Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Шубин cтр.№ 79

Если верить М. Кольцову, особые надежды анархистский вождь связывал со взятием Сарагосы: «Я войду с Сарогосу первым, провозглашу там свободную коммуну. Мы не будем подчиняться ни Мадриду, ни Барселоне, ни Асанье, ни Хиралю, ни Компанису, ни Казановасу. Хотят — пусть живут с нами в мире, не хотят — мы пойдем на Мадрид… Мы покажем вам, большевикам, русским и испанским, как надо делать революцию, как доводить ее до конца» ^[384]. Но в августе стало ясно, что Дуррути не собирается воевать с Мадридом и тем более с Каталонией. Он приложил усилия к тому, чтобы Арагон стал признанной правительством автономной территорией. После бурных споров анархисты решили поддержать Республику в борьбе против фашизма ^[385].

Дезорганизация государственной машины была общим следствием революции на всей территории Испании, и притом весьма долгосрочным. Даже в октябре А. Марти сетовал: «Государственный аппарат либо уничтожен, либо парализован. В лучшем случае он не пользуется никаким авторитетом» ^[386].

Это резкое ослабление государства на фоне мирового возвышения бюрократии кажется зигзагом истории — что то вроде большевистской поддержки советов с последующим превращением их в фасад диктатуры. Действительно, Российская и Испанская революция начинали развиваться похожими путями. Но испанский большевизм вызревал медленнее, и это дало дорогу той социальной альтернативе, связанной с самоуправлением, которую большевизм задушил в России. Само появление некапиталистической системы, которая была основана на принципах самоуправления, а не государственного управления очень важно. Оно показывает, что в словосочетании «социальное государство» ключевым является первое слово. Социальные преобразования, порожденные коллапсом стихийного капитализма, могли проводиться с помощью усиления государства — по-американски, немецки, итальянски и советски. А могли — путем усиления структур саморегулирования общества, таких как профсоюзы, органы территориального самоуправления, демократические общественные движения. Одним словом, по-испански.

По инициативе анархо-синдикалистов и при активном участии левых социалистов (кабальеристов) рабочие стали захватывать предприятия, а крестьяне — землю. Крестьяне объединялись в коллективы и начали трудиться совместно. Испанская «коллективизация» отличалась от советской тем, что в большинстве случаев проводилась добровольно. Рабочие создали демократически избранные органы самоуправления на предприятиях, которые наладили производство. Рабочие чувствовали себя хозяевами своих фабрик и поэтому трудились самоотверженно. Коллективы, связанные между собой через профсоюзы, организовывали производство. Крестьяне брали землю помещиков и начинали работать на ней сообща. Все это делось без принуждения сверху. Организации работников брали власть в своих регионах. Демократия получила опору в производственном самоуправлении ^[387].

С началом войны возросло влияние радикальных организаций — КПИ и НКТ, численность которых к середине 1937 г. возросла соответственно до 250 тысяч и миллиона членов.

Координация действий революционных сил, а значит и вооруженных формирований, была организована плохо. Франко приближался к Мадриду. Для того, чтобы как-то объединить многочисленные общественные организации, развернувшиеся в Республике, нужно было менять правительство.

Поскольку Кортесы не отражали фактической расстановки сил (анархо-синдикалисты в них вообще не были представлены), правительство отныне формировалось с опорой на левые организации, пользующиеся реальным влиянием. 4 октября 1936 г. правительство возглавил левый социалист Ф. Ларго Кабальеро. Ему удалось «втянуть» в систему власти все влиятельные силы страны, включая коммунистов и анархо-синдикалистов (что для них было совсем непривычным, учитывая, что предложенные ими преобразования должны были со временем привести к ликвидации государства и замене его самоуправлением). Но без согласования важнейших решений с анархистами нельзя было организовать оборону. В то же время, выступая на заседании секретариата ИККИ, А. Марти утверждал: «влияние анархистов имеет решающее значение для всей страны и даже для Мадрида, где находится правительство… Борьба с ними перед лицом фашизма — это конец. Значит, не нужно останавливаться перед тем, чтобы уступить им кое в чем, а после победы мы с ними посчитаемся, тем более, что после победы мы будем иметь сильную армию» ^[388]. Надежды Марти оправдались лишь частично — войдя в систему власти, анархисты продолжали проводить те же преобразования, что и раньше, и остро критиковать коммунистов за стремление остановить социальную революцию. Решающее столкновение между коммунистами и анархо-синдикалистами произошло «до победы» и уменьшило шансы на нее.

Много лет спустя участник этих событий рабочий-коммунист Н. Хулиан говорил корреспонденту: «Вы не представляете, как быстро массы могут организовать сами себя» ^[389]. Волна захватов предприятий рабочими сделала профсоюзы хозяевами экономики. В промышленном ядре республиканской Испании и в целом по стране экономическое влияние НКТ было доминирующим. Эмиссар Коминтерна А. Марти признавал: «Анархисты держат под своим контролем прямо или косвенно всю основную промышленность и сельское хозяйство страны» ^[390]. Развернулся процесс реорганизации экономики на новых началах не только в Каталонии, но и по всей Испании. Ларго Кабальеро поддержал синдикализацию хозяйства. Левые социалисты отвечали коммунистам: «Мы берем пример с Каталонии». Коммунисты требовали отложить вопрос о собственности на предприятия, так как в тех условиях у них не было шанса добиться широкомасштабной национализации. Анархо-синдикалистские реформы в большей степени отвечали настроениям рабочих. 24 октября 1936 г. генералидад Каталонии декретировал коллективизацию большей части промышленности региона, закрепив существующее положение. Поскольку коллективизация вышла за пределы контролировавшихся анархо-синдикалистами районов Каталонии и Арагона, центральное правительство также подтвердило законность коллективизации.

Между городами и деревнями с помощью профсоюзов была налажена торговля и безденежный продуктообмен. Крестьяне посылали продовольствие горожанам и солдатам бесплатно, а рабочие крестьянам также бесплатно отправляли произведенные ими одежду и орудия труда. Эти отношения держались на энтузиазме трудящихся, которые впервые в своей жизни почувствовали, что их никто не угнетает. Первые месяцы войны и социальной революции породили огромный энтузиазм республиканцев. Казалось, вот-вот наступит победа и новая счастливая жизнь.