Канатоходка. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Варлей cтр.№ 31

Попытки снять ремейки по его картинам – не больше чем глупая фальсификация: для этого надо родиться вторым Гайдаем, а второго – у нас нет и никогда не будет, потому что талант – штучен…

Долго думала, нужно ли было касаться этой болезненной для меня истории, не оскорбит ли она память моего, по сути, кинематографического отца – ведь без «Кавказской пленницы» моя жизнь сложилась бы совсем по-другому…

Но тема эта всплывала и будет всплывать. И до сих пор мне не дают покоя вопросами: почему? Почему, например, я раньше не говорила, что большую часть роли озвучила Румянцева, а в картине песня звучит не в моём исполнении, хотя в концертах я её всегда пою? Да потому что на этом настаивал сам Гайдай: «Если будут спрашивать, говори – да, сама!» И я говорила, но от этого было только тяжелей – не должно быть неправды даже во спасение, даже «санкционированной»…

И потом – чем дольше жила картина, тем больше активизировалась уехавшая в Америку Ведищева. Она возмущалась тем, что её фамилии «нет в титрах», хотя до недавнего времени у нас в кино вообще не было такой практики. И тем, что я пела на юбилеях Зацепина и Дербенёва «Где-то на белом свете» и удостоилась наконец похвалы Саши Зацепина. А она считала, что её должны были вызвать из Америки…

И уж совсем бестактным было её выступление на одном из телевизионных ток-шоу. Когда Ведищеву спросили, почему она пела за Варлей в «Кавказской пленнице», дама вальяжно ответила что-то вроде «ну, у неё, кроме смазливой мордашки, ничего не было, она ничего не умела!».

А любимая мною Надежда Румянцева, которая, хотя Гайдай просил её этого не делать, во всех интервью стала после его смерти рассказывать, как она «сделала роль Нины» в картине…

Видимо, им – сознательно или подсознательно – не давала покоя зрительская любовь, которая после картины не проходила с годами… Нина Павловна Гребешкова, когда я однажды её спросила, почему они это делают, так и сказала: «Не обращай внимания! Ведь на экране – ты, и зрители тебя любят. Вот им и обидно…»

Всё равно не понимаю до конца, почему так случилось…

Я очень надеюсь, что на мои откровения Леонид Иович сегодня не обиделся бы. Правда не может оскорбить память. И верю, что не огорчила Нину Павловну. Она не просто мудрая женщина – она великая женщина, потому что сумела, будучи очень красивой и перспективной молодой актрисой, уйти в тень гениального режиссёра и построить свою жизнь во имя любви к нему, во имя того, чтобы он состоялся. Она смогла стать его самым верным и близким другом на сложном и тернистом пути, помогая в профессии, создавая домашний уют, воспитывая дочь, удерживая от искушений. Сколько же сил и терпения для этого нужно было прекрасной маленькой женщине, обладающей даром любви и достоинства!..

Мы с Ниной Павловной редко видимся, но часто созваниваемся по разным поводам…

Когда не стало моей мамы, я иногда обращаюсь к ней за советом и всегда получаю его сполна… Она удивительная – сильная и в то же время женственная. Она живёт очень скромно, так же, как жил и сам Гайдай, вернее, как жили они вместе…

Поразительно, но постоянно крутящиеся по телевидению гайдаевские фильмы не приносят ей доходов, потому что авторские права принадлежат «Мосфильму», поскольку сняты они в «доперестроечное» время, поэтому ей, как правопреемнице творчества Гайдая, не полагаются авторские отчисления, и я считаю, это в высшей степени несправедливо. Но мало ли что я «считаю»…

Я очень люблю дочку Гайдаев Оксану, внучку Олю… Они все родные мне люди. И это уже навсегда.

Да! Только не надо думать, что ТОГДА я, обидевшись на Гайдая, «надула губы» и перестала с ним общаться. Я тяжело переживала свои «болячки», но с Ниной Павловной и Леонидом Иовичем мы общались ВСЕГДА: мы звонили друг другу, поздравляли друг друга с праздниками и днями рождения, я писала им с гастролей обстоятельные письма.

А по окончании съёмок мы встречали вместе Новый год – Гайдаи отмечали праздник в Доме кино на ул. Воровского (сейчас опять Поварская ул.) и пригласили меня. И, хотя для меня Новый год всегда был и остаётся праздником семейным, я с радостью приняла их приглашение. Да и родители мои сказали: «Ты что?! Опять будешь сидеть дома?! Ни в коем случае! Конечно, иди в Дом кино! Развлекись, повеселись!»

Подозреваю, они всё ждали для меня «удачной партии» (бабушкино выражение). Если бы я была взрослой и умной, то, возможно, и оправдала бы в новогоднюю ночь их ожидания, потому что Гайдаи определили мне в «кавалеры» за столом Вячеслава Васильевича Тихонова…

Тихонов пришёл в Дом кино на встречу Нового года один. С Нонной Мордюковой к тому времени он уже давно был разведён, а Тамару Ивановну, свою будущую жену, он ещё не встретил. Попросту говоря, он был холостяком. И самое интересное, что Нина Павловна и Леонид Иович, похоже, тоже втайне надеялись, что это будет «историческая» встреча…

Она и стала таковой, но совсем не в том смысле, который вкладывали взрослые и опытные люди…

Я не люблю слова «кумир» («не сотвори себе кумира» справедливо говорится в заповедях). Но не могу подыскать слово для определения ощущения той благоговейной нереальности, которую я испытала от встречи с Вячеславом Васильевичем!..

Я ОЧЕНЬ любила этого прекрасного артиста, я видела все фильмы с его участием. Под куполом цирка на флексатоне я играла мелодию из кинофильма «На семи ветрах», которую сама выбрала, впечатлённая удивительной игрой и достоинством Тихонова на экране… Красивый, благородный, интеллигентный…

Тот Новый год был «периодом Андрея Болконского» в его творчестве. И вот он сидит рядом со мной, «ухаживает», подкладывает салат, подливает шампанское, приглашает танцевать… Галантный, элегантный… Не сон ли это?!.

Ну и всё… Я не почувствовала себя «Наташей Ростовой на балу»… Я находилась в эйфории от восхищения, но… Я была настолько инфантильной, что мне даже и в голову не пришло, что я могла бы в Вячеслава Васильевича влюбиться не как в артиста…

Мне было 19. Ему – 38… Пожилой (по моим представлениям), уважаемый артист. И между нами – эпоха!..

Когда меня спрашивают про моих партнёров по «Кавказской пленнице» – были ли между нами романы, влюблялись ли мы, я искренне удивляюсь: да как же можно, когда между нами была такая возрастная дистанция: мне – 18, Саше Демьяненко – 30, Никулину, Этушу, Моргунову, Гайдаю – за сорок, Вицину – за пятьдесят!!!

Не знаю, как я для них – мне казалось, что они относятся ко мне больше как к ребёнку, – но они для меня все были однозначно очень пожилыми!..

Наверное, моё поколение девушек было так воспитано. А может, это я была такой инфантильной…

Я была влюбчивой. Но всегда – в сверстников или в тех, кто моложе… Я могла влюбиться так, что «искры из глаз», километры стихов, бессонные ночи, страдания, внутри бушуют страсти…

А потом «буря» стихала – причём иногда очень-очень быстро. «Розовые очки» падали и разбивались, и я смотрела на свою вчерашнюю «любовь», ничего не понимая – ни про него, ни тем более про себя…