Мировая история - читать онлайн книгу. Автор: Джон Робертс, Одд Уэстад cтр.№ 329

Населявшие материк малайцы попали в колониальную зависимость от британцев, наладивших хозяйственную деятельность наподобие той, что вроде бы процветала на плантациях островов. Большое преимущество британцев заключалось в мощи Сингапура, служившего складом и торговым центром, а в XIX веке приобретавшего все большее значение для всего региона. С политической точки зрения северные малайские области принадлежали многочисленным худородным султанам, каждый из которых так или иначе поддерживал политические связи с британской короной. Поселения Малаккского пролива превратились в британскую колонию. Через эти поселения, а также через Сингапур на плантации и рудники, принадлежавшие европейцам, доставили огромное количество китайских и индийских тружеников. В начале XX века наблюдался медленный процесс централизации, в который к тому же включились принадлежащие британцам области Северного Борнео, но данный процесс осложнялся из-за того, что к 1920 году половину его населения составили жители китайского или индийского происхождения.

Направление ветра иноземного влияния в Индокитае тоже поменялось. На протяжении тысячи с лишним лет судьба Камбоджи и Лаоса сформировалась под религиозным и художественным влиянием, исходящим из Индии, но упомянем одну из стран Индокитая, намного теснее связанную с Китаем собственной культурой. Речь идет о Вьетнаме. Условно его можно разделить на три части: Тонкин на севере, Аннам в центральной области и Кохинхина на юге. У вьетнамцев издавна сложилась традиция национального самосознания, доказательством чему служит история национальных мятежей против китайского имперского влияния. Неудивительно поэтому, что именно здесь европеизация встретила самое яростное сопротивление.

Общение представителей Европы с жителями Индокитая началось с христианских миссионеров, прибывших в XVII веке из Франции (один из них изобрел запись вьетнамского языка латинскими буквами), и расправа над теми же христианами послужила оправданием французской карательной экспедиции, отправленной во Вьетнам в 1850-х годах. Тут же последовал дипломатический конфликт с Китаем, правитель которого претендовал на свой суверенитет под данной страной. В 1863 году император Аннама по принуждению уступил часть Кохинхины французам. Король Камбоджи тоже согласился на протекторат со стороны французов. Французы на этом не остановились, продолжили захваты и вызвали сопротивление со стороны народов Индокитая. В 1870-х годах французы оккупировали дельту реки Красной; в скором времени всевозможные споры привели к войне с Китаем, считавшимся там главной державой, в ходе которой подтвердилась закономерность французских захватов в Индокитае. В 1887 году они создали Индокитайский союз, с помощью которого попытались скрыть централизованный режим управления системой протекторатов. Притом что союз предназначался для сохранения власти коренных правителей (император Аннама, а также короли Камбоджи и Лаоса), целью французской колониальной политики всегда ставилась ассимиляция. Французскую культуру намечалось навязать новым французским подданным, ее верхушку – подвергнуть офранцуживанию под видом распространения модернизации и цивилизации.

Тяга французской администрации к централизации власти очень скоро позволила обнаружить, что формальная структура коренного правительства оказалась обманом. Тем самым французы против собственной воли лишали местные государственные структуры кадрового состава, не давая взамен никого из числа тех, кто пользовался поддержкой собственного народа. Такой курс грозил большими неприятностями. Напомним еще об одном важном побочном явлении французского присутствия. Французы принесли с собой свою национальную тарифную политику, послужившую тормозом индустриализации. Из-за нее предприниматели Индокитая, как и их индийские коллеги, задались следующим вопросом: ради кого существуют их страны? Более того, концепция Индокитая, считавшегося целиком частью Франции, жителей которого предстояло превратить во французов, тоже стала источником проблем. Французской администрации пришлось разбираться с парадоксом, состоявшим в том, что доступ к французскому образованию мог привести к размышлению о вдохновляющем девизе, украшавшем официальные здания и документы Третьей республики: «Свобода, равенство и братство». Наконец, французское право и понятия, посвященные собственности, разбивали структуру деревенского землевладения с передачей власти в руки ростовщиков и землевладельцев. С ростом численности народонаселения в районах возделывания риса естественно накапливался революционный потенциал.

Сиам, названный Таиландом после 1939 года, оставался единственной страной Юго-Восточной Азии, где удалось отстоять национальную независимость. Причину этого можно сложить из высокого авторитета тайской монархии, а также соперничества между британцами и французами, разглядевшими выгоду в «нейтральной» зоне, которая разделяла их колониальные владения. Даже при этом ради предотвращения конфликта с европейцами королю Сиама пришлось уступить территории на западе (присоединили к Британской Бирме), на юге (перешли к Британской Малайе) и на востоке (для Французского Индокитая). Тем самым у этой страны образовалось время для проведения необходимой внутренней реформы, возможность обучить молодых людей европейским подходам к делу и завести оружие заморского изготовления для обучения личного состава армии его применению. Буддистская религия, объединявшая всех тайцев, тоже сыграла свою роль в сохранении единства страны, пока она переживала период колонизации европейцами Юго-Восточной Азии.

Самый странный случай колониализма в Юго-Восточной Азии зарегистрирован на Филиппинах, в стране, которой Соединенным Штатам Америки, считавшимся антиподом колониальной державы, досталось управлять после нанесения поражения испанцам в 1898 году. При этом американцы рассуждали так, что они воплощали в жизнь принципы так называемого модернистского империализма: по их представлениям, филиппинцы не могли управлять своей страной, и поэтому долг правительства США состоял в воспитании этого народа до уровня цивилизации, на котором им можно позволить самоуправление. Одной из таких обязанностей американцы считали передачу местному населению благ современного развития (из-за этого кое-кто из филиппинцев сегодня жалуются на то, что колониальное прошлое их страны делится на 500 лет пребывания в женской монастырской обители и 50 лет забав на аттракционах Диснейленда). Дело состояло в том, что многие филиппинцы считали себя вполне готовыми к независимости своей страны и только после кровавой колониальной войны, закончившейся в 1913 году, американцы взяли Филиппины под свой контроль. Внутри Соединенных Штатов их колониальное присутствие тоже вызывало большие споры, даже после того, как Маниле обещали полное самоуправление. Как может демократическая республика, спрашивали себя многие американцы, выступать в качестве державы, навязывающей свою власть другим народам? Этот вопрос будет отражаться эхом на протяжении всей американской истории предстоящего ей века.

XIX век оказался в полном смысле этого слова европейским столетием. Пусть даже ни у кого не остается сомнений в том, что некоторые европейские общества к середине XVII века уже превратились в совершенно отличные от тех, какими были прежде, и от остальных обществ, где бы те ни располагались, – основные концепции модернизма появились в результате, а не в процессе промышленных революций. На протяжении XIX столетия умы менялись вследствие применения новых приемов практических действий, внедренных в процессе механизации, и новых способов производства энергии. Привычки потребления поменялись, и эволюция глобальных рынков проходила стремительно. Преобразование мира, как его описал один немецкий историк, шло путем налаживания связей и взаимодействия. В центре этих процессов стоял обмен идеями, а ключевая идея, определившая предстоявший век, заключалась в научном представлении о национализме.