Канатоходка. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Варлей cтр.№ 52

Я не стала ей отвечать. Я стёрла запись автоответчика. Но боль от несправедливости ещё очень долго меня жгла – я вообще очень тяжело переживаю подобное, и жизнь не воспитала во мне иммунитет против обид. Тогда я подумала, да и сейчас думаю так же, – что всё было бессмысленно, кроме одного – Митя умер крещёным, и за его бедную, заблудшую душу можно всегда молиться… Что я и делаю по сей день.

А Наташа опускалась всё больше. Периодически она наговаривала на автоответчик – то очередные гадости, то просьбы о прощении, потом начались пьяные бредни – о своём новом замужестве. И то, что она при этом рассказывала, было уже похоже на белую горячку.

Она стала появляться в различных телевизионных ток-шоу – и это было совсем ужасно. У редакторов сегодняшнего телевидения беда со вкусом и полное отсутствие такта – ну, не трогали бы несчастного человека, не играли бы на её беде! Так нет! Они выпускали в эфир Наташу, до безобразия располневшую и одутловатую, в парике набекрень, с жирно накрашенными губами. И она повествовала о своих романах, о том, кто и как её любил. Это были и правдивые истории, и небылицы, в которые она сама верила. И всё это перемежалось фотографиями юной красавицы Наташи Кустинской, фрагментами из её фильмов и эпизодами из её прежней жизни…

В одном из последних интервью для телевидения она лежала на кровати. А в руке была иконка, которую ей было уже трудно держать. Наташа просила прощения у всех, кого обидела…

Я заплакала. Мне бесконечно жаль этой загубленной жизни. Перед глазами стоит прекрасная девушка, вдохновенно играющая на рояле, – кадр из фильма «Сильнее урагана»…

Наташенька! Митя! Вы пришли в этот мир чистыми, светлыми и добрыми. Подарили людям много добра и любви. А потом – не сумели справиться с обстоятельствами и пагубными страстями. Господь всемилостив. Он простит все ваши грехи. Простите и вы меня за то, что не смогла вам помочь! Я всегда молюсь об упокоении ваших душ!..

Так и Володя не сумел справиться со своими страстями. Он очень долго верил, что его порок – вовсе не порок. Потом, когда он понял, что это не так, считал, что для его молодого организма это не во вред – справится!..

Действительно, внешне всё так и было – молодой, сильный: по нему невозможно было распознать, что в его жизнь прокралась непоправимая беда…

Он начал сниматься в кино: «Журавушка», «О любви», «Молодые», «Русское поле»…

Картина «Русское поле» стала для него звёздной. В этом фильме с матерью, Нонной Викторовной, они сыграли мать и сына. Герой Володи гибнет по сюжету на Даманском – была такая страшная страница в нашей истории: мальчики-новобранцы, охранявшие этот пограничный остров, гибли от рук озверевших китайских хунвейбинов, которые, с цитатниками Мао Цзедуна в руках, лезли через нашу границу и убивали наших солдатиков, которым был дан приказ: «Не стрелять!» Сейчас, когда с Китаем опять мир-дружба, – об этом постарались «забыть».

Так вот, в фильме герой Володи гибнет на Даманском, а героиня Мордюковой рыдает над гробом сына…

Всю оставшуюся после смерти Володи свою жизнь Нонна Викторовна не могла простить ни себе, ни режиссёру, ни кинематографу этого «пророческого» кадра. Но разве в кадре дело, когда Володя сам, медленно, но верно шёл навстречу своей гибели?!

Денег на «погибель» требовалось всё больше, и он продавал вазы из богемского стекла, которые мать привезла из Чехословакии и очень дорожила ими. Он гулял на эти деньги с друзьями, а матери говорил, что «хотел сделать Масику (то есть мне!) подарочек!». И у Нонны Викторовны копился негатив по отношению к «Масику», который не может обойтись без «подарочков» (ох, бедный Вовка, наверное, думала она)…

«Русское поле» снимали под Нижним Новгородом, на Волге, в сказочно красивых местах. Киногруппа жила по избам в деревне. Володька писал мне оттуда письма: «Масик! Приезжай ко мне!» Но когда я приехала, как-то не слишком обрадовался. Я подумала сначала, что у него появился «сердечный интерес». С ним в картине снимались красивые молодые популярные актрисы, да и деревенские девчонки сходили с ума по красавцу «сыну Тихонова и Мордюковой»…

Фильм обещал быть ярким и обречённым на зрительский успех. В нём снималось много прекрасных артистов: Инна Макарова, Леонид Марков, молодые актрисы: Людмила Гладунко, Нина Маслова…

И хотя и Нонна, и Володя вроде бы обрадовались моему приезду, но я почувствовала, что каким-то образом нарушила их привычный уклад. Володя явно нервничал.

А потом выяснилось, что должны были в это же время приехать Дорога и Петя Башкатов – и Володя их ждал. Я тогда не очень понимала опасности. Думала – ну, просто приедут навестить, привезут выпивку, – хотя и эта перспектива не сильно вдохновляла и успокаивала… Я уехала расстроенная.

А после свадьбы, как я уже рассказывала, сначала всё вроде бы наладилось. Но потом, возвращаясь со съёмок, я стала находить дома на Суворовском не только пустые бутылки, но и странные упаковки от лекарственных препаратов…

А я уже ждала ребёнка. У меня был очень сильный токсикоз. Разбирать завалы грязи мне становилось всё труднее. Но до поры я верила тому, что говорил мне Володя: это не он, это его друзья – вероятно, потому, что ХОТЕЛОСЬ ВЕРИТЬ. Но иногда я не выдерживала и пыталась выяснить: зачем ему ТАКИЕ ДРУЗЬЯ? Володя злился и возмущённо требовал: «Не смей обсирать моих друзей!»

А потом не выдержала одна из соседок и сообщила мне, что в моё отсутствие в квартире появляется девица.

Опять состоялся тяжёлый разговор. Но теперь, когда я была беременной и замужней, Володя был уверен, что я никуда не денусь. И вёл себя уже по-другому. Его как подменили. Страх потерять меня и мою любовь к нему – прошёл…

Меня тошнило. Я дурнела и полнела. А на его шее повисла молодая несовершеннолетняя тварь. Вот так мы опять разъехались.

Володю забрали в армию. По большому счёту, службой в армии это было назвать трудно – это была команда при Театре Советской Армии в Москве, в которую брали «служить» актёрских детей. Они обслуживали спектакли театра: выносили и устанавливали декорации, выходили в массовках на сцену, немножко изучали военное дело и довольно легко их выпускали из казармы на улицу, а на выходные (да и не только на выходные!) домой.

Вову отпускали по его просьбе «к беременной жене». Я его ждала. Но он шёл совсем в другую сторону…

Телефон стоял в коридоре. Я спала «вполуха», стараясь не пропустить звонок. А звонка не было – только звенящая ночная тишина…

Я пробовала дозвониться в «команду», а там мне отвечали, что «рядовой Тихонов в увольнительной, находится дома!»…

Беременность протекала очень тяжело, но я долго ничего не говорила своим и не уезжала с Суворовского к родителям на Дмитровское шоссе. Я всё-таки ждала и надеялась. Сидела дома. Читала. Писала стихи. Вязала. Плакала по ночам…

А Володя писал бабушке с дедушкой об армейской жизни и о том, что «дома Натали с огромным животом на восьмом месяце, ждёт меня и вяжет». И что «настроение у неё бодрое, боевое, но рожать очень боится, а врачи обещают мальчика, и мы с мамой и Натальей тоже ждём и надеемся на пацана»…