Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Шубин cтр.№ 57

Барту предпринимал титанические усилия, чтобы как-то «разрулить» все эти противоречия. Но неудачи его политики продолжались. 26 января 1934 г. был заключен пакт о ненападении между Германией и Польшей. Поляки сочли, что Германия лучше гарантирует безопасность Польши от СССР, чем Франция и СССР — безопасность от Германии. Жена министра иностранных дел Польши Бека не без иронии объясняла Барту суть новых отношений между Францией и Польшей: «Можно не достигнуть согласия в семейной жизни, но остаться друзьями после развода» ^[285].

В резерве у Барту оставался вариант «Балканской Антанты» — союза Югославии, Румынии, Греции и Турции. Но все эти государства, заключившие союз между собой, было нелегко привлечь в Восточный пакт, так как они были настроены крайне антикоммунистически.

9 октября 1934 г. в Париж прибыл король Югославии Александр, уже много лет пытавшийся сплотить сербов, хорватов, словенцев и македонцев в единую нацию. Политика короля вызывала ненависть хорватских и македонских националистов. Когда Барту, встречавший Александра, ехал с ним в открытой машине, раздались выстрелы, поразившие обоих государственных деятелей. Стрелял македонец В. Георгиев. Покушение было организовано при участии немецких нацистов и хорватских националистов-«усташей».

Новый французский министр иностранных дел П. Лаваль был гораздо меньшим энтузиастом борьбы против Германии, чем его предшественник. Через пять лет Франция будет разгромлена Германией, и Лаваль возглавит марионеточное пронацистское правительство. После войны его казнят как коллаборациониста. В 1935 г. Лаваль действовал по инерции, продолжая доводить наработки Барту по Восточному пакту, постоянно оглядываясь на Великобританию, которая отрицательно относилась к военному союзу с СССР.

Проект «Восточного пакта» фактически развалился. В конце концов СССР и Франция решили оформить договорами то, что осталось от него. А остался треугольник СССР-Франция-Чехословакия. Чехословакия оказалась в «треугольнике» как союзник Франции — к СССР в Праге питали чувства опасения, но он был далеко, а Германия — близко. И если уж Франция решила пугать Германию Советским Союзом, чехи были готовы участвовать.

2 мая 1935 г. был заключен пакт о взаимопомощи между СССР и Францией, а 16 мая — между СССР и Чехословакией. Пакты предусматривали помощь трех стран друг другу в случае, если одна из сторон столкнется с чьей-либо агрессией. Помощь Советского Союза Чехословакии обуславливалась тем, что помощь окажет также и Франция — СССР не доверял «капиталистам» и оставлял за собой право остаться в стороне от конфликта, если Франция обманет и не вступит в войну с агрессором. При этом конкретные формы взаимной помощи не оговаривались. Все эти слабости договора сыграют три года спустя трагическую роль. Но так или иначе, начало коллективной безопасности было положено. Дело было за продолжением.

Три сосны Коминтерна

Приняв в 1927–1928 гг. «левый» курс в стратегии Коминтерна, сталинское руководство проводило его с присущей ему последовательностью, меры не зная. Основами этого курса стали три догмы: «единый фронт снизу», «социал-фашизм» и «класс против класса». В них, как в трех соснах, Коминтерн к 1933 году заблудился окончательно. Пытаясь пройти одну, он тут же ударялся о другую.

Лозунг «единого фронта» был унаследован со времен революционного подъема 1918–1923 гг., когда на основе «единого фронта» всех «рабочих» организаций надеялись создать «рабоче-крестьянское правительство». В те годы «единый фронт» означал нечто вроде союза большевиков и левых эсеров, коалицию социалистов под руководством коммунистов. Однако быстро выяснилось, что социалисты сильнее коммунистов, в коалиции они лидируют, а сами эти коалиции в условиях спада революционной волны успеха не имеют. На V конгрессе Коминтерна в 1924 г. победила позиция Зиновьева, в соответствии с которой рабоче-крестьянское правительство могло быть только советским и только диктатурой пролетариата. Никаких социалистов в союзники брать уже не собирались. Казалось бы, лозунг «единого фронта» надо забыть. Но коммунистические идеологи не были столь расточительны, чтобы так просто разбрасываться лозунгами (и тем признавать свое теоретическое поражение). Лозунг переделали: «единый фронт снизу». Это значило, что можно дружить с социал-демократическими рабочими в обход социал-демократических лидеров, то есть попросту переманивать членов из социал-демократических организаций в коммунистические.

