Приливы войны - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Прессфилд cтр.№ 22

Но как, спрашиваю я, выполнять такие приказы? Кто наберётся смелости и предложит способ? Из задних рядов крикнули, что их надо сжечь — запереть в сарае и поджечь. Другой предложил зарезать их, как баранов. Я вообще отказался выполнять приказ.

Ко мне приблизился соратник Пера. Кто дал мне взятку? Известно ли мне, что я предатель? Я был молод, гнев охватил меня.

— Как я буду командовать ими? — воскликнул я, показывая на своих людей. — Как я смогу приказывать им выполнять их солдатский долг после того, как они совершат такое злодеяние? Это будут уже не солдаты, а убийцы.

Появился Перо.

— Они враги! — закричал он, показывая на несчастных, запертых в овчарне.

— Вот сам и убивай их, — сказал я ему.

Он сунул мне в лицо список:

— Я занесу сюда твоё имя!

На этот раз меня спас мой горячий нрав. Я схватил дощечку и сам вписал своё имя. Этот поступок так разъярил моего противника, что он готов был убить меня на месте. Возник скандал, и желание устроить массовое убийство угасло само собой. Однако я не хочу показаться чьим-то спасителем. Бедняги были зверски убиты на следующий вечер. Это сделали другие солдаты. А я, разжалованный в рядовые, опять отплыл на север.

Проходили годы, словно прожитые каким-то другим, чужим человеком. Я вспоминаю зачисления на службу и увольнения, платёжные свидетельства, обломки железа, вынутые из моего тела и хранимые на дне моего мешка, как сувениры. В памяти всплывают всякие безделушки, имена мужчин и женщин, которых я любил, — они были записаны на войлоке моего подшлемника и нацарапаны остриём меча на лямках мешка. Но я никого из них не помню.

Сезон пролетел как одна ночь, как сон, от которого временами лихорадочно пробуждаешься и в который проваливаешься снова, а утром уже ничего не исправить, и в постели стоит кислый запах. Казалось, перед Потидеей я снова пришёл в себя. Я осаждал этот город вторично. Прошло семь лет. Сейчас не могу сказать, что это было: реальность или сон.

В течение двух зим после смерти жены мне никого не хотелось любить. Это не было вызвано ни добродетелью, ни горем. Отчаяние. Только оно. Однажды вечером я притащился в лагерь проституток и уже не ушёл оттуда. Ты ведь знаешь, что значит заплатить по счетам, друг мой. Подсчитай, сколько жалований — не забудь включить добавочные вознаграждения при увольнении! — может накопить солдат, если в течение десяти лет он не увольняется из армии? Если он непрерывно сменяет одну кампанию на другую и не уходит из армии даже зимой, разве чтобы оправиться от ран? Могу тебя уверить, набирается приличная сумма. Достаточная, чтобы купить небольшое приличное имение, со скотами, работниками и даже хорошенькой женой.

Но я промотал на шлюх каждый обол. Я всё спустил на любовь и на выпивку. В конце концов мне не на что было экипироваться.

Настал мир — так называемый «Мир Никия», полководца первой половины Пелопоннесской войны. Обе стороны, обессиленные годами борьбы, согласились отступить и перевести дыхание. Мы провели новые границы и поклялись не нарушать их. Я вернулся домой. Алкивиаду уже исполнилось тридцать лет, он был избран в высший исполнительный орган государства, коллегию десяти стратегов. Он занял тот же пост, который некогда занимал Перикл. Но до пика его возвышения было ещё далеко. У него был соперник — Никий, человек очень влиятельный. Никий был старше. Он договаривался о мире со спартанцами. Афиняне избрали Никия для заключения мирного договора, чтобы не допустить к этому процессу Алкивиада, чьей предприимчивости и популярности они боялись.

Мой друг нанял меня с жалованьем капитана, которое выплачивал из своего кармана, на должность личного посланника к лакедемонянам, точнее, к некоторым их представителям — Ксенару, Эндию и Миндару. С ними он договаривался нарушить мир. Я не дипломат. Я тосковал по сражениям. Мне была необходима война.

Человек чувствует призвание стать наёмником, как преступник имеет призвание к преступлению. Ибо война и преступления — это двойня незаконнорождённого приплода. Иначе почему магистрат представляет сбившемуся с пути юноше выбор: каторга или армия? Они взаимосвязаны, война и преступление, и чем чудовищнее преступление, тем глубже следует погрузить преступника в некую новую среду, чтобы он перевоспитался, забыв о родственниках, о своей стране, забыв даже о собственном преступлении, так чтобы в конце концов единственной загадкой, самой таинственной из всех, осталась последняя: почему я до сих пор жив? Ни один солдат ещё не решил её.

Мир был для меня войной, но под другим именем. Я никогда не прекращал заниматься своим ремеслом. Не имея возможности служить своей стране, я нанимался воевать в другие страны. Сначала к союзникам, а затем... когда наступают трудные времена, прежние враги оказываются самыми ретивыми нанимателями. Фивы приобрели вкус к власти, когда нанесли Афинам поражение у города Делий. В результате этой войны они присоединили к своим владениям Платею, Феспии и половину городов Беотийского союза. Фивы не были заинтересованы в спартанском мире. Коринф тоже остался в стороне и был этим обижен. Договор не вернул ни Анактория, ни Соллия. Коринфяне потеряли влияние на северо-западе, не говоря уж об острове Керкира, мятеж на котором и явился той искрой, что зажгла пожар войны. Мегара нервничала, стремясь вернуть себе порт Нисею, занятый афинскими войсками, а Элиде и Мантинее, демократическим городам, надоело жить под каблуком тиранической Спарты. На севере Амфиполь и Фракия игнорировали мирный договор. Я работал на них всех. Мы все так поступали.

Пока стоит мир, государства предпочитают наёмников солдатам-призывникам. Смерть наёмников не отягощает совесть политиков; от их услуг можно отказаться, когда это станет неудобным. Если наёмники восставали, им прекращали выплачивать жалованье, а если их убивали, то им вообще не надо было платить.

Ты имеешь представление о жизни наёмников, Ясон. В кампании продолжительностью год настоящие сражения занимают от силы дней десять. Сведи это до тех моментов, когда ты на самом деле подвергаешься опасности, — и счёт пойдёт на минуты. Всё, что нужно, — это пережить десять дней, и вот ты уже заработал себе ещё один сезон. У наёмника, который хочет сохранить свою жизнь и получить средства к существованию, куда больше общего с врагом, нежели с его собственными офицерами. Офицеры стремятся к славе. А что значит слава для наёмного солдата? Он предпочитает остаться в живых.

Наёмник никогда не называет себя по имени. Если у него есть своё снаряжение и он нанимается в тяжёлую пехоту, то он — «щит». Копьеносцы — «пики», стрелки из лука — «луки». Агент, прозванный pilophoros за свою войлочную шапку, нанимая солдат, скажет: «Мне нужно сотню щитов и тридцать луков».

Ни один «щит» не идёт наниматься один. Страх быть ограбленным заставляет его искать напарника. Проще наняться, когда вас двое или даже четверо. В каждом городе есть места, где собираются солдаты, которые ищут работы. В Арго — это таверна под названием «Гимн», в Астаке — бордель под названием «Бабки». В Гераклее — две площади, одна возле сухого ключа под названием Опунт, другая — на холме, восточнее Алтаря Амазонок; местные жители именуют её Гиссакополь — Город Кошечек.