Горбачев. Его жизнь и время - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Таубман cтр.№ 87

Хотя стиль Горбачева не имел прецедентов, сущность того курса, который он проводил в первый год своего правления, была отнюдь не новой. Его внутренняя политика началась с печально знаменитой антиалкогольной кампании, которую Политбюро объявило практически через месяц после вступления Горбачева в должность.

Пьянство издавна было бичом для России, а при советской власти эта напасть стала еще пагубнее. В 1914 году, когда царское правительство ввело сухой закон, среднее потребление алкоголя на душу населения составляло 1,8 литра в год. Большевики тоже ненадолго запрещали продажу алкоголя, но в 1985 году средний годовой объем потребления на душу населения, считая “грудных младенцев”, составлял уже 10,6 литра чистого спирта. Хрущев поднял цены на водку и ограничил ее продажу. Брежнев создал комиссию по борьбе с пьянством, однако вскоре потерял к ней интерес – отчасти потому, что, как он однажды сказал Громыко, “русский человек без этого не может обойтись” ^[712]. При Андропове комиссия возобновила работу, и 4 апреля 1985 года Соломенцев, ее председатель, выступил перед Политбюро с докладом: в 1984 году на улицах было подобрано 9,3 миллиона пьяных; 12 миллионов пьяных задержала милиция; в состоянии опьянения было совершено 13 тысяч изнасилований и 29 тысяч ограблений. Как показывали опросы общественного мнения, 75 % респондентов называли главной проблемой страны “пьянство”. “Пьяная эпидемия охватила нашу огромную страну, и нет ничего страшнее этого”, – жаловался один гражданин. “От водки разлагается молодежь”, – сетовал другой. Экономический ущерб от злоупотребления алкоголем составлял 50–60 миллиардов рублей. Соломенцев предлагал снизить производство водки, крепленых вин и плодово-ягодных спиртных напитков. Он отверг предложения Шеварднадзе допустить поблажки для некоторых регионов (вроде Грузии), где производилось гораздо больше вина, чем водки, и не запрещать людям выработку чачи и араки (не на продажу) ^[713].

Горбачев счел кампанию против пьянства своим моральным императивом. А еще он полагал, что оздоровление населения и повышение его работоспособности принесет стране экономические дивиденды. Он не прислушивался к тем, кто предупреждал об издержках. Первый заместитель министра финансов Виктор Деменцев предсказывал, что в 1986 году общий объем розничной торговли упадет на 5 миллиардов рублей, а в 1990 году – на 18–20 миллиардов, тогда как убытки для государственного бюджета возрастут с 4 миллиардов в 1986 году до 15–16 миллиардов в 1990 году. А чтобы население могло покупать что-либо еще, кроме алкоголя, хронически отстающее от спроса производство потребительских товаров должно чудесным образом раздуться до фантастического показателя – 21 миллиард рублей. Иначе, предупреждал Лев Воронин из Госплана, “нам буквально нечем будет отоваривать деньги, находящиеся на руках населения”.

На том заседании 4 апреля Горбачев просто переложил вину на докладчика, заявив Деменцеву: “В том, что вы сказали, ничего нового нет. Каждому из вас известно, что имеющиеся на руках деньги покрывать нечем. Но вы не предлагаете ничего другого, как спаивать народ. Так что докладывайте свои соображения короче, вы не в Минфине, а на заседании Политбюро”. Воронину он сказал: “Невозможно больше терпеть наш ‘пьяный’ бюджет” ^[714].

Антиалкогольная кампания принесла некоторые плоды: в 1986 и 1987 годах немного поднялась средняя продолжительность жизни и повысилась рождаемость, а уровень преступности снизился. Но в целом, как первая важная инициатива горбачевской администрации, кампания потерпела крах. Экономический ущерб и потери для бюджета за период между 1985 и 1990 годами составили около 100 миллиардов долларов ^[715]. Импорт спиртных напитков в СССР резко упал, нанеся урон винодельческой промышленности стран-союзниц. Приходили в запустение или даже вырубались виноградники, служившие не только источником доходов, но и предметом гордости южных областей, в том числе Ставрополья. Остановились пивные заводы, где использовалось дорогостоящее импортное оборудование, купленное на Западе (хотя позже, но еще при Горбачеве, был куплен в Дании и собран в России огромный завод, производящий пиво “Балтика”). Люди, привыкшие выпивать по любому случаю – начиная с государственных праздников и заканчивая днями рождения и свадьбами, – чувствовали себя униженными, когда их заставляли обходиться безалкогольными напитками. Пришлось вводить талоны на сахар, потому что граждане бросились скупать его в огромных количествах, чтобы гнать самогон. Томившиеся в длинных очередях к винным отделам покупатели коротали время, придумывая новые прозвища новому вождю: “генсок” (вместо “генсек”) и “минеральный секретарь”. В ту пору широко ходил такой анекдот: разъяренный гражданин, устав стоять в длинной очереди перед винным магазином, бежит в Кремль – убивать Горбачева, но вскоре возвращается ни с чем – не он один такой, туда выстроилась очередь еще длиннее. Секретарь ЦК Долгих, возвращаясь из поездки на гидроэлектростанцию в Подмосковье, проезжал мимо винного магазина: “Люди видели мою машину и трясли кулаками. Они проклинали и меня, и всех нас за то, что мы им устроили” ^[716].

Помощник Горбачева Шахназаров называл антиалкогольную кампанию “непродуманной” ^[717]. Грачев замечал, что она завершилась “полным фиаско” ^[718]. По словам еще одного помощника и союзника Горбачева, экономиста Николая Шмелева, эта кампания была “капитальная ошибка… [и] глупость” ^[719]. Горбачев не сам додумался до этой меры – он просто поддержал ее, полагая, что тем самым продолжит начатую Андроповым борьбу за укрепление порядка и дисциплины. Задним числом он винил в перегибах Лигачева и Соломенцева, а также местных чиновников-дуболомов, которые превратили умеренную программу в бездумную травлю ^[720]. Впрочем, “большую долю вины за эту неудачу” он видел и за собой. Как он позднее признавал, это был классический пример политики в русле “инерционного, ‘административного’ мышления” ^[721]. Некоторые члены Политбюро (Алиев, Долгих, Рыжков, Воротников) с самого начала сомневались в пользе начатой кампании, но если даже они и высказывали тогда вслух свои сомнения, рискуя навлечь на себя гнев Горбачева, то их голоса явно звучали слишком тихо. Лигачев и Соломенцев были ярыми поборниками сухого закона (причем первый был трезвенником, а второй – заправским выпивохой), и поначалу Горбачев во многом полагался на Лигачева. Сам Горбачев был равнодушен к спиртному, хотя двое его университетских товарищей вспоминали, что изредка он помогал им “прикончить” бутылку. Кроме того, и он, и его жена несли, по выражению Раисы, “семейный крест” за спившуюся родню. Любимый младший брат Раисы, Женя, учился в военной академии в Уфе, но бросил ее из-за дедовщины (которая по сей день не изжита в российской армии). Окончил Литинститут в Москве, написал несколько детских книжек, но потом запил. Один из его (и Раисиных) дедушек и прадедушка тоже страдали алкоголизмом. Сестра Людмила рассказывала, что Раиса пыталась спасти брата, но тот отказывался от всякой помощи, заявляя: “Я не алкоголик”. Одно время он жил вместе с Горбачевыми, потом – с матерью, иногда ложился в больницы, но бросить пить все равно не получалось. Разумеется, Горбачевы эту историю не афишировали: всякий раз, когда выяснялось, что Женя куда-то пропал, они без лишнего шума отправляли Анатолия, своего зятя-врача, искать его по мрачным вытрезвителям и железнодорожным вокзалам, среди спящих пьяниц. Раисе было невыносимо видеть, как ее родной брат деградирует. К тому же и ее сестра Людмила стала косвенной жертвой алкоголя. Она окончила медицинский институт, работала офтальмологом в Башкирии, в местном военкомате, и вышла замуж за преуспевающего авиатора и изобретателя, но в 1999 году он насмерть разбился, упав в пьяном виде с лестницы ^[722].