Поскольку социал-демократы были основными конкурентами в борьбе за рабочие массы, то было решено поставить их на одну доску с фашизмом. Лидер Коминтерна того времени Г. Зиновьев говорил в 1924 г.: «фашисты — это правая рука, социал-демократы — левая рука буржуазии» ^[286]. Вскоре две руки в глазах коммунистов стали срастаться в одну.

Еще в 1922 г. при характеристике «предательской роли» социал-демократии в приходе Муссолини к власти в советской прессе было употреблено словосочетание «социал-фашисты». V конгресс Коминтерна узаконил характеристику социал-демократии как «крыла фашизма». В подготовленных Н. Бухариным и поправленных И. Сталиным тезисах VI конгресса Коминтерна (1928 г.) утверждалось, что у буржуазии осталось два пути из нараставшего кризиса — использование социал-демократии или установление прямой фашистской диктатуры. Х пленум ИККИ в июле 1929 г. окончательно затвердил характеристику социал-демократии как «социал-фашизма».

Раз против коммунистов действует однородная буржуазно-фашистская масса, куда включены и собственно фашисты, и социал-демократы, и прочие антикоммунистические силы, это в глазах коммунистов значило только одно — шло прямое столкновение рабочего класса, интересы которого представляли только коммунисты и Советский Союз, и класса буржуазии, интересы которого представляли все остальные. «Класс против класса» и никаких компромиссов. Или советская власть, или фашизм. Третье — иллюзия. Таково было черно-красное зрение коммунистов.

VI Конгресс Коминтерна в 1928 г. предсказал, что период стабилизации капитализма заканчивается, и наступает новый, «третий период» кризиса капитализма, революций и войн. В итоге советская власть должна была победить еще в нескольких странах. Через год начало Великой депрессии показало, что это предсказание о кризисе капитализма было пророческим. И в то же время Коминтерн, который так точно предсказал обострение кризиса капитализма, не мог похвастаться успехами. К концу 1933 г. из-за преследований и сектантской политики коммунистическое движение находилось в состоянии глубокого спада. Из 72 компартий легально действовало 16, да и те были малочисленны. После ВКП(б) и Китайской компартии крупнейшими были Французская и Чехословацкая, насчитывавшие по 30 тыс. членов. Даже крупные компартии на деле были не партиями рабочих, а объединениями коммунистической интеллигенции и безработных. Поднять массы на борьбу за советскую власть не удавалось. К. Макдермотт и Д. Агню обобщают взгляд современных историков на причины этого: «в одном вопросе, как принято считать, историки сходятся: о губительности „ультралевой“ тактики тех лет. Революционная риторика нигде не стала практикой; численность большинства компартий резко упала и восстанавливалась очень медленно; влияние коммунистов в национальных рабочих организациях оказалось подорвано сектантской тактикой „единого фронта снизу“; внутрипартийная демократия и открытость дискуссий в Коминтерне и компартиях, и так значительно пострадавшая в ходе борьбы с троцкистско-зиновьевской объединенной оппозицией, оказались почти полностью выхолощены с утверждением сталинского бюрократического централизма» ^[287]. Что касается бюрократического централизма, то его в большевистских структурах хватало и прежде. А вот сектантство «третьего периода» действительно стало гирей на ноге компартий, не позволявшей коммунистам повести за собой массы. Никаких компромиссов, все вокруг фашисты.