Горбачев. Его жизнь и время - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Таубман cтр.№ 140

Второй тревожный звоночек поступил от крымских татар летом 1987 года. В 1944 году Сталин распорядился депортировать крымских татар в Среднюю Азию, обвинив весь народ в пособничестве фашистам. И вот теперь в Москве митинговали тысячи татар, требуя от властей разрешения вернуться в Крым и восстановления своей автономии. Горбачев, за реакцией которого следил весь мир, не принял никакого внятного решения, а сказал лишь: “Давайте сформируем комиссию”. Комиссию возглавил не кто иной, как Андрей Громыко, имевший за плечами огромный опыт жестких переговоров с иностранными руководителями, но никогда не пробовавший договариваться с советскими гражданами. Директивы Политбюро формулировались так, чтобы совместить несовместимое: “признать право выхода людей на улицы со своими требованиями и лозунгами”, но при этом не “смешивать гласность со вседозволенностью”. Когда Громыко попросил более конкретных указаний, Политбюро даже после долгих дискуссий не смогло придумать ничего лучшего, чем оставить пока все как есть. Если сейчас позволить татарам вернуться в Крым, тогда другие депортированные народы тоже потребуют положить конец их среднеазиатской ссылке: турки-месхетинцы захотят вернуться из Узбекистана в Грузию, поволжские немцы – обратно на Волгу, и так далее. К счастью для Горбачева, крымско-татарские активисты удовлетворились его туманными обещаниями и разъехались ^[1275].

Третий и более продолжительный конфликт (возникший задолго до Горбачева и до сих пор, в XXI веке, периодически вспыхивающий) произошел в феврале 1988 года в Нагорном Карабахе. В этом регионе Закавказья, издавна являвшемся яблоком раздора между армянами-христианами и азербайджанцами-мусульманами, проживают преимущественно армяне (в 1979 году они составляли 75 % населения), но большевики передали Нагорный Карабах Азербайджану, после того как Азербайджан и Армения, ненадолго получившие независимость от России, превратились в советские республики. Многие армяне жили в Азербайджане, а азербайджанцы – в Армении, и в основном все было мирно, но периодически вспыхивали конфликты, и беженцы устремлялись на свою этническую родину. В Нагорном Карабахе азербайджанские власти подвергали армян дискриминации. Но до объявления перестройки и гласности у них (как и у их соотечественников в самой Армении) не было другого выхода, кроме как мириться с судьбой. А в 1987 году армяне из Нагорного Карабаха начали подавать петиции с просьбами присоединить их область к Армении. В начале следующего года демонстранты вышли на улицы с портретами Горбачева, а 21 февраля Нагорно-Карабахский совет официально обратился к Азербайджану и Армении с просьбой передать область Армении. Это вызвало ответные демонстрации азербайджанцев, которые настаивали на том, что спорная территория является “неотчуждаемой частью” их республики ^[1276].

В воскресенье 21 февраля Горбачев созвал чрезвычайное заседание Политбюро. Лигачев заявил, что беспокойство вызывают не просто происходящие одновременно уличные демонстрации с противоположными призывами, а столкновение двух правомочных советских республик. Но реакция Горбачева была уже знакомой: желая найти политический компромисс, он выпустил обращение к “рабочему народу” Азербайджана и Армении, в котором обещал созвать пленум ЦК по национальному вопросу ^[1277]. А еще он пригласил двух видных представителей армянской интеллигенции и главных активистов нагорно-карабахского движения – журналиста Зория Балаяна и поэтессу Сильву Капутикян – на встречу с ним 26 февраля.

Последний шаг был особенно типичен для Горбачева – и еще более типичен, по замечанию Грачева, для Раисы Горбачевой. Они оба “почти религиозно верили в интеллигенцию, ее облагораживающую миссию и политический потенциал”, оба считали ее представителей “своими верными союзниками по демократической реформе”. Однако, как замечает Грачев, эти представления были “романтическими и даже наивными”, особенно в тревожные моменты межнациональных споров ^[1278].

Горбачев занял жесткую позицию в беседе со своими двумя гостями. То, что происходит в Нагорном Карабахе и вокруг него, сказал он, это “удар нам в спину”. В стране “несколько десятков потенциальных очагов противостояния на этнической почве”, и пример Карабаха может оказаться заразительным. На Украине живет 14 миллионов русских, не говоря уж о немцах, поляках и венграх. “Безрассудство” положит конец всем реформам. Горбачев признал проблемы, существующие в Нагорном Карабахе, посулил материальную помощь и пообещал укрепить его права как “автономной” области в составе Азербайджана. Чего он никак не мог поддержать – так это просьбу о его передаче Армении: “это значило бы столкнуть с горы камень, который повлечет за собой лавину” ^[1279].

Горбачев говорил горячо. Как это часто бывало, его собеседники поддались горбачевскому обаянию и напору, заверили его в своей преданности перестройке и пообещали не обострять ситуацию. “Только не поднимайте территориальный вопрос”, – упрашивал их Горбачев, когда они прощались, и некоторое время они держали слово ^[1280]. Они подумали, вспоминал Балаян, что Горбачев “делает все, что необходимо сделать”: “И мы ему верили, как с самого начала верили в перестройку”. На следующий день Балаян вернулся в Армению и рассказал о встрече с Горбачевым многотысячному народному сходу. “Люди поверили мне и разошлись по домам. А через час случился Сумгаит” ^[1281].

Сумгаит – промышленный азербайджанский город с населением около 200 тысяч человек, в 30 километрах к северу от Баку. Там жило много азербайджанских беженцев из Армении, но и много армян. Отношения между этими двумя группами всегда были несколько напряженными, но теперь они особенно обострились из-за споров вокруг Нагорного Карабаха. 27 февраля в Сумгаите начался жестокий погром, продолжавшийся три дня. По городу рыскали банды погромщиков, которые избивали и убивали армян. Группа армян 8 часов держала оборону в верхнем этаже дома, но в помощь головорезам подогнали пожарную машину с выдвижными лестницами, после чего большинство было убито. Обнаженных армянок водили по улицам, подвергали издевательствам и пыткам. Двум женщинам отрезали груди, одну обезглавили, а с одной девочки заживо содрали кожу. Общее количество убитых так и не установлено: называются цифры от 32 до 100 человек ^[1282].