Зов Ктулху - читать онлайн книгу. Автор: Говард Филлипс Лавкрафт cтр.№ 21

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Зов Ктулху | Автор книги - Говард Филлипс Лавкрафт

Cтраница 21
читать онлайн книги бесплатно

По прошествии времени Кленце и я решили, что мы по-прежнему плывем на юг, погружаясь все глубже и глубже. Мы наблюдали океанскую флору и фауну, читали книги, взятые мною для редких свободных минут. Однако я не мог не отметить пониженный интеллектуальный уровень моего партнера. У него не прусский склад мышления: он подвержен бесполезной игре ума и воображения. Факт нашей грядущей смерти любопытно подействовал на него: он часто в раскаянии молится за всех мужчин, женщин и детей, которых отправил на дно, забывая, что благородно все, что служит делу германской нации. Со временем он стал заметно несдержаннее, часами глядел на костяную фигурку и плел фантастические истории о забытом и потерянном в море. Иногда, ради научного любопытства, я наводил его на тему и выслушивал бесконечные поэтические цитаты и рассказы о затонувших судах. Мне было жаль его: не хотелось видеть, как страдает немец, но он не был человеком, с которым легко умирать. Собой я гордился, зная, что фатерланд почтит мою память и что мои сыновья вырастут похожими на меня.

Девятого августа показалось океанское дно, и мы послали туда мощный луч прожектора. Это оказалось просторная волнистая равнина, покрытая преимущественно водорослями и усеянная раковинами моллюсков. Там и здесь виднелись колышущиеся предметы неопределенных очертаний, окутанные водорослями и заросшие ракушками, про которые Кленце сказал, что это древние суда, лежащие в своих могилах. Он был поражен одной вещью: обелиском твердого материала, выступающим над дном фута на четыре, фута два толщиной, гладким, с ровными сторонами и ровной плоской вершиной; все углы – тоже прямые. Я счел это выступом скалы, но Кленце уверял, что видел на нем резьбу. Немного погодя он стал дрожать и отвернулся от иллюминатора, будто напуганный: объяснить почему, он не мог, говорил, что поражен огромностью, мрачностью, удаленностью, древностью и загадочностью океанской бездны. Его рассудок был утомлен; но я всегда немец и успел заметить две вещи: что У-29 превосходно выдерживает давление и что необычайные дельфины по-прежнему были с нами, хотя существование высших организмов на таких глубинах отрицается большинством натуралистов. Может быть, я преувеличил глубину, и все же она была достаточной, чтобы признать явление феноменальным. Скорость дрейфа к югу держалась вычисленных мною параметров.

Двенадцатого августа в 3:15 бедный Кленце окончательно обезумел. Он был в рубке, светил прожектором, когда я вдруг увидел его направляющимся в библиотечный отсек, и лицо сразу выдало его. Я повторю здесь сказанное им, подчеркнув то, что он выделял голосом: «ОН зовет! Я слышу ЕГО! Надо идти!» Выкрикивая, он схватил со стола изваяние, спрятал его и схватил меня за руку, чтобы выволочь из каюты на палубу. Я мгновенно сообразил, что он готовится открыть люки и выбраться за борт вместе со мной – вспышка самоубийственной мании, к которой я не был готов. Когда я вырвался и попытался его успокоить, он стал еще яростнее, говоря: «Идем сейчас, не надо ждать, лучше покаяться и быть прощенными, чем презреть и быть проклятыми!» Тогда я сказал, что он безумец. Но он был непреклонен и кричал: «Если я безумен, это милость! Да сжалятся боги над человеком, который в заскорузлости своей останется нормальным до жуткого конца! Идем, и будь безумен, пока ОН зовет в милости!»

Вспышка словно бы уменьшила давление на его мозг: накричавшись, он стал мягче, прося меня разрешить ему уйти одному, если я не иду с ним. Я принял решение. Он был немцем, но всего лишь рейнландцем и плебеем, а теперь он был еще и потенциально опасен. Пойдя навстречу его самоубийственной просьбе, я мог тут же освободить себя от того, кто был уже не товарищем, а угрозой. Я попросил его оставить мне фигурку, но это вызвало у него приступ такого жуткого смеха, что я не повторил ее. Затем я спросил его, не хочет ли оставить хотя бы прядь волос на память своей семье в Германии, на случай, если я спасусь, но он снова расхохотался. Итак, он вскарабкался по трапу, я подошел к рычагам и через положенные интервалы совершил то, что обрекало его на смерть. Когда я увидел, что его больше нет в лодке, то включил прожектор в попытке увидеть Кленце последний раз; мне хотелось убедиться, расплющило его давлением или тело осталось неповрежденным, как тела этих необычайных дельфинов. Однако успеха я не добился, ибо дельфины плотно сбились вокруг рубки. Вечером я пожалел, что не вынул незаметно фигурку из кармана бедного Кленце, потому что меня очаровывало даже воспоминание о ней. Я не мог забыть о юношеской прекрасной голове в венке из листьев, хотя натура у меня совсем не артистическая. Мне было также грустно, что не с кем поговорить. Кленце, хотя и не ровня мне по уму, был все же лучше, чем ничего. В эту ночь я плохо спал и думал, когда же придет конец. Шансов спастись у меня совсем мало.

На следующий день я поднялся в рубку и начал обычное исследование с помощью прожектора. С севера вид был тот же, что и все четыре дня, но я ощущал, что дрейф У-29 стал медленнее. Когда я направил луч на юг, то заметил, что океанское дно впереди заметно понизилось. В некоторых местах проглядывали очень правильные каменные блоки, как будто уложенные искусственно. Лодка не сразу погрузилась на большую глубину, и мне пришлось приспосабливаться, чтобы прожектор мог светить вертикально вниз. От резкого перегиба провода разъединились, потребовался ремонт; наконец свет появился вновь, наполняя морские глубины подо мной.

Я не подвластен эмоциям, но то, что открылось мне в электрическом свете, вызвало громадное изумление. Хотя, воспитанный в лучших традициях прусской Kultur, я не должен был удивляться, ибо геология и традиция одинаково говорят нам о великих перемещениях океанских и континентальных зон. То, что я видел, было обширным и сложным массивом разрушенных зданий величественной, хотя и неузнаваемой архитектуры в разных степенях сохранности. Большинство было, видимо, из мрамора, сиявшего белизной в луче прожектора; общий план говорил об огромном городе на дне узкой долины, с бесчисленными уединенными храмами и виллами на пологих склонах. Крыши обрушились, колонны подломились, но дух незапамятно древнего величия, который ничто не могло уничтожить, был еще жив.

Встретившись наконец с Атлантидой, которую до тех пор считал скорее мифом, я стал ее ревностным исследователем. По дну долины когда-то бежала река; изучая пейзажи тщательнее, я разглядел остатки мраморных и каменных мостов и набережных, террас и причалов, некогда зеленых и прекрасных. В своем энтузиазме я дошел почти до той же глупости и сентиментальности, что и бедный Кленце, и поздно заметил, что южное течение наконец утихло, давая У-29 медленно опускаться вниз, на затонувший город, как садятся на землю аэропланы. Я так же запоздало понял, что стая необычных дельфинов исчезла. Часа через два лодка уже покоилась на площади возле скалистой стены долины. С одной стороны мне был виден весь город, спускающийся от площади вниз к старой набережной реки, с другой в поражающей близости противостоял богато украшенный, и, видимо, совершенно целый фасад гигантского здания, очевидно, храма, вырубленного в целом утесе. Об истинном состоянии этой титанической постройки я мог только догадываться. Фасад невероятных размеров явно прикрывал далеко тянущуюся выемку: в нем много окон разного назначения.

В центре зияла громадная открытая дверь, куда вела поражающая воображение каменная лестница; дверь окаймлена тончайшей резьбой – кажется, вакхические сюжеты. Вершина всего – громадные колонны и фризы, украшенные скульптурами невыразимой красоты: изображены, видимо, идеализированные пасторальные сцены и шествия жрецов и жриц, несущих странные ритуальные предметы, поклоняясь сияющему богу. Искусство феноменального совершенства, преимущественно эллинистическое по виду, но странно самостоятельное. Оно разрушает впечатление жуткой древности, как будто оно современнее, чем непосредственное потомство греческого искусства. Каждая деталь этого массивного произведения ощущалась как часть склона долины, хотя я не мог вообразить, как вырублено громадное внутреннее пространство. Возможно, это каверна или серия пещер, послуживших центром. Ни время, ни затопление не повредили величавой святости жуткой храмины – ибо это мог быть только храм – и сегодня, спустя тысячи лет он стоит, нетронутый, неоскверненный, в бесконечной ночи и молчании океанской пучины.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию