороной, а там, где она одержала победу, наступил полный застой. Как раз в XVII веке произошел раскол между живой религией и наукой, который с тех пор преследовал европейскую историю интеллектуальной деятельности, независимо от всех усилий, время от времени прилагавшихся для его предотвращения. Символический случай касается судилища над неаполитанцем Джордано Бруно. Он был не ученым, а перекупщиком, прежде служившим доминиканским монахом, порвавшим со своим орденом. Бруно бродил по Европе, где издавал спорные труды, занимался магической «таинственной наукой» происхождением предположительно из Древнего Египта. В конечном счете он попал в лапы инквизиции, и после длившегося восемь лет расследования в 1600 году в Риме его сожгли на костре за проповедь ереси. Его казнь служит основанием более поздней исторической мифологии, посвященной появлению «свободной мысли», борьбе между сторонниками прогресса и служителями религии в той форме, как ее стали видеть потомки.

В XVII веке тогдашние ученые и философы такого противопоставления практически не замечали. Ньютон, считавшийся плодовитым писателем на библейские и теологические темы и полагавший, что его труд над пророческими книгами точно так же безупречен, как «Принципия» («Принципы математики»), явно считал, что Моисей владел гелиоцентрической теорией, и рекомендовал своим читателям «остерегаться Философии, тщетного обмана и сопротивления науке, притворно называемой таковой», и обращаться за истиной к Ветхому Завету. Изобретатель логарифмов Джон Непер с радостью обнаружил новый инструмент, с применением которого поддавались расшифровке таинственные ссылки в Книге Откровения на «число зверя». Французский философ Рене Декарт сформулировал то, что он счел достойными философскими аргументами в защиту религиозной веры и христианской истины, совместимых с технически скептическим подходом к его предмету. Такое открытие не спасло его (и его философскую школу, названную в честь основателя картезианской) от враждебного отношения со стороны церкви. Записные апологеты религиозной веры правильно разглядели угрозу для себя: на кону стояли не просто умозаключения, к которым пришли ученые люди, а путь, которым они к нему подошли. Рационально обоснованная приемлемость религиозной веры, начавшаяся с принципов сомнения и продемонстрировавшая, что их можно успешно преодолеть, совсем не устраивала церковников, утверждавших, что истину провозглашает власть. Церковники продемонстрировали большую логику в том, что отвергли как несовместимую собственную набожность Декарта с христианством и совершенно правомерно (даже с его собственной точки зрения) внесли все его работы в «Индекс запрещенных книг».