Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Шубин cтр.№ 66

7 февраля столкновения продолжались, и демонстранты социалисты, анархисты и либералы помогли полиции отбить натиск правых. Но совершенно иначе повели себя коммунисты. В Коминтерне не без стыда вспоминали этот эпизод: «После 6 февраля партия выступила с неправильным лозунгом ареста Даладье — главы правительства левого блока и Фро — министра внутренних дел, называя их убийцами за то, что те применили войска против фашистской демонстрации 6 февраля» ^[318]. Коммунисты спохватятся только через пару дней.

Тем временем политические комбинаторы Даладье, Барту, Эррио и др. лидеры Третьей республики в условиях непрекращающихся беспорядков передали власть стороннику более жестких действий и более авторитарной политики Г. Думергу. Тот стал готовить введение системы сильной президентской власти. Получалось, что правые достигли частичного успеха. Только после второй мировой войны, в 1958 г. этот проект удастся осуществить де Голлю. А пока французское общество было достаточно сильным, чтобы отстоять существующий уровень демократии. Митинги в защиту демократии не прекращались.

9 февраля к общей борьбе присоединились коммунисты, но особняком — они провели свою демонстрацию против угрозы фашизма. Но в коммунистическом митинге не сочли зазорным принять участие и социалисты. Правые напали на левых манифестантов, те не остались в долгу. В этих драках выковывалась дружба левых активистов, которые прежде обзывали фашистами друг друга. 12 февраля по инициативе социалистического профсоюза ВКТ прошел грандиозный объединенный митинг на площади Республики и однодневная всеобщая забастовка.

Одновременно под эгидой движения «Амстердам-Плейель» и созданного социалистами Комитета бдительности стали возникать антифашистские комитеты на местах, которые отслеживали «происки» правых и в случае чего созывали левых активистов дать отпор. Важно то, что участникам движения «Амстердам-Плейель» (во Франции оно стало называться «Мир и свобода») удалось вовлечь в общие структуры и социалистов, и коммунистов, прежде относившихся друг к другу враждебно. В октябре 1934 г. коммунисты и социалисты вместе выступили на выборах в кантонах, чтобы не пропустить правых радикалов и фашистов.

Наступление правых провалилось, что не могло не произвести сильного впечатления на лидеров обоих Интернационалов, только что получивших сокрушительный удар в Германии. Говоря о последующем сближении левых сил, К. Макдермотт и Д. Агню считают: «Катализатором послужили события во Франции в феврале 1934 г.…» ^[319] Свою роль сыграло также одновременное восстание в Вене, где социалисты и коммунисты действовали вместе — правда неудачно. Но «катализ», ускорение реакции проявил себя далеко не сразу. Для успеха дела нужен был лоббист.

В феврале 1934 г. в СССР с триумфом приехал Димитров, победитель Гитлера при Лейпциге. Пораздумав в камере, куда Димитрова загнал нацистский переворот, он по приезде в СССР стал энтузиастом союза с социал-демократией. Громкая лейпцигская слава и полная лояльность Сталину делала Димитрова кандидатом на свободный со времен Зиновьева пост Генерального секретаря Коминтерна. Вникая в дела, Димитров вел беседы и переписку со Сталиным, исподволь подталкивая «вождя народов» к перемене стратегии Коминтерна. Для начала он стал задавать «мудрому учителю» непростые вопросы: «Я долго думал в тюрьме, почему если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски. Или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами». Сталин ответствовал, что всему виной «исторические связи европейских масс с буржуазной демократией», «стадная психология масс» ^[320].

1 июля 1934 г. Димитров направил Сталину письмо с серией вопросов, которые уже носили риторический характер — болгарский коммунист предлагал новый курс.

«1. Правильной ли является огульная квалификация социал-демократии как социал-фашизма. Этой установкой мы часто преграждали себе путь к социал-демократическим рабочим». Но Сталина не так просто сбить с прежней идеологической позиции, он отвечает: «Да. Только не огульная». Называли социалистов «социал-фашистами», и будем называть.

«2. Правильно ли считать социал-демократию везде и при всяких условиях главной социальной опорой буржуазии». Ответ Сталина: «В Персии, конечно, нет; в остальных капстранах — да». Конечно, Димитрова интересует не Персия, а капиталистические страны.

«3. Правильно ли считать все левые социал-демократические группировки при всяких условиях главной опасностью». Ответ: «Объективно — да».

Димитров интересуется, правильной ли является «огульная трактовка» всех социал-демократических лидеров как предателей. Важно помочь им перейти на «революционные позиции». Сталин согласен, что кое-кто может перейти на «революционные» (то есть коммунистические) позиции. Но только кое-кто.

Димитров предлагает бороться за завоевание реформистских профсоюзов «без выставления в качестве предварительного условия признания гегемонии компартии». Сталин и здесь выступает скептиком. Пора-то пора, но условия пока не созрели.

Димитров прямо предлагает изменить тактику единого фронта, который коммунисты должны рассматривать не как маневр, а как «действенный фактор развертывания массовой борьбы против фашизма». Димитров изложил свою мысль настолько осторожно, что Сталин недоумевает: «Против кого тезис? Должны». Ведь формально «единый фронт» вовсе не тактический прием, а «действенный фактор». Хорошо, Димитров скажет откровеннее: пора отбросить «установку, что единый фронт можно проводить только снизу, и перестать рассматривать всякое обращение одновременно и к руководству социал-демократии как оппортунизм». Сталин не осуждает болгарского товарища за такую крамолу, но пока и не соглашается: «Все же единый фронт снизу есть основа» ^[321].

Этот исторический диалог показывает, что Сталин уже готов терпеть сторонников консультаций с «социал-фашистами», но и к повороту курса не готов. Еще не видит смысла. Сталин был мастером борьбы за власть. Старая стратегия Коминтерна дает понятное отношение к вопросу о власти: «все или ничего». А что дает новая: нашими руками социал-демократы будут прокладывать себе дорогу к власти? Стоит ли такой жертвы защита от угрозы фашизма либеральных режимов нескольких стран?

Пока было решено прощупать возможности сближения с социалистами там, где процесс уже пошел: во Франции и по поводу событий в Германии.

Димитров санкционировал Торезу возможность вступить в переговоры с социалистами. Но только ему. В мае ЦК ФКП опубликовал призыв к социалистическим рабочим и руководству СФИО (французская социалистическая партия по традиции называлась Французской секцией Рабочего интернационала, сокращенно по-французски СФИО) организовать совместную борьбу против германских фашистов в защиту Тельмана, которого как раз в это время должны были судить в Германии